Принцесса моих кошмаров

Мира

Во всех молодёжных фильмах главная стерва получает по заслугам. В любом сериале её или сжирают зомби, или она становится глупой приманкой для вампиров, или её прилюдно унижает серая мышка, резко ставшая первой красавицей университета, школы, колледжа...не суть. Но хоть кто-то задумывается, а почему так произошло? Кто-то видит в этой отвратительной с виду девушке человека со своими проблемами, мечтами и глубокими ранами на сердце? Нет, всегда отдаётся предпочтение приторно положительному герою, но, чтобы быть отрицательным необходимо намного больше смекалки, ума, хитрости и внимания. Быть хорошей довольно легко: необходимо смущённо улыбаться, носить бесформенные тряпки и постоянно оказываться в нелепых ситуациях, из которых тебя обязательно должен спасать главный герой. Который тоже был когда-то полностью поглощён стервой, но потом, оказывается, что она его раздражала, и он легко переметнулся к той, кого легче завоевать. Ведь та самая сучка может быть намного глубже, чем красивая внешность и поверхностные поступки. Но кому это нужно, правда? Кто рискнёт узнать такого персонажа ближе? Никто. Потому что считается — у неё всё прекрасно и так, она от жира бесится, не зная, кому бы ещё насолить. Только вот это всегда было ложью, и все свои чувства и переживания она будет до конца прятать глубоко в себе, опасаясь за то, что когда-нибудь появится один человек, который распознает за всеми её действиями нечто большее, чем неприязнь к окружающим. Такой стервой мне было предписано стать. Иначе не бывает. Никогда. Мой мир не принимает других. Я должна так поступать. Выбора мне никто не оставил. Никто не услышал меня. Никто меня не поймёт. К сожалению, фильмы не имеют даже близкого отношения к жизни.

Спящий парень, прислонившийся к стене и свесивший набок голову, у всех бы вызвал сочувствие. Каждый из зрителей бросил бы в меня камень. За опухшую и побагровевшую с левой стороны скулу, за разбитые губы и ужасные корочки на них, за затёкший глаз, за сбитые в кровь руки, за синяки на теле. Но разве моя вина, что обстоятельства сложились именно таким образом? Жаль ли мне его? Нет, во мне с каждой минутой копится злость и ядовитые чувства за то, что он сделал.

— Подъём, мон шер. Завтрак, — слабо пинаю Рафаэля по вытянутым ногам и складываю руки на груди, ожидая, когда он полностью поймёт, где оказался и во что вляпался.

Он вздрагивает и на минуту мне кажется, что сейчас нападёт, но потом его глаза тускнеют, превращаясь в сухие серые камни. Его вид меня жутко раздражает, как и всю ночь вибрирующий мобильный, который он уронил на пол, когда заснул. Конечно, кто мог ещё задалбливать его сообщениями, как не эта дура Флор? Меня это так бесит и в то же время дарит силу и желание ещё больше унизить придурка, решившего обманывать меня.

— Завтрак, мон шер. Другого ты не увидишь сегодня, — указываю взглядом на собачью миску с какой-то кашей, которую нашла в бедной столовой.

— Ты прикалываешься? — Хрипит он, хмуро возвращая на меня глаза.

— Разве пёсики умеют разговаривать? Вряд ли. Так что приступай, живо. Надеюсь, у тебя было достаточно времени понять, что я не шучу в своих предпочтениях. И то, как ты провёл ночь, даёт мне повод увидеть — ты меня услышал. Давай ешь. Немедленно, — подталкиваю к нему миску и ожидаю, когда он выполнит мой приказ.

О, да, это ломает его. Отвращение, написанное на его лице, ни с чем не сравнится. Но мне плевать. Нечего было думать, что он умнее меня, что имел право трогать меня, обвинять меня и обнимать, словно ему это позволено. Нет, я для него — выгода, какой была и Саммер, так что пусть развлекается с этой дурой, ради которой обрёк себя на такое существование. Будет ему хорошим уроком.

Рафаэль берёт миску в руки и запускает туда пальцы. Не сводя с меня злого взгляда, зачерпывает холодную и ужасную на вид кашу и закидывает в рот. Он меня ненавидит. Это прекрасно. Лучше пусть так, чем он будет считать, что может относиться ко мне иначе. Нет. Всё это недопустимо. И жалость нужно засунуть глубоко, наслаждаясь покорностью моей зверушки.

— Хорошо. Итак, запоминай наши правила. Тебе нельзя разговаривать ни с кем, только если тебя о чём-то спросят преподаватели, но это вряд ли. Ты никого не интересуешь. Ты будешь ходить рядом со мной. Куда я, туда и ты. Молча выполнять все мои желания, напоминая себе о причине твоего рабства. Запрещено ввязываться в драки, провоцировать их и выводить из себя моего парня. С Оливером я всё уладила, он считает, что я завербовала тебя на сутки по причине твоего внедрения в наши планы, и у меня есть на тебя управа, которую ты не хотел бы обнародовать. Не волнуйся, я держу свои слова, и он не имеет понятия, что это такое. Кивни, если понял, — отбрасывая от себя миску, Рафаэль зло поджимает губы и вытирает пальцы о спортивные штаны.

— Пёсик, запомни — я не люблю, когда мне портят настроение. Ты меня понял? — Нагибаясь, цежу я.

Ты не хочешь признать, что попал, да? Не хочешь принимать мои условия, ищешь выход? Ничего, слышишь? Ничего у тебя не получится. Ты в моём мире, а лучше бы жил в своём и никогда бы не узнал, что унижать можно изнутри. Вытаскивать твою душу и выворачивать её, я это слишком хорошо научилась делать, а вот ты слишком плохо скрываешь свои чувства. Не причиняй себе боль, впереди у тебя её будет достаточно. Выживи.

Дожидаюсь, когда парень кивнёт, и приподнимаю довольно уголок губ.

— Теперь иди в душ и залижи свои раны. На всё у тебя пятнадцать минут. Не хочу опоздать на первую пару и поскорее желаю узнать реакцию всех на прошедший аукцион. Думаю, проводить его раз в две недели, это довольно забавно, и понравилось большинству. Мда, зачем я тебе это говорю, ты же глупая собачка. Давай, в душ, — выпрямляясь, указываю головой на дверь в его спальню. Рафаэль делает попытку подняться, а я, качая головой, цокаю.

— Неужели, у собачек такая короткая память, или они научились ходить на двух ногах? На четвереньках, мон шер, и подай голос, — издаю смешок, наслаждаясь, плещущейся яростью в его глазах.

— Представь, что это твоя эротическая фантазия, будет проще. И это ты будешь делать, когда мы наедине, как мой личный раб. Может быть, электрошокер приобрести или плеть, чтобы ты двигался быстрее? Жаль, не успела заказать поводок с ошейником, это было бы нонсенсом здесь, — добавляю я с самой гадкой улыбкой, на которую способна.

Парень переворачивается и без слов встаёт на четвереньки. Мой взгляд цепляется за сбитые костяшки его пальцев, и меня передёргивает от этого. Ничего не могу поделать со своей реакцией.

— Голос, Раффи. Голос, — напоминаю я. Поворачивает ко мне голову, и его губы трясутся в бессильной злобе на меня. И ура, он лает. Низко, практически рычанием, предостерегающим любого, но не меня. Я удовлетворена.

— А теперь, мон шер, в душ, — ударяю его смачно по ягодице и тут же слышу шипение. Какого чёрта я сделала? Это само получилось. Если бы он посмотрел на меня, то заметил бы удивление, перемешанное со страхом. Я не хотела этого, но рука сама замахнулась и оставила смачный шлепок на его заднице. Упругой заднице. Он без белья. Ну что я ожидала от отброса, не знающего ничего о личной гигиене?

Перебирая быстро ногами и руками, Рафаэль скрывается за дверью и громко хлопает ей. Затем снова грохот и, видимо, он немного недоволен. Надо же.

Хмыкаю от своих мыслей и направляюсь в спальню, чтобы снова расчесать распущенные волосы, капнуть немного духов и насладиться отборными ругательствами, приглушёнными звуками воды. Он думает, что не слышу. Прекрасно слышу и знаю о его чувствах. Хорошо. Это хорошо.

Собранные деньги за аукцион уже лежат на счету сестринства. В конце ноября или начале декабря, ещё не уточнили время, мы будем участвовать в благотворительном балу в Женеве, куда отправятся только несколько самых выдающихся участников университета. Конечно, главы братств и сестринства там должны быть со своей парой, а остальных выберет администрация, точнее, они посмотрят, сколько заплатят их родители за возможность находиться среди богатых и знаменитых целый уик-энд, чтобы завести нужные знакомства. А до этого времени предстоит осенний бал в начале октября, который курирую я.

Просматриваю сообщения от девушек, борющихся за место в сестринстве. Они все благополучно вернулись в свои комнаты и довольны, как и их «покупатели». Только с одной была проблема, и я её отчислила. Спрашивается, в чём её проблема? Нет, серьёзно, я дала ей прекрасную возможность проявить себя, доказать мне, что мне стоит хоть как-то иначе воспринимать Флор. Но увы, она всё сделала по-своему. Что ж мне не жаль. На самом деле я считала, что Флор уже давно рассказала Рафаэлю о наших общих генах, но она хранила тайну, пока не подошло время сбросить бомбу. Я не верю ей. Хотя вот она положительная героиня. Ложь.

Слышу грохот двери и, закрывая ноутбук, поднимаюсь с кровати и выхожу в гостиную. Парень стоит на четвереньках, опустив голову.

— Поднимайся и пошли, — вздыхая, направляюсь к двери и ожидаю, когда Рафаэль последует за мной.

Он хромает. Правая нога. Помимо этого, я слышу, его хрип. Не обычное человеческое раздражение, которое пытаются показать наглядно, а что-то другое. Но меня это волновать не должно, и всё же я оглядываю Рафаэля, когда сажусь в студенческое такси. Сейчас мне бы заставить его бежать за машинкой, чтобы полностью продемонстрировать отношение к нему, но что-то не так. Он садится рядом и сцепляет зубы, отчего его вспухшая скула дёргается, а ноздри быстро сокращаются. Ему больно. Видимо, вчера ему очень хорошо досталось, но он не желает, чтобы я видела его мучения. Терпит. Сколько ему, вообще, приходилось вытерпеть за всю свою жизнь? Никакого сочувствия. Во мне его нет, ведь меня тоже учила эта жизнь — никто недостоин жалости, которая превращает человека в слабака и разрушает его полностью. Взять, к примеру, Флор. Она никогда не будет среди нас, потому что именно это чувство вызывает во многих, но кто-то и в неё влюбился. Этот кто-то находится рядом со мной. Рафаэль.

Шёпот за спиной и бурное обсуждение того, что я появилась в университете вместе с избитым, бледным и сейчас просто пятнистым чудовищем, буквально преследуют нас. Оливер будет зол, он и вчера был зол, сегодня станет хуже. Он будет пить. Закатит вечеринку после нового задания и выплеснет всё на своих братьев.

Я располагаюсь на своём месте, и взглядом показываю Рафаэлю сесть рядом. Несколько девушек из сестринства щебечут о прошедшей ночи, что-то показывают мне, и я автоматически киваю, бросая ничего не значащие общие фразы.

Краем глаза наблюдаю за ним. Где же его характер? Ничего нет. Он, словно с каждой минутой сдувается, и умирает внутри, превращаясь в статую. Меня это бесит. Хотя именно я запретила ему всё это. А теперь же испытываю неприятное разочарование. Наверное, сказываются мысли, к которым постоянно возвращаюсь, о его чувствах к Флор. Саммер, конечно, та ещё сука, и она может быть опасной даже для меня, но выбрать мою недосестру — непозволительная глупость для него. Ну что может привлекать его в ней? Формы? Это вымя? Или невинные глаза, в которые он готов смотреть вечность? Идиотизм. Да ещё и драться из-за неё? Продавать себя ради неё? Да, чёрт, неужели, он так сильно в неё влюблён? Когда успел?

— Всем привет, сегодня мой раб сядет с нами, — бросаю я, опускаясь на стул рядом с мрачным Оливером.

— Какой цветник на лице, уродец, — поддевает Рафаэля Хит, шестёрка и подлиза Оливера с первого курса. Его ровесник. Неприятный и скользкий тип, американец, он у меня всегда вызывал отвращение, к тому же он раньше спал с Саммер и докладывал ей обо всех передвижениях моего парня, чтобы она успела его перехватить.

— Ему язык отрезали? Или вчерашнее событие, наконец-то, вправило ему мозги? Кто твой папочка, мудак, а? — Издевательски тянет Дрейк со второго курса, отпрыск одной известной семьи актёров. Взрыв хохот присутствующих за столом, кроме недовольного Белча, привлекает внимание, и к нам подсаживаются девушки из сестринства, интересуясь, чем вызвано такое громкое веселье. Их подколы продолжаются довольно долго, вызывая у меня смертельную скуку. Оливер кладёт руку на моё плечо, и я мягко улыбаюсь ему, открывая пакетик с апельсиновым соком.

Рафаэль молчит. Смотрит в одну точку и даже не двигается. Или у него, действительно, невероятная выдержка, или он готовит новый план отмщения.

— Я запретила ему разговаривать. Он выполняет все мои приказы, так что успокойтесь. Лучше расскажите, как вам идея проводить аукционы раз в две недели? Желающие сами будут подавать заявки, и мы устроим что-то вроде батла между парнями за право обладать моей сестрой, и наоборот. Хоть как-то скрасим время, отведённое нам здесь, — все головы поворачиваются в мою сторону.

— Ты же понимаешь, детка, что моих кулаков не хватит, — бурчит Оливер.

— Я и не собираюсь участвовать, но, возможно, куплю кого-нибудь, чтобы перетаскал коробки с прошлогодней коллекцией одежды на склад, где мы собираем всё для бедных, — усмехаясь, отвечаю я.

— Обворожительно! Мира, ты, как обычно, знаешь точное применение мужской силе, — парень оттаивает, хотя присутствие Рафаэля ему явно не нравится, но я позволяю ему поцеловать меня в губы и хлопаю по плечу, говоря ему — хватит. Ненавижу целоваться. Из этого сделали какой-то культ. Но как обмен слюнями может быть приятным? Механика, и только.

За столом начинается бурное обсуждение моего предложения, и парни уже выбирают девушек, за которых готовы показать мускулы, за что получают возмущённые ответы их вторых половинок из сестринства.

Столовая наполняется ребятами, и все обходят нас стороной. Сиен я не видела ни сегодня, ни вчера. Насколько я знаю, она отправилась к Саммер в больницу. Это меня обижает. Ведь та пощёчина, полученная мной, была незаслуженной, и я смирилась с этим. Мне не стыдно быть виновной во всём, наоборот, я рада взять на себя любую провинность других студентов, тогда их страх становится сильнее, когда они видят меня. Мне даже делать ничего не нужно, просто посмотреть на них, и они исчезают.

Гогот и едкие, вульгарные шутки парней превращаются в нечто отвратительное. Оливер с удовольствием вливается в разговор, а мой взгляд переходит на Рафаэля, сидящего по правую руку от моего парня. Он гипнотизирует стол, пока все за ним обедают. Интересно, сколько он может прожить без еды, вообще? Конечно, ему не привыкать, ведь он нищий и, скорее всего, ему приходилось голодать. Чем он занимался в обычном мире? В своей жизни? Убивал ли он? И как может такой человек быть умным и развитым, знающим программирование, веб-дизайн, высшую математику, социологию и множество других предметов? Он же только школу закончил, если закончил её вообще. Может быть, он продавал своё тело и зарабатывал так? С его мускулатурой и, надо признать, неплохим личиком без кровоподтёков и синяков, он должен быть, среди своих, красавчиком.

Боже, о чём я думаю?

Дёргаю головой, и внезапно весь мой мир сужается на единственном человеке в столовой. Она. Эта стерва посчитала, что имеет право прийти сюда, когда я нахожусь здесь? Действительно? Она тупая или у неё несколько жизней? Но она ищет кого-то, и находит. Она пришла за Рафаэлем.

Нет, сучка, он мой. Из-за тебя, тварь, он стал моим рабом!

Такая невероятная злость вскипает внутри меня, словно раскалённое железо протекает по венам, насыщая его лютой ненавистью за то, что Флор родилась.

— Вы только гляньте. Драма под называнием «Ромео и Джульетта» продолжается, — желчно тяну я. Все разговоры прекращаются, и ребята поворачивают головы к входу, у которого стоит Флор. Она замечает Рафаэля и бледнеет, затем смотрит на меня. Испуганно. Прекрасно!

И сейчас я воспользуюсь тем самым шансом, о котором мечтала так долго. Я покажу им, что никогда ничего не забываю, и меня не волнует, что по нашим с ней венам течёт похожая кровь.

— Да она бессмертная, видно, — хмыкает Оливер.

— Раффи, сделай одолжение, объясни своей глупой дурочке, что ты в ней больше не заинтересован, — с мягкой улыбкой произношу я. Он сглатывает, переводит на меня пустой взгляд, не желая следовать приказу.

— Ты что, урод, не слышал? — Рыкает Оливер.

— Кузен, — подаёт голос Белч.

— Заткнись или пойдёшь вылизывать блевотину после вчерашнего, — фыркает мой парень, и другой тушуется. Так это правда, Белч волнуется за своего друга больше, чем за себя. Он умоляет меня глазами не делать этого. Зря. Ведь подтверждение чувств моей зверушки к этой суке, которую я терпеть не могу, совершенно точно приводит меня в ярость.

— Живо, Рафаэль. Встал и сделал то, что я требую, иначе мне придётся прибегнуть к довольно интересным последствиям. Ты понял меня? — Едко шиплю я, а все наблюдают, довольно улыбаясь тому, как я обращаюсь с ним.

На секунду в его глазах вспыхивает желание противостоять, но тут же исчезает, и он покорно кивает.