Глава 10. Шанс уйти
С того побоища прошло около полумесяца. Ничего не поменялось в жизнях окружающих людей, крепостных барина Фуда, не считая той девочки, его дочери, что уже полторы недели живëт под замком, в холодном и пустом сарае, где раньше запасали дрова на зиму. После того, как она очнулась, Ксуфирия стала сожительницей приказчика, жила и восстанавливалась у него четыре дня, не вставая с кровати хозяина дома, но потом к ним заявился отец девочки и насильно забрал еë, но не домой, а в тот самый сарай, в котором вместо кровати была подстилка из сена, а вместо одеяла - шуба еë покойной матери. Рекмунд посадил еë под замок в качестве наказания - видимо, прервавшейся порки ему было мало. А раны, кстати-ка, всë ещё не зажили, за ребёнком всё ещё требовался уход, но барин строго настрого запретил кому-либо заходить к ней, можно было только еду и питьë приносить ей два раза в день, но и то только приказчику. Смерти девочке Рекмунд, видимо, не желал, но и не хотел, чтобы еë мучения так быстро закончились. Кое-кому до смерти хотелось увидеть внешний вид девчонки после окончания наказания. Но даже при таком раскладе шансы прожить взаперти, практически без тëплых вещей, искалеченной, без обильного питья на протяжении 10 дней и выжить при этом крайне малы. Такой расклад Такушиби категорически не нравился. Ему пришлось ослушаться приказа своего господина и действовать своевольно.
Каждый день Такушиби навещал Ксуфирию и приносил воду и еду два раза в день, а ночью дополнительную порцию. Только ночью его никто не видел, он мог поступать так, как сам пожелает нужным, и заходил к ней, где-то достав ключи от замкá сарая. В первую ночь Такушиби принëс ей тëплую одежду и переодел еë в неë, наложил на швы бинты и спрятал в сене камень, что мог излучать тепло вне зависимости от времени года, словно печь, дабы быть уверенным, что девочка не закоченеет от холода. Навещая еë каждую ночь, мужчина проводил с ней всякие лечебные процедуры, чтобы ускорить заживление ран, кормил горячей едой и поил чистой водой. Этого было достаточно, чтобы не сомневаться в том, что Ксуфирия действительно выживет.
Каждый день Рекмунд заглядывал к ней и проверял, не приносил ли ей кто-нибудь что-то, например, ту же еду или одежду. Благо, под шубу он не заглядывал и не видел, что девчонка одета в тëплую одежду, а также камень, благодаря которому Ксуфирия уже практически перестала ощущать холод. Единственное, что еë тревожило, это голод, который она могла утолить лишь ночью, а днëм она спала, и чем больше она проживала дней, тем больше спала. Что же касается справления нужды... У неë был редкий стул из-за нерегулярного питания, но «это» делала она прямо в сарае, засыпая «его» сеном, чтобы хоть как-то скрыть запах и само его существование, но благодаря морозу это получалось у неë отлично. Сил у неë на это хватало, к счастью, вставать и ходить, опираясь на стену, могла, правда она долгое время не мылась и сама пахла дерьмом, но что поделать, приходилось терпеть, как и всë остальное. Раны на спине постепенно затягивались, и скоро придëт момент для снятия швов, но это произойдëт не раньше завершения срока еë проживания в сарае.
В ночь перед окончанием еë наказания к ней вновь наведался Такушиби. Он зашëл внутрь, как ни в чëм не бывало, чтобы переодеть еë обратно в ту самую разорванную ночнушку, ведь утром у него не будет времени для этого, его могут заметить и за это наказать. Поседевшая девочка не спала и, услышав скрип двери, приподнялась на локтях и протëрла грязными руками сонные глаза.
- Не спишь? - заметил мужчина.
- Опять раны обрабатывать пришëл? Или что-то горячее принëс?
- Размечталась, - вздохнул он. - Мне нужна твоя одежда. Помочь переодеться?
- Если буду напрягаться, разойдутся швы, правильно? Так что давай ты, - без раздумий ответила она, усталым взглядом смотря на мужчину с фонарëм в руках и откинув шубу с себя. Естественное дело, она понимала, для чего это было необходимо.
Приказчик снял с неë тëплую одëжку и одел в уже непригодную для ношения ночнушку. После еë ответа мужчина также успел отметить, что чем младше девочки, тем они сговорчивее, быстро принимают решения и не стесняются взрослых дядь вроде него. Ну, оно и не удивительно, ведь чего ей стесняться? Она ведь практически только из младенчества вышла, а кто в этой жизни ещё не видел голого младенца?
Ксуфирия вновь ощутила холод и поспешила нырнуть под шубу с головой, прижав к груди согревающий камень. Приказчик не торопился уходить и, потушив фонарь, взглянул на довольно яркую луну, которую редко когда можно увидеть в Керпсии что зимой, что летом. Лежащая позади него девочка могла лишь видеть его широкую спину, закрывающую весь обзор. Не обращая внимания на него, она уснула, как только согрелась.
- Эй, Ксуфирия, я давно намереваюсь спро... - развернувшись, Такушиби увидел, что обладательница этого уникального имени уже крепко спит. - Что ж, видимо, не дано мне знать правду.
***
Утром произошло то, чего ожидал Такушиби. Приказчик знал, что произойдëт, барин сам сказал ему об этом: Рекмунд заставит Ксуфирию извиняться на коленях перед мачехой, и только после этого она сможет вернуться к прежней жизни, вернуться в отчий дом и жить вместе с ними. Но, к сожалению или счастью, она не является полноправным членом их семьи, еë отец не видел в ней ничего особенного, не принимал за свою дочь, считая еë лишь ребëнком своей покойной жены. Молекула жалости - единственное, что Рекмунд мог проявить по отношению к девочке, которую его нынешняя жена считает психически нездоровой, точно так же как и Айсунару по сей день. И это притом, что еë муж ничего не вбивал ей в голову, только рассказывал о еë чудачестве. Видимо, она решила, что это наследственное, то бишь зачастую интелект ребëнку передаëтся от матери. Стоит ли осуждать человека только из-за его биографии? Глупо, однако именно таково высшее общество, что делает факты только из-за наличия ошибочных гипотез, которые никто не стремится доказывать и оправдывать.
К девочке вломились незванные гости, когда она мирно спала и во сне дрожала из-за холода, и, схватив за локоть, потащили куда-то небрежно. Правда, по пути ей на голову бросили накидку и потащили в сторону поместья, еë дома. Это оказался Такушиби, что девочка поняла только спустя некоторое время, потому как, во-первых, не хило перепугалась, а во-вторых, из-за слипшихся век не смогла сразу распознать лицо этого человека. Его действия изумили девочку, ведь до этого он обращался с ней куда лучше, нежели сейчас, когда его даже еë босые ноги, волочащиеся по снегу, не волновали. Какая муха его укусила?
Всю дорогу белобрысая не проворонила и слова, молча, как истукан, и пытаясь шагать самостоятельно, но рост мужчины просто не позволял этого, он еë буквально тянул за собой, словно сани, не давая шанса даже вдохнуть полной грудью. Из-за этого и накидка с еë головы слетела и осталась где-то позади, которую, наверное, уже подобрала и присвоила себе местная шпана.
Такушиби выполнил свою задачу и дотащил еë прямо до гостиной, где в это время собралась вся семейка с фамилией Фуд. Бросив еë на пол, он вышел за двери и стал ждать у порога дома. Сидя на диване рядом со своей супругой, хозяин поместья взглянул на девчонку, как на пустое место, даже, казалось, еë силуэт не отражался в его шоколадных глазах. Риана точно так же смотрела на неë, даже с презрением и отвращением, держа на руках свою трëхлетнюю дочь Алексию.
- Ну, ничего не хочешь нам сказать? - самодовольно спросил Рекмунд, отбросив формальности при общении со своей старшей дочерью. - Мы даëм тебе единственный шанс вернуться, извиниться и признать свою вину.
- Ты должна неистово благодарить нас за такое великодушие по отношению к тебе, ничтожной дряни, - дополнила женщина речь своего мужа. Поседевшая и чумазая девочка на это лишь подняла на родителей свой измотанный взгляд.
- «Благодарить»? За что? Что на тот свет не спровадили? - Именно так ответила она, не видя в их предложении ничего выгодного для себя, да и в самих родителях видела лишь извергов, что не способны проявить сострадание даже к ребëнку, к которому практически с рождения относились, как к личному рабу. Еë заставляли делать непосильную пятилетнему ребëнку работëнку, в основном пыльную и унизительную, а в случае малейшей оплошности еë запирали то в кладовке, то на чердаке, то в подполье, даже там не оставляя без дела. Ей давали разорванную одежду и нитки с иглами, чтобы она еë заштопала, и при неумелом шитье Ксуфирия протыкала себе пальцы - от кончиков до самого основания, все 10 пальцев она изувечила до такой степени, что и держать в руках что-либо не могла без дрожи. И никто не приходил ей на помощь, никто не заступался, но винить очевидцев не за что, ведь они сами могли получить по полной программе, если бы вмешались. Каждый должен заботиться о сохранности только своей шкуры, заступишься за кого-то - и ты станешь инвалидом, как минимум, на месяц.
- Что ты только что сказала?!
- Оглохла, старая профурсетка? - хрипло, но уверенно отвечала Ксуфирия. - Чë услышала, то и сказала.
- Ах, ты...! - взъелась на неë Риана, но еë остановил супруг, что сохранял спокойствие. - Дорогой?
- Значит, не хочешь извиняться? Я правильно тебя понял?
- Правильно, - легко кивнула белобрысая. - Я лучше стану бездомной сиротой, чем останусь с вами - конченными садистами, которым закон не писан.
- Да? - вскинул бровь. - Что ж, тогда будь по-твоему.
На этой фразе мужчина поднялся с дивана, схватил испорченную дочь за волосы и поволок по полу до самого выхода из дома. Она кричала от боли, пыхтела, вырывалась, но Рекмунд всë-таки свершил задуманное и, открыв двери, запустил еë в недолгий полëт с порога, пока девичье тельце не приземлилось прямо у ног приказчика. Такушиби не на шутку поразился и посмотрел на мужчину, но всë его внимание было приковано к лежащей и еле дышащей девчонке.
- Живи жизнью обездоленного ребёнка, пока блудная жизнь не загубит тебя и не сведëт в могилу, которую тебе никто и никогда не выкопает! Наслаждайся свободой! - сказал ей отец на прощание и перед тем, как закрыть за собой двери - перекрыть старшей дочери вход домой навсегда.
- Тх... Ну и пусть, - послышалось с еë стороны, и приказчик присел перед ней на корточки.
- Живая?
- По-твоему, трупы разговаривать умеют?
- Может, достаточно строить из себя гордую девочку? - посоветовал он ей, смотря в уже удивлëнные детские глаза. - Видишь же, к чему это привело.
- Вижу, - взгрустнула Ксуфирия, опустив взгляд на снег. - Я больше никогда не вернусь в этот дом, никогда не перейду его порог... Может, оно и к лучшему... Лить слëзы сейчас не имеет никакого смысла, они не помогут мне найти новый дом...
- Мыслишь верно, однако, - уловив на себе заинтересованный взгляд, он продолжил, - есть место, где тебе будут рады, откуда тебя не выгонят и обеспечат тебя всем, в чëм ты сейчас нуждаешься. Хочешь, я отведу тебя туда?
- Загробный мир?
- Нет, там ты побывать ещё успеешь, - усмехнулся Такушиби. - Пойдëм со мной, и я тебе всë расскажу.
Встав, он протянул ей руку помощи. Немного подумав, она протянула руку в ответ и ухватилась за мужские пальцы, а их владелец повëл еë по тому самому маршруту, по которому они пришли сюда. Накидку они так и не нашли, чему приказчик не придал особого значения - не велика потеря, как говорится. А привëл Такушиби еë обратно в свой дом, где досыта накормил ухой и борщëм своего личного приготовления и отогрел. В немного скромном формате трапездничая с ней, он решил узнать от неë то, над чем мужчина довольно долго ломал голову.
- Ксуфирия, скажи, за что тебя на самом деле так жестоко наказали?
В мгновение Ока быстро поедающая горячую еду девочка притихла, с раздутыми щеками смотря на приказчика. Через некоторое время, пока она не проглотила пищу, она всë ж таки ответила:
- Риана решила, что я пыталась убить Алексию, а на самом деле я просто хотела Кими поднять, еë плюшевого зайчика, когда она спала. Эта стерва наорала на меня, дала пощëчину и позвала Рекмунда, которому эти жалобы настолько осточертели, что ему пришлось выпороть меня.
- «Пришлось»?
- Ну, не в том смысле, чтобы я не держала на него обиды и не ненавидела его за это, а просто, что ему даже и не хотелось меня наказывать. Жена его просто достала своими истериками. Ей-Богу, мне еë хлеборезку сломать хотелось да так, чтобы еë челюсти никогда не сомкнулись.
- Я так и думал, что ты не при чëм, - признался он, а потом неожиданно для неë извинился, что так небрежно обошëлся с ней утром. Белобрысая на это лишь вытаращила глаза и сказала:
- Придëт день - и я отомщу тебе за это.
- Буду с нетерпением ждать этого дня.
Вечером он отправил девчонку вместе с еë няней в баню, хотя мог бы и сам пойти, но тогда бы и самому мыться пришлось из-за повышенной влаги. Перед сном он обработал еë старые и новые увечья от падения с порога и уложил спать на свою кровать, где она раньше и спала. Барин не давал ему никаких указов по поводу проживания девчонки, поэтому он решил оставить еë у себя на некоторое время. Никого не заботила здесь жизнь Ксуфирии, кроме Такушиби, которому выгодно сохранить и продлить еë жизнь хотя бы до двадцати лет, а потом делай она, что хочет, хоть самоубийство совершает из-за горя. Ещё одна причина к благосклонному отношению к девчушке - жалость и сочувствие, ведь ему ли не знать, каково это быть никому ненужным, отчуждëнным и обескровленным, словно старая, но целая игрушка, которой можно найти замену. Эту школу Такушиби проходил и знал, какой ценой ему далось еë окончание и выпуск из неë.