❝ the garden of graceful words ❞

— genres : au, ангст, dark style.

— special warnings : spoiler alert! плохая концовка, смерть основного персонажа. события фанфика происходят во время «гражданской войны», также присутствует лапслок. в драббле фигурируют депрессивные мотивы и драматические события. после прочтения произведения под данной меткой, у читателя преобладают сильные эмоциональные переживания и ощущение экзистенциальной тревоги.

— track pack : егор натс feat. asammuell — спасибо; better alone by lykke li; heartburn by wafia (наиболее передаёт атмосферу драббла). осталось пожелать приятного прочтения, i guess

***

— ты хотя бы их помнишь?
— да, я помню их всех.

зимний солдат — бесстрашный воин и безжалостный убийца, от чьего прозвища тело извивается в объятиях безумного ужаса, от которого кровь стынет в жилах, дыбом поднимаются волосы на затылке, а от мурашек по алебастровой коже можно и вовсе сойти с ума. с виду — человек крепкого телосложения, внутри — хладнокровная машина для убийств с бионикой, вместо руки, призрачный силуэт, растворяющийся в болезнетворном тумане, послушная марионетка в склизких щупальцах гидры, что обволакивают его сознание рябящей пульсирующей дымкой. его воспоминания о каждом задании больше похожи на горячечный сон, состоящий из искорёженных лиц, постоянно окружавших его, из далекого потолка, каких-то смутных видений и голосов, непонятных предметов, которых зимний ни разу не видел в здравом рассудке, постоянного горького запаха алой жидкости, от которого хочется согнуться пополам, издав противный звук хрустящих суставов. по бессонным ночам, обычно таким звездным и прохладным, что пробирает до мозга костей, он чаще всего задумывается о том, как бы убить это время до рассвета, лишь бы не тонуть в собственных кошмарах, сорвав от них голос. или кого, зависит от случая, вообщем-то.

— желание. семнадцать. ржавый. рассвет. печь. девять. добросердечный. возвращение на родину. один. товарный вагон.

острая боль резко пронзила насквозь и тут же тишина разорвалась истошными криками, как из фильмов с пугающим сюжетом. его боль — это только его боль. она никогда и никого не интересовала, так всегда было и так всегда будет. она останется только с ним, будет мучать до тех пор, пока тот, с бессилием, не рухнет на холодный мрамор, никому не нужный и никогда никем не любимый. сколько времени прошло, а кошачьи коготки на душе всё скребут и скребут, стараясь разорвать её на части. годы не заштопывают глубокие душевные раны, они просто прикрывают их сверху марлевой повязкой новых впечатлений, ощущений, жизненного опыта. время — плохой доктор. заставляет забыть о боли старых шрамов, нанося множество новых, болезненных, невыносимых. так зимний и ползёт по жизни, как израненный солдат, чьи руки уже много лет привязаны сложной системой нитей, закрепленных на крестовине в цепких пальцах кукловода. безвольный манекен с трудной судьбой и сывороткой супер-человека в жилах вновь выходит на кровавое задание. чёрт бы это всё побрал.

— я готов отвечать.

в бионической руке — перечень документов с информацией о новой жертве, что падёт сегодня замертво от пули в ретивое. кто же это? гениальный учёный, случайно вставший на пути у гидры, или влиятельный грузный политик с мятыми купюрами денег в кармане? а может, кто-то, кто был ему дорог когда-то? тот, кому зимний поклялся всегда быть рядом, а потом исчез в объятиях зловещей тьмы той самой бездонной пропасти. тот, за кем белый волк прыгал в пекло войны, кому кричал: «я без тебя не уйду», тянул руку помощи с последним отблеском надежды в глазах, прежде чем расстаться на долгих девяносто семь лет. баки уходил вниз, а стиву, тому самому, хотелось, чтобы время остановилось. в этом полупустом вагоне, сам не зная почему, он уже скучал по нему. когда он окликнул его в последний раз, зимний успел пролететь половину пути — и никогда не признался бы, что считал каждый миллиметр.

***

стив сходу получает удар с разворота, отдающийся у него в черепе. роджерс начинает падать, не успевая отреагировать на это, и тут другая нога зимнего с силой влетает тому в грудную клетку. назад-вперёд. правая нога, левая нога. баки поднимает блондина с каждым ударом, вынуждая мужчину стоять. солдат обхватывает руками голову капитана и удерживает того, в то же время, делая свирепые выпады коленом борцу по рёбрам. грудь стива взрывается болью, когда его кости не выдерживают и ломаются под натиском колоссально сильных рук зимнего солдата. дыхание роджерса затруднено, а ноги подкашиваются. тот пошатывается, пока барнс добивает его, одновременно думая о том, почему он, находясь в такой отличной физической подготовке, отказывается сопротивляться, буквально подставляя себя под удары белого волка. барнс бьёт противника в брюшные мышцы с такой силой, что тот пролетает приличное расстояние и падает на холодный, мокрый от недавно прошедшего дождя, асфальт. его тело приземляется с влажным стуком, из носа — струи алой крови, стекающие к подбородку, а в голове — миллиард вопросов, на которые тот вряд ли когда-либо получит ответ.

— ты такой странный и изворотливый, роджерс. сколько лет пытаюсь всадить в тебя нож, а ты всегда находишь способ вырваться. мерзкий подонок.

      — я не буду с тобой драться, баки. ты — мой друг, и я буду с тобой до конца.

    — мне плевать кем я был для тебя раньше, — зимний сделал пару значительных шагов, в несколько мгновений оказавшись рядом со стивом, — ты — моё задание. я должен тебя устранить.

    а кровь всё льётся и льётся... сквозь вспоротые животы, перерезанные глотки важных политических шишек, сквозь огромную дыру, зияющую во лбу лучшего солдата в истории, падшего замертво на поблескивающий от света луны пол, замарав светлые пакли свежей алой жидкостью. звук выстрела эхом прокатился по ночному городу, заставив тела его жителей невольно содрогнуться и выглянуть из запылённых окон. на крыше одного из зданий возвышался зимний солдат, считавшийся до этого момента лишь городской легендой, держа в руках крупнокалиберный пистолет. его дуло направлено на новую американскую надежду в лице пай-мальчика стива, чья грудь больше не вздымалась, лишь в волосах играл прохладный ветер, предвещающий начало промозглого ливня. зимний смотрит на бывшего друга ещё с минуту, прежде чем развернуться и навсегда уйти от бруклинского прошлого, что балластом тянет того вниз. оно бывает слишком тяжёлым для того, чтобы повсюду носить его с собой. иногда о нём стоит забыть ради будущего, даже если ему вечно суждено лишать людей жизни. барнс надеялся, что дождь, вновь разразившийся в самый неподходящий момент, смоет его печаль, но с каждой каплей, упавшей на бесстрастное лицо солдата, баки становилось всё тяжелее, и он сам не знал почему.

— неужели надо обязательно отдалиться от человека, чтобы осознать, какое место он занимает в твоей жизни?