«Раз, два, Фредди заберёт тебя...»
«Добро пожаловать в Спрингвуд, штат Огайо. Отличное место для жизни».
С такой таблички, установленной прямо на обочине трассы, начинался путь в светлый американский городок Спрингвуд. Что касается его самого, то он по праву мог назваться уютненьким гнёздышком для тех семей, которые не любят рисковать, для кого тихая и спокойная жизнь только в радость. Но даже в одном из самых прекрасных с виду мест, может таиться нечто скрытое и тёмное. Что-то, из-за чего все надежды на светлое будущее могут рухнуть в одночасье. Жители города Спрингвуд даже не подозревали, что им уготовано, а самое главное, не знали, скорее не хотели знать, что часть ответственности за это лежит на их плечах.
На дворе стояли послевоенные пятидесятые. Утро понедельника было солнечным и тёплым, на улице царила весна — на деревьях уже прорастали молодые зелёные листики. Жители города с улыбкой шли на работу, а детишки либо вприпрыжку бежали в школу, либо томились в желтых школьных автобусах. Однако в это утро одного из ребят в автобусе не хватало. Этот мальчик был никем иным, как нежеланным обитателем тускло-серого дома с чёрной крышей. Находясь в маленькой комнатке на втором этаже, что была оклеена продранными жёлтыми обоями, он спал на скрипучей раскладушке со старым потёртым матрасом. Последние минуты его сна были наиболее тёплыми и приятными. Но вдруг всё моментально прекратилось, когда из-за двери раздался раздирающий глотку крик: — Фредди, твою мать, а ну вставай! Хозяином дома являлся некий Эдвард Андервуд, бывший владелец магазинчика морских товаров, потерявший его из-за своей же недобросовестности, и теперь закоренелый алкоголик, живущий на пособие. Он был вдовцом, так как девять лет назад его жена скончалась от рака и всё что после себя оставила — это мелкого рыжего сопляка, которого мужчина вовсе не хотел заводить. Но поскольку Дарья не могла иметь детей, то ей удалось с большими усилиями убедить мужа взять полуторамесячного ребенка из приюта. Аргументы Эдварда, что приёмный сын — отпрыск сотни невменяемых маньяков из больницы для душевнобольных, которые изнасиловали одну из сестёр милосердия, когда ту случайно заперли вместе с ними на ночь, жена упорно игнорировала. И, хотя Эдвард и считал, что семени ста маньяков не место в его доме, дальше спорить с женой не стал. У неё видите ли сыграл материнский инстинкт. Она клялась, что гены ничего не решают, и что наперекор всем циникам, с помощью доброты, любви и понимания, она обязательно вырастит из мальчика — достойного человека... Вот тебе и вырастила, что сама померла. Словно от взрыва бомбы, худой мальчик с взъерошенными тёмно-рыжими волосами и слегка опущенным носом вскочил с раскладушки и, поскольку мозг предпочитал находиться в состоянии полудрёмы, стал чуть ли не на ощупь застилать её покрывалом. А Фредди между прочим очень любил спать. Это было единственное время, когда он чувствовал себя спокойно, но всё заканчивалось с наступлением утра, прямо как сейчас. Дверь с грохотом распахнулась, и в комнату ворвался высокий жилистый мужчина. Его сальные чёрные волосы облепляли осунувшееся лицо, обросшее щетиной, а вытаращенные, как у жабы, покрасневшие от долгих пьянок глаза, с ненавистью взирали на пацаненка. Натянутые выше талии обвешавшего вида джинсы прикрывала такая же замызганная оранжевая клетчатая рубаха. В руке мужчина держал наполовину опустошённую бутылку пива, а из его рта, даже когда молчал, всё время исходило протяжное хрипение. — Мне что, каждый день будить тебя, урод? — отчеканил мужчина и, поднеся бутылку ко рту, сделал большой глоток. — Простите, сэр... — запинаясь, негромко выговорил одиннадцатилетний