2. Не доброе утро и добрый вечер
Ольга Бузова — Водица
***
Моё утро не задалось с самых первых минут пробуждения. Вероника и Лена встали намного раньше меня и уже шумели на кухне, заваривая, судя по запаху химии, лапшу быстрого приготовления. Мне же было трудно даже просто дышать.
— Ух ты ж...— промычала я, прикрывая лицо рукой.
В ушах звенело, из-за чего пришлось быстрее, чем хотелось бы, придти в сознание и почувствовать целый букет ни с чем не сравнимых ощущений старого доброго похмелья. Тщетно пытаясь утихомирить многострадальные стоны клеток мозга, я закрыла уши руками и повернулся лицом к спинке дивана.
— Вероник...— тихо проскулила я, зажмурив глаза от резкой боли, которая скрутила все мышцы моего тела.— Принесите аспирин... Кто-нибудь...
Из-за угла выглянула голова Лены, видимо, чтобы проверить — что за шуршание доносится из комнаты, заполненной перегаром — поэтому не услышав продолжение зевнула, и вернулась на кухню.
Я правда пыталась пошевелиться, чтобы Лена уловила признаки жизни, но получилось у меня из рук вон плохо.
Кажется — одно резкое движение — и моя бедненькая тушка разлетится на куски. Голова идёт кругом, а к горлу подступает обжигающий пищевод поток рвоты, который вроде бы удалось сдержать.
Я медленно привстала, опираясь на локти, и на этот раз чуть громче позвала подруг.
— Привет, алкашка.— слишком громко и радостно завопила Вероника, влетевшая в комнату с колонкой, из которой на полной громкости играла эта бесячая новая песня Оленьки Бузовой. — Ну, рассказывай, суровое сро, что это за парень.
Вслед за Вероникой зашла Лена, и обе одновременно прыгнули ко мне под одеяло.
Я заныла, но прогонять их не стала.
— Суровое кто?
— Сро.— хохоча повторила Роня, обвивая меня холодными ногами и выключая музыку.— Забыла, что ли? Вчера, когда мы гуляли, ты пыталась нам с Леной доказать, что если брат — это «бро», то сестра — это «сро».
Я хлопнула себя ладонью по лбу.
— А почему суровое?
Лена засмеялась:
— Потому, что ты всю дорогу домой цитировала диктора из Нашей Раши про суровость челябинских мужиков. Только вместо мужиков — была ты.
Вероника подхватила:
— Да! Я настолько суровая, что когда падаю на асфальт — кровь идёт из асфальта!— пытаясь пародировать мой пьяный голос сказала Роня, и обе подруги засмеялись.
— Поздравляю, вы вчера стали свидетелями бесплатного шоу безымянного клоуна.— я закатила глаза.— Так, подождите, а про какого именно парня я должна вам рассказать?
Девочки улыбаясь переглянулись.
— Про того самого. Из песни Лободы.
— Чё?— я выгнула бровь, глядя на них как на идиоток.
— Ты лежала на асфальте и описывала его взгляд. Пронзительный и дерзкий.
— Потом танцевала тверк под песню «я как паровозик Томас» и звала его по имени. Хотя не знала, как его зовут.
Подруги смеялись.
— Правда что-ли не помнишь? Когда мы вернулись домой, мы еле-еле уложили тебя в постель. Всё про Диму-Дениса говорила, с глазами, как самое чистое небо!
— Ага, и снова танцевала. Но на этот раз с пылесосом, до двух часов ночи, под песню «Водица», представляя, что кружишь в клубе с этим таинственным незнакомцем.
Я снова ударила себя ладонью по лбу, на этот раз сильнее.
– Я же ненавижу эту песню.
— А вчера просила Веронику поставить ее на повтор. А меня заставляла снимать тебя и выложить на Ютуб, обосновав это тем, что лучше этого уже никто, никогда, и ничего не снимет. Хочешь посмотреть видео?
— Лена!— я положила указательный палец ей на кончик носа.— Обещай мне, что ты скинешь эти видосы мне, и потом сразу же удалишь!
— А как же всемирная слава?
— ЛЕНА!
— Ладно! Обещаю.— подруга улыбаясь во все тридцать два достала из кармана домашних шорт телефон и включила моё вчерашнее выступление.
Когда концерт закончился, я от стыда закрыла лицо одеялом.
— Девки... Ни. Ко. Му. — краснея пропищала я из своего укрытия, провоцируя очередную волну смеха.
— Чес слово! А ты тогда нас познакомишь с тем, кто вчера должен был быть на месте многострадального пылесоса.
— Да я понятия не имею о ком вы.
— Да в смысле? Вчера вполне себе имела! — Лена задумчиво закусила губу.— Он сексуальный, очень красивый, охеренный... Вероник, что ещё она там про него говорила?
Роня хитро сверкнула глазами.
— Ещё говорила, что у него член сто пудов огромный. Вспомнила?
— Вспомнила.— мои щёки залились краской.— Но не знаю, что вам рассказать! Я просто проехала мимо него... И всё.
— Да-а, Лен. С трезвой Мариной диалог о парнях вести бесполезно.— Вероника подмигнула.— Неси сто грамм, сейчас мы развяжем язык нашей маньячке.
Подруги залились хохотом.
— Да идите вы.— я спихнула этих двоих с дивана и снова спряталась с головой под одеяло.
Всё бы ничего, да мне бы самой хотелось вспомнить чуть подробнее этого парня.
Почему он засел в моей голове?
Всё случилось вчера утром, когда я собиралась к девочкам на ночёвку. Оседлав своего верного двухколёсного коня с педальками, я закинула на спину рюкзак и поехала на встречу к подругам, когда он прошёл мимо меня. Он был одним из тех местных ребят, которых я частенько видела по детству.
Он живёт, насколько я знаю, на той же улице, что и моя бабушка.
Я его, кажется, знала всегда, но даже не задумывалась — как его зовут и кто он, вообще, такой. Единственное, что реально вчера бросилось мне в глаза — его взгляд.
Мы переглянулись всего на секунду, а эти ярко-ярко синие радужки впечатались мне в сознание.
Я забыла про него ровно через мгновение после нашей случайной встречи, но чем-то, видимо, всё же он меня зацепил, раз мой пьяный язык без устали забивал голову Лене и Веронике всю прошлую ночь.
Я решила об этом не думать. Да и вставать уже пора. Дошиком пахнет потрясающе, и как всем жителям России известно — Доширак — самое лучшее средство от похмелья.
Покончив с завтраком, я собрала свою пижаму обратно в рюкзак, и попрощавшись с подругами отправилась к себе домой.
На вечер у нас были легендарные планы — очень красиво накраситься, одеться и пойти на речку фоткаться в лодках. До вечера осталось уже не так уж и много времени, поэтому я решила не задерживаться.
***
Вечером, около половины восьмого, я уже в полной боевой готовности стояла около двора Вероники в ожидании, пока эти двое оденутся и докрасятся.
Погода была прекрасная, от дневной жары не осталось и следа. Горячий, но не обжигающий ветерок, щекотно раздувал мои волосы, и именно в такие моменты я невероятно радовалась, что совсем недавно постриглась под каре.
Иначе, барахталась бы сейчас, как русалка в сетях.
Вечер обещал быть приятным, но я почему-то почувствовала неизвестно откуда взявшееся волнение.
По телу пробежала волна мурашек, а на лбу образовалась испарина. Тихо матерясь себе под нос, я запустила руки в сумочку, пытаясь отыскать там матирующие салфетки.
Земля едва ли не начала уходить из под ног. Чтобы не свалиться, я сделала несколько коротких шагов до скамейки и уселась на неё, закрывая глаза.
—Что за херня происходит?— спросила я сама себя, сжимая упаковку салфеток в руке.
Аккуратно, пальцами другой руки, я вытерла влажные капельки на ресницах, не позволяя им покатиться по щекам и испортить мой бомбезный макияж, и прокашлявшись встала со скамейки. Дыхание потихоньку начало налаживаться, а дрожь прекратилась.
— Чёртово похмелье...— под нос прошептала я, и пошла в дом, чтобы чуть подогнать моих подруг.
Надо успеть пофоткаться, пока ещё не сильно стемнело.
А к своей лёгкой панической атаке, всё же, я прислушалась. Похмелье похмельем, а волнение некое присутствует.
У меня чуйка на всякие авантюры, и этот мимолетный приступ, явно, о чём то мне говорил.
— Мы готовы!— как чайка заорала Роня, и вытолкнула нас с Леной из прихожей, закрывая входную дверь на ключ.
Я включила камеру и щелкнула селфи. Выглядели мы и впрямь потрясно.
Вероника была в чёрном полупрозрачном платье со звёздным принтом, почти в пол. На ногах белые кроссы. Лена полностью оделась в чёрное: чёрные джинсы, аппетитно обтягивающиеся ее широкие бёдра, чёрная футболка и моя, размера на два больше маленькой Лены, чёрная кофта сверху. Мой выбор пал на длинное темно-синее облегающее платье и джинсовую светлую куртку.
Все мы были с распущенными волосами, и по-моему нам троим это невероятно было к лицу. Две длинноволосые блондинки и шатенка с каре были на сто процентов готовы покорять деревенские сердца.
Сделав ещё штук сто селфи, мы забросили расчёски и телефоны в сумки и пошли в поле, откуда разбегались десятки грунтовых дорожек ведущих к реке Дон.