Стих 15. Никурретт
На кануне Вознесенья,
В день, конечно, воскресенья,
Собралась толпа зевак,
Ждут которые все знак.
Видно завидно пройдохам,
Что вздыхают томным вздохом,
Вознесенье что не их,
И что каждый здесь притих.
Вот и публика сомкнулась,
В центр очи повернулись,
И постал пред Солнца свет
Юный парень Никурретт.
Он был вычурным и славным,
Сильным, ловким да удалым,
Вознесенье в мир иной
Принесет стране покой.
Кажд кто Землю покидает,
И душою воссияет,
Обретёт для мира ниже
Дар, что ценится и выше.
Непорочность – детства благо,
Что любви не очернить.
Никурретт восходит наго,
А толпа кричит, вопит!
Пред парнишкой силуэты,
Что читают свитков горсти.
Для толпы это сонеты,
Никурретту ж только кости!
Круг на небе появился,
Вихрь тучи подхватил.
Воздух с парнем видно бился,
Дух стихии говорил.
Старцы свитки всё читали,
Словно было как обычно.
Все вокруг чуть не рыдали,
Им то очень непривычно!
Воссиял нагой парниша,
И вознесся в небеса.
Землю тут же охватила
Небывалая тоска!
Люди все слегка притихли,
Словно ждущие конца,
Но ни тучки, ни пылинки,
Нет и следу от юнца.
Вдруг, смотрите, что такое?
Расторгалось в мире горе!
Земли злаками покрылись,
Люди радостно резвились!
Тучи стали словно вата!
Чудо, право, диво свято!
Детвора давай играться,
За друг другом враз гоняться!
Древа вырастали выше,
Достигая даже крыши!
А плоды на них пестрели,
Все как люди захотели!
А цена есть лишь душенка
Молодого паренька.
Не познал что плод тот горький,
Что и плоть его чиста.
Подхватила его сила,
Тело в миг оторвалось.
Потянулась жизнь к светилам,
Что-то черное неслось.
Никурретт уже не думал,
Боль осталась позади.
Тьма вогнала его в ступор,
Но еще все впереди.
И ошметки из белила,
И осколки темноты,
Были загнаны той силой,
В душу, полной красоты.
И глаза открылись спешно,
Но привычным не был мир.
Так сложилось исторично,
Что платить должны за пир.
И скитался в заточеньи
Никурретт – не человек.
Что он был за воплощенье,
Он не видел, был бы свет!
И на пятый час скитанья,
Та душа, полна искры,
Разрыдалась от отчаянья,
Разрыдалась от тоски.
Непорочность, право – благо,
Но порой она скучна.
На Земле были убранства,
Тут же впредь цвела Тоска.
Никурретт с опаской вытер
Слезы, хоть и не рукой.
И хотелось ему выпить,
Он хотел придти домой!
Но Тоска скверна паскуда,
Только тьма и только ты.
Разбивала тебе зубы,
А потом твои мечты.
И душою поплатился,
За народа счастья миг.
Право лучше б не родился,
Сгинул хуже всех святых.
Те, наверное, на Небе,
Где-то в мире ведь ином.
А не в тьме, летя по свету,
Что не светит даже днем.
Но ведь право, разве это
Небом было не всегда?
Разве то, где Никурретту
Только й снится что Тоска –
Небо, то, где все СВЯТЫЕ?
Что-то точно тут не так.
Никурретт подумал было,
А оно и прямо так!
Враз вокруг так воссияло,
Что глаза не отвести.
Никуретту предстояло
Все еще себя спасти!
Плыл он Небом, океаном,
Где Тоска – царица-мать.
Плыл он вольно, без начала,
Без ветрил и даже мачт!
Небо было Горизонтом,
Небо было далеко.
Никурретт отдался волнам,
И все думал про Тоску.
Это славно испытанье,
И юнец еще не мертв,
Только с боем, порываньем,
Обретёт он Горизонт!
А пока плывет он к Небу,
Помышляя всякий раз,
Что остался человеком,
Несмотря на малость глаз,
Кончу я сие вещанье,
Что из уст моих лилось.
Никурретта порыванье,
Верю точно, что сбылось!