мальчик, все еще ощущая легкую заторможенность после резкого пробуждения. Оно и немудрено, если учитывать, что почти каждый день до полуночи, а то и дольше, ему приходилось работать на складе наравне со взрослыми. Причём начальник закрывал глаза на этот натурального вида детский труд, ибо мистер Андервуд был готов работать хоть за бутылку, ну или, как в данном случае, поставлять вместо себя «замену», так что вопрос о дешёвой рабочей силе был решён без лишних разговоров. Да и сам Фредди не так уж и сильно противился — местные грузчики из жалости иногда подкармливали мальчонку, чего нельзя было дождаться от отчима. Тем не менее, после работы, он едва доползал до постели и, плюхнувшись в кровать, моментально засыпал. Однако, отчим явно не ценил его помощи. — Твоими «прости» я сыт не буду! Мне уже осточертело, что твоя училка постоянно трезвонит с жалобами, что ты опаздываешь на уроки! — Вчера приехала машина на пять тонн, забитая коробками со свиными консервами, — протерев глаза, Фредди натянул на плечо белую майку-безрукавку, что была ему велика на два размера. — Я устал и потому не выспался. От подобных оправданий лицо мистера Андервуда побагровело, как спелая свёкла. Он не мог вынести, что малолетний шкет осмеливается быть чем-то недовольным. — Ты что, поганец, хочешь меня на слезу пробить? — прохрипел он, делая угрожающий шаг вперёд, отчего Фредди инстинктивно попятился назад и, запнувшись, упал обратно на раскладушку. Увидев страх в глазах ребёнка, мужчина оскалился и, поставив бутылку на тумбочку, продолжил говорить более спокойным, но от этого не менее зловещим тоном: — Может, ты хочешь, чтобы я тебе посочувствовал или лишил возможности зарабатывать? Нет, парень, ты, кажись, зазнался! Ну ничего, сейчас примешь лекарство и всё пройдет. С этими словами Эдвард стал медленно вытягивать из петель джинсов свой чёрный кожаный ремень с железной бляхой. Фредди сразу понял, чего хочет отчим, и с побелевшим лицом, взмолился: — Нет, пожалуйста, не надо! — Надо! — рявкнул мужчина и, схватив ребёнка на рыжие волосы, придавил его лицом к подушке, а второй рукой, сжимающей ремень, стал наносить хлещущие удары по его спине. Испытывать на себе столь болезненное наказание, при том ни за что, для Фредди уже было обыденностью, а потому, стиснув зубы, он не мог себе позволить рыдать и кричать, хотя из его глаз и текли слёзы. Он не хотел предстать слабым перед этой пьяной сволочью. Когда последний десятый удар прошёлся между его лопаток, оставив на детской коже множество пересекающихся полосок, Андервуд отпустил мальчишку и, поигрывая ремнём в ладони, пробасил: — Ну как, паршивец, лекарство подействовало? — Да... — всхлипнул Фредди, поднимаясь с кровати. — Да, кто? — Да, сэр. — Вот и прекрасно, — улыбнулся Эдвард и, заправив ремень обратно в джинсы, вернулся к серьёзному и угрожающему тону: — А теперь одевайся и дуй в школу! Напоследок бросив на мальчишку озлобленный взгляд, он забрал бутылку пива и вышел из комнатки Фредди, захлопнув за собой дверь с такой силой, что игрушечные солдатики, стоящие на полке шкафа, попадали на пол. Оставшись наедине с собой, Фредди вытер глаза, ещё около минуты или двух неподвижно уставившись в эту самую увешенную плакатами дверь. В его голове крутилось множество мыслей, но первоочередная — вид его отчима, распластанного на столе, связанного по рукам и ногам. В таком положении Андервуд уж точно не смог бы его ударить. Мальчик поймал себя на мысли, что вид брыкающегося отчима очень бы развесил Фредди, а уж чувства юмора у него было не отнять. Кроме того, в привязанном состоянии он был бы полностью беззащитен. С ним можно было сделать что угодно, и никто этому бы не помешал. Интересно, каково это находиться рядом с тем, кто настолько беспомощен? Каково это приближаться к нему и слышать, как бьётся его сердце? Фредди очень хотел попробовать испытать эти ощущения. С отчимом, конечно, не получится, он ведь большой и сильный, не позволит. А вот, допустим, малыши из детского сада... Может, они согласятся? В итоге, закончив заниматься самокопанием, Фредди сдвинулся с места и подошёл к стулу у своей постели, стянув оттуда потёртые джинсы, светло-зелёную майку в полоску и вязаный жилет бордового цвета. Одевшись и зачесав волосы набок, как он любил, мальчишка взял необходимые учебники, и осторожно спустился на первый этаж, где всегда стоял смрадный запах алкоголя и табачного дыма. "Ещё и девяти нет, а этот чёрт уже набубенился. Наверняка у него вместо крови спирт течёт по венам", — стараясь не попадаться на глаза отчиму, мальчишка почти выбежал на улицу, с наслаждением вдыхая свежий утренний воздух. Поскольку автобус уже уехал, а автомобиля у мистера Андервуда не было, то в школу пришлось идти пешком.
~***~
Спрингвудская младшая школа ничем не отличалась от других американских школ. Обычное трёхэтажное кирпичное здание с аккуратно постриженными кустарниками вокруг и флагштоком с звездно-полосатым флагом у входа. Собственно, этим юный Фредерик вообще не интересовался, как и самой школьной программой, которая не казалась ему чем-то интересным. Разве что уроки труда и рисования, привлекали его, как возможность самовыражения, а в остальном Фредди был троечником, хотя возможно, всё дело в том, что учителя не шибко позволяли ему исправлять оценки. И вообще, иногда мальчику казалось, что учителя его попросту не любят, хотя он не давал им для этого никакого повода, в отличие от местных хулиганов и задир, каких в школе пруд пруди. Пройдя мимо сторожа, который, наверное, единственный, относился к Фредди более душевно, чем остальные, хотя бы потому что он первым с ним здоровался, мальчик прошёл вдоль всего школьного коридора, пока не добрался до нужного ему класса, и, открыв дверь, вошёл. В тот же миг все, кто находился в кабинете, посмотрели на опоздавшего. А цепкий преподавательский взгляд из-под круглых линз очков с ненавистью вперился в ученика. — Ну? И что теперь ты скажешь в своё оправдание? — голос мисс Брукс напоминал шипение старой кошки. Мисс Брукс была высокой и довольно тощей блондинкой околобальзаковского возраста. Имея внушительный рост, собранные в пучок волосы и строгий костюм из длинной чёрной юбки, комбинирующей с пиджаком того же цвета, она производила должное впечатление суровой властной женщины, с которой лучше не спорить. Эта женщина, являющаяся не простым учителем, а классным руководителем, издавна ненавидела своего ученика, и Фредди отвечал ей взаимностью. Эта старая незамужняя вешалка только и делала, что впивалась зубами в мозг каждого ребёнка, но пуще всего предпочитала любому из них Фредди. Наверное, был серьёзный повод, ведь за Крюгера никто не вступился бы, а значит, можно спокойно изводить его. Сдерживая порыв послать эту дрянь в места не столь отдалённые, мальчик безмятежно изрёк: — Кошка залезла на дерево и боялась спуститься. Пришлось ей помочь. — Замечательно! Теперь ты у нас местный кошачий герой. Поздравляю, — сделав ироничный поклон, женщина отошла от ребёнка и села за учительский стол. — Останешься после уроков, а завтра приведёшь в школу своего опекуна. А вот теперь действительно настало время для волнений. Сглотнув комок в горле, Фредди зябко произнёс: — Мисс Брукс, пожалуйста, не надо. Но у учительницы было совсем иное мнение на этот счёт. — Отчего же? Хоть кто-то должен тебе вправить мозги, чтобы ