Глава 7. Тени за стеклом
2057 год — побег семьи Боул
Под куполом было тихо. Настолько тихо, что даже автоматические очистители воздуха казались приглушёнными. Город спал, и лишь редкие патрули КНБ отслеживали отклонения в системах. Но в доме Боулов окна не гасли уже несколько ночей.
Рейчел Боул не спала. У неё на груди тихо посапывал трёхлетний сын — Александр. Муж, капитан сил обороны города, стоял у окна, наблюдая за ровным сиянием стеклянного барьера, в котором отражались улицы Целестия. Он всегда говорил, что город под куполом — тюрьма, только без решёток. А сегодня они должны были из неё сбежать.
— Всё готово, — тихо сказал он, подходя к Рейчел. — У нас есть двадцать минут, не больше.
Рейчел кивнула, не спрашивая подробностей. План был отработан до мелочей. Муж достал пропуск высшего уровня, зашифрованный чип и карту с маршрутами внешней границы. Через тоннель эвакуации №4 они должны выйти к северной стороне купола, где начиналась старая шахта — та, о которой никто не вспоминал после Смещения. Он знал этот путь, он сам патрулировал его десятки раз.
«Александру нужно дышать настоящим воздухом», —говорила она себе. — Он должен видеть небо, а не его имитацию».
Когда они добрались до шлюзовой зоны, тревога ещё не была поднята. Путь казался чистым. Но у самого выхода их ждали.
КНБ сработало раньше. Предательство? Сбой? Случайность?
— Вперёд! — закричал Боул и оттолкнул Рейчел к лазу. — Я прикрою!
Раздались выстрелы. Металл загрохотал, сирены вспыхнули алым. Рейчел, сжимая сына, ползла сквозь пыль и провода, слыша, как он зовёт отца. Но позади было только эхо.
Капитан Боул погиб, не дав поднять тревогу внутри. Рейчел, обожжённая, раненная, с сыном на руках, выбралась наружу. Она не остановилась. Три дня — без сна, без еды, с температурой и кровотечением — она шла. Через руины, через горы, через пепел и мрак. Её сила воли была чудом.
На четвёртый день её нашли люди Аскова.
---
Асков, 2057 год
— Майкл, она умирает. — Джудит сжала губы, держа малыша на руках. — Рана заражена, ткань гниёт.
Старик Шим стоял с закрытыми глазами. Он узнал её. Девочка из докладов, жена беглеца. Он знал, кто был её мужем.
— Спаси ребёнка, — прохрипела Рейчел, её глаза уже не фокусировались. — Пожалуйста... пусть он... дышит небом...
Это были её последние слова.
Так Александр Боул остался в Аскове. Мальчик с глазами цвета бурь и памятью, покрытой молчанием. Его имя не числилось в базах данных, не было в докладах. Он стал сыном Джудит и Пита. Местным. Своим. Но в его крови навсегда осталась та ночь — и след от пальцев, вцепившихся в него, чтобы вынести из мрака.
I. Детство Алекса. Асков, 2062 год
Утро в Аскове начиналось с запаха дыма от печей и крика петухов, неведомых в Целестие. Алекс просыпался не от сигнала в импланте, а от солнца, пробивающегося сквозь занавески. Он был бос, растрёпан и всегда ссадин на коленях — это было его естественное состояние.
Старик Шим звал его "дикий мальчишка". Джудит ласково ругала за очередную испачканную рубаху. Пит таскал в мастерскую, учил паять провода и чинить солнечные батареи.
Алекс рос среди смеха, трудных дней и живого общения. Он знал, как пахнет мокрая земля, как звучит голос леса. Он знал, что мама умерла, защищая его. И что о ней никогда не говорили в прошлом времени.
— Ты — её дыхание, — сказала однажды Джудит. — А значит, она живёт, пока ты дышишь.
Он не знал своего настоящего имени. Все звали его Алекс Шим, и только изредка, когда никто не слышал, Джудит шептала:
— Александр Боул, дитя выживших.
II. Детство Элизабет. Целестий, 2062 год
Первое, что она запомнила — свет. Холодный, ровный, искусственный. Затем — экраны. Их было много: они рассказывали ей, кто она, зачем рождена, что должна знать. Её мать, Мария, говорила ласково, но по расписанию. Отец, Джон, был почти всегда "на работе", что значило: в сердце Целестия, в Центре.
Элизабет жила в стерильной капсуле детского блока. Температура — идеальная. Еда — сбалансированная. Общение — через интерфейс. У неё был виртуальный наставник — модульный ИИ, внешне похожий на доброго друга, но говорящий только одобренными фразами.
Она рисовала не мелками, а на планшете. Танцевала, следуя метроному. Училась ходить под надзором камер, которые анализировали каждый её шаг.
Когда ей исполнилось пять, её подключили к первой нейросети. "Ты готова быть частью целого", — сказали ей. Это был первый момент, когда она заплакала. Потому что впервые почувствовала: она не принадлежит себе.
Но она была послушной. Самой идеальной. "Будущее Целестия" — так говорили все. Она верила им.
И только в снах к ней приходило небо — тёплое, размытое. Рядом всегда стоял мальчик, босиком, с веточкой за ухом. Она не знала его имени. Но каждый раз, просыпаясь, чувствовала — он настоящий.