конец третьей и четвёртая
Первой в комнату зашла Крис. Походка была вальяжной, она вела себя как хищник, заманивший жертву в угол. Стеклянные глаза и мерзкая улыбка.
— это самый верный поступок.
Пока рядом нет ее шайки — нужно действовать, прыгаю к ней и бью в челюсть, о моих занятиях спортом никто из них не знал, поэтому это мне сыграло на руку. Отлетев, она шатаясь старалась подняться, хватаясь за косяк двери. Я видела этот взгляд, видела клыки, торчащие из рта, ее разбитую губу, она была в бешенстве. Следом подбегают остальные, но зарычав от злобы, Захарова останавливает их. В толпе вижу испуганную Киру.
— Не трогать эту сучку, ее уничтожу я. А вы.- Крис выхватывает у Насти кухонный нож — уебите охрану, никто не должен зайти сюда, всем ясно?
Не дождавшись ответа она захлопнула дверь и медленно подойдя к моей кровати, перетащила ее к выходу, закрыв мое спасение. В этот момент я снова почувствовала страх, сковывающий мышцы, Крис была спокойна, но все вены были вздуты, ее спокойствие пугало меня ещё сильнее. Но страх нельзя было показывать, иначе это все продолжилось бы. Снова встаю в стойку, слыша за дверью звуки борьбы охраны и девочек, в голове мелькает мысль о том как бы не пострадала Кира.
Из череды мыслей меня вывел удар Захаровой, била она с такой силой, что было ясно: меня хотят убить. Удары она старалась наносить в районы висков и солнечного сплетения, размахивая ногами со всех сил. Я успешно уворачивалась, понимая, что если влезу, то план не сработает.
— Так и будешь тянуть время? Я блять так всю ночь могу. — рычит Захарова.
Она кидается на меня, сбивая с ног, нанося череду ударов. Надо ждать, должны остаться следы. Через мгновение осознаю, что щека опухла, достаточно. Пинаю ее в живот и отхожу.
— видишь во мне соперника, потому что я единственная кто может дать бой? — отскакиваю от ее нападения — Или потому что как бы ты не удерживала Мишель, она все равно будет сохнуть по мне?
Последние слова раздаются эхом в первую очередь в ее сердце. Я сделала ей больно. Крис опаснее физически, но никто из всей школы не переплюнет меня с моим языком. Не зря же говорят, что слова острее ножа.
И свой «нож» я поднимаю против настоящего, который она достает трясущимися руками, смотря безумным взглядом. Чьи нападения будут губительными?
Сердце вырывается из груди, стараюсь почувствовать свои ноги, которые становятся ватными от вида безумной Захаровой. Мне необходимо работать всем телом.
— Знай, — я ненавижу свою улыбку, но ради тебя, дорогая, я улыбнусь — я уведу ее. И она пойдет за мной. Нет. Побежит. А вы уже спали? Учитывая как ты хочешь меня трахнуть, она тебе не даёт. Так запомни, она даст мне. Я запишу это на чёртову камеру и кину тебе, когда ты будешь гнить в одиночестве, будучи пьяной в хлам.
Тихий шепот Крис перерастает в душераздирающие крики, повторяя единственное слово «сдохни» она бежит на меня. Я, попрощавшись с жизнью, делаю прыжок в открытое окно, скатываясь по крыше и еле остановившись руками у самого края. Прыжок на соседнюю и вот уже второй этаж, с которого не так страшно слезть по дереву. Обычно я боюсь высоты, но страх перед слетевшей с катушек Крис сильнее. Забегаю обратно в здание, крича охране, что я на первом этаже. Но жду далеко не их. Поднимаюсь по лестнице, останавливаясь рядом с комнатой редактора. Разъярённая Захарова догоняет, истерично стучу в дверь. Даша старается меня защитить, но я довела Крис настолько, что она никого не видит перед собой, поэтому бьёт ее по лицу. Жалею ли я, что поставила под удар невиновного? Если бы все выступили против директора, сказав, что мне нужна защита, я бы ещё подумала, но сейчас либо ты, либо тебя. Захарова хватает за волосы и кидает на пол, наступая на живот.
— Я никогда не потеряю Мишель, усекла? — она замахивается ножом.
— Ты уже ее потеряла. — медленно поворачиваю голову, указывая на лежащую на полу Дашу. Она не будет молчать и если Захарову не накажут, она пойдет в суд, в этом я уверена.
Крис кричит от ярости, осознавая что произошло и хочет ударить меня остриём, но подбегает Кира, которая в прыжке вытягивает ноги и сбивает моего обидчика, выигрывая мне фору для побега обратно на улицу. Выход за стены школы запрещен, но когда вопрос безопасности, думаю, мне это простят. Я бежала по темени, не помню как перелезла через тот забор, но помню как упала и знатно ударилась задницей. Из-за плохого освещения ноги попадали в лужи и грязь, а я дабы удержаться на крыше, была босиком. Когда лёгкие стали гореть, бежать не было возможности, а в глазах стало плыть, я остановилась. У меня не было особой цели куда бежать, поэтому я более чем уверена, что бегала кругами. Спотыкаясь я пробралась в кусты, прижав ноги к груди. Холодно. Мокро. Но не страшно, я уже успела забыть это чувство некой безопасности.
Утром я осмотрелась, от школы я отбежала на пару сотен метров, но по следам во всей этой слякоти было ясно, что я даже падала и запиналась на одних и тех же местах. Всю ночь меня искали, поэтому когда я вернулась, меня осыпали вниманием. Приняв душ, я отправилась на встречу с лукиной.
На долгие годы в голове останется эта картина, когда всем объявили о выгоне Крис, как все рыдали и умоляли ее оставить. Я же еле сдерживала улыбку. Душа светилась от наслаждения, мне получилось дать ей бой, пусть это только начало.
Перед выходом, Захарова подошла ко мне и грубо схватив за заднюю часть шеи притянула к себе.
— Я вернусь, и в первый же день моего возвращения я тебя уничтожу. А пока передохни, сучка.
Передохнуть не было времени, потому что практически через день выгнали Идею. У машины я стояла и хватаясь как ребенок за ее сумку просила не уезжать, пусть и понимала, что это невозможно.
Выходные, переезд обратно в спальню. Я собиралась с силами, так как новая моя цель была Мишель, а с ней необходимо было действовать по другому. Крис вернётся, но потеряв источник сил погаснет, это единственный способ удержаться здесь на плаву. Я действовала чужими руками, понимая, что она подслушивает каждый мой разговор. Если я говорю о том, что открыться психологу вместе со мной, то это смешать наши ауры, она принимается молчать и отказываться беседовать. Мои слова на фотосессии, что все в торгах или не дай бог без него меня возбуждают, и она выходит, накинув рубашку. Ломать ее получалось и моим языком, когда ненароком, проходя мимо, я говорила, что Захарова сейчас наверное уже бухая в какой-нибудь яме, давя на больное.
— Я тебя сейчас ударю — уже не выдерживая моих фразочек психанула Гаджиева, стараясь не заплакать.
— Ну так я же давлю на больное. Я же провокатор. Это моя работа. — я медленно приблизилась к ней — Ну же, беги к любимой Захаровой, она примет тебя, поддержит… Если ещё не спилась.
— Ты выкурить меня хочешь?
— Верно. И тебе решать сделаю я это сломав тебя, или ты сбежишь по собственной воле.
Я смотрела в ее глаза, читая страх, без Крис она не могла сделать мне больно, ведь начав драку, пострадала бы лишь она. Эти глаза, которые раньше горели интересом ко мне, которые сейчас горят ради другой. Во время подготовки к испытаниям я замечала как Крис хватала ее руки, как огрызалась. Любовь с привкусом крови — самая ужасная из всех, которые могут попасться, ведь к такой слишком быстро привыкаешь. Но я знаю, что чаще всего в этот омут падают с головой по собственной воле, тогда к чему жалость к такому человеку? Была уверена, что вместе затопчите меня? Я вас друг к другу не подпущу, уверяю.
Жаль, что эффект бумеранга происходит всегда, и мою истерику на психологии видели все. Затронули мою больную тему, которую я так хочу забыть столько времени. В своем бывшем я видела Крис, ее слова, ее поступки, все это было мне так знакомо, что вызывало отвращение.
— Ты из-за него боишься мне открыться, да? — сидела рядом со мной Кира, когда все девочки ушли ужинать.
— Я просто боюсь открыться, особенно зная твое прошлое.
— Бывших абьюзеров не бывает?
— Бывает, но всё зависит от его желания бороться.
— Но ведь, — Медведева приблизилась к моему лицу — я же меняюсь здесь, неужели я где-то ошиблась и заставила тебя сомневаться?
— Я же знаю, что сначала конфетно букетный период — замечаю как ее руки гладят мои волосы — а потом.
— А потом — перебивает она меня — у тебя всегда будет возможность послать меня, думаю, будет честно дать и тебе решать мою судьбу.
— Что ты.- краснею, когда она касается моего лба своим.
— Я дарю тебе право решать за меня все, не важно хочу я этого или нет. Пусть это будет ключом твоей безопасности. Если скажешь мне уйти из школы, я сделаю это.
— Зачем ты идёшь на такие жертвы?
— Потому что восхищаюсь тобой, потому что я хочу твоей победы в этом сражении. да и что ещё важно, в этой победе я хочу быть твоей поддержкой. Почувствуй, — она прижимает мою руку к своей груди, чувствую это бешеное сердцебиение — я хочу стать с тобой единым целым, открой мне душу, Лиза, хотя бы по чуть-чуть, с огромными паузами. Или же, — трясясь от страха продолжала она, словно не хотела давать мне сказать, боясь ответа — или же откажи мне сейчас, чтоб я не страдала.
— И как ты умудрилась попасть в эту яму.- замечаю как у нее слезятся глаза — меня опасно любить.
— А.А ты сама любишь? Скажи мне, ну? Я на любую херню пойду, не, не то чтобы я щас прям жертвенником буду, мне говорили, что это абьюзеры делают, я по другому буду, правда, я поддержкой буду, если тут не помогут, мы вместе ходить по мозгоправам будем, я на все пойду. Лишь, скажи, ну шанс то есть? Ну вот ма-а-аленький?
— Возможно есть, — я аккуратно целую ее нос, наблюдая как раскрываются ее глаза. Никогда. Никогда я не видела такого невинного взгляда и таких чистых слов. Ее глаза заблестели, а рот стал открываться, в попытке что-то сказать. Это было мило, но вспоминая те отношения, я словно сама себе отдергивала руку, когда тянулась к Кире — но не сегодня. Я стараюсь увидеть в тебе хорошее, правда.
— Да базару нет, я рада уже этому.
Она обняла меня, но услышав шаги, мы разошлись в разные углы комнаты. Мы обе понимали, что если они заметят мое больное место, то ударят туда, поэтому старались не взаимодействовать у всех на виду. Кира сказала когда-то, что обязательно защитит меня, но она даже представить не может насколько сильно защищаю ее я. К моей кровати подошла Мишель, позвав поговорить на небольшом балконе.
— Только быстро.- меня напрягала наше расстояние, ограниченное стенками.
— Жаль, что мы вот так расстанемся конечно. — она повернулась полубоком, скрыв лицо волосами.
— Решила все-таки уйти, хороший выход.
— Для меня да, ведь я сбегу из этого ада, а вот ты останешься наедине с.
— С? — нахмурила я брови, высунувшись вне перегородок, дабы увидеть ее лицо.
— С тем, кто на самом деле желает тебе зла. — мимика отсутствовала, сейчас Мишель напоминала мне скорее стеклянную куклу — Будь осторожнее, думаю, этот человек разозлен.
— И я должна в это верить? Что ещё скажешь?
— Позже ты вспомнишь мои слова, а пока что — Гаджиева повернулась и положив руку на мое плечо натянула улыбку — ты совершила ошибку, которую уже не исправить. Я выбрала не тебя, потому что ты прыгаешь в огонь не подумав, сгореть с тобой я, увы, не согласна, будь счастлива с другим человеком, но не забывай того, что я любила тебя. — она еле ощутимо касается моих губ, и морально я падаю в такое дно, что Марианская впадина кажется обычной лужей.
Зачем она это сделала? Пошутила над моими зачатками чувств? Блеск. Ее руки гладят мою спину, она прижимается к моему телу, а я не шевелюсь, я пускаю одну единственную слезу.
— Я вырываю тебя из своего сердца, заливаясь кровью, когда эта отравленная кровь выльется до конца, я заполнюсь новой.
Мишель покидает балкон, а я поворачиваюсь и смотрю вдаль, где-то там сильная гроза сверкает над городом, интересно, знак ли это? Знак моей скорейшей кончины.
Вернувшись в комнату я оглядываю девочек, может ли быть такое, что кто-то из них использовал этих двоих как игрушек? Тогда какова вероятность, что сейчас этот кто-то наймет ещё более жестоких людей?
Размышляя обо всем этом слушаю о выгоне Мишель и смотрю на то как с ней прощаются, спрятавшись в углу. Слишком лицемерно будет прощаться с ней в слезах, говоря, дескать как жаль, что тебя теперь тут нет.
Машина с Гаджиевой уезжает, а мы встречаем новую. Я прекрасно понимаю кто там, поэтому спускаюсь ближе. Медленное открытие дверей. Белая толстовка. Привет, Крис.