Новый герой
Мир умирал. Реки превратились в потоки чернил, земля почернела, а деревья ссохлись. Он шёл, закутавшись в потрёпанный плащ, сжимая в руке меч. Лицо его было испещрено множеством шрамов, а походка едва выдавала усталость.
Когда он ещё был маленьким, родители рассказывали о совсем иных временах. Новая королева только взошла на трон, в королевстве воцарился порядок. Чернила тогда служили людям, ложась на пергамент чёткими строками, не разъедая кожу, а библиотеки хранили законченные труды.
Но затем чернильницы стали быстро высыхать, а слова на страницах расплывались, будто избегая завершённости. Теперь в любом фолианте библиотеки можно было увидеть лишь кричащее "Продолжи меня, закончи!" на каждой странице. Будто и без того недостаточно безумия творилось вокруг.
Из тьмы выползали первые Чудовища — существа из оборванных мыслей, карающие тех, кто не завершил работу. Королева, некогда мудрая и рассудительная, теперь бесцельно бродила по пустым залам, глядя в пустоту, и бормотала: "Ещё правка... ещё вариант.. нужно доделать".
Её пальцы, сросшиеся с пером, безостановочно скребли по пергаменту, но ничего не происходило — чернила покинули её, отравив почву вначале вокруг замка, а потом и дальше, во всём королевстве.
Многие когда-то живые превратились в тени, закованные в кандалы собственных несбывшихся мечтаний. Их человечность ускользала, и не было способа вернуть всё, кроме как убить королеву. Она стала источником страданий, и только её падение могло освободить души, заточённые в безмолвные оболочки.
Убей Королеву — цепи падут.
* * *
Столица встречала его скрипом перьев. Воздух был густ от запаха перегоревших ламп. Горы исписанных листов завалили подступы к замку. Стены шептали: "Ещё правка, заверши". Ближе к замку чернильные лужи становились глубже. Чернила проникали под кожу, жгли вены, как яд.
Каждый шаг давался мучительно, будто невидимые цепи обвивались вокруг лодыжек, с каждым движением затягиваясь всё туже. В висках стучало: "Брось меч. Остановись. Ты не успеешь, не сможешь". Голоса, которых не было, шептали ему на забытом языке о бессмысленности пути. Рука, сжимавшая клинок, дрожала, а пальцы немели, будто готовые срастись с рукоятью навеки.
Тем временем огненные часы на башне пробили полдень. Металл с расплавленных стрелок капал на камни, шипя, будто проклинал их существование. И вдруг – всё вокруг взорвалось шепотом. Стены, мостовые, даже воздух – всё заговорило, завопило, заглушая его собственные мысли.
"Ты опоздал", – скрипели страницы под ногами. "Ты не справился", – стонали переплеты книг. Бой часов раскалывал череп, сливаясь с голосами в единый, безумный гул. Он зажмурился, но даже в темноте видел, как буквы ползут по его коже, впитываясь в плоть.
Осталось лишь несколько шагов. Последних.
"Неужели? Кто-то смог?" — Королева подняла голову, её пустые чёрные глаза смотрели прямо в душу. Корона вросла в череп, словно символ безумия, а пальцы срослись с пером, которое, казалось, было частью её сущности.
Когда меч пронзил её грудь, из раны хлынули чернила, превращая всё вокруг в океан безумия. Корона, лишённая своего владыки, упала на пол с глухим стуком, и в тот же миг, отскочив, впилась в его виски, будто сама искала пути к его разуму.
Он понял. Это не народ нуждался в освобождении.
Корона впивалась глубже, и вдруг — вспышка. Её боль стала его болью. Её чернильные сны — его кошмарами. Он увидел: она не правила — ею правили. Тысячи голосов в её голове, миллионы недописанных строк, требующих продолжения. Они грызли изнутри, как черви, пока не осталась лишь оболочка, дрожащая под тяжестью короны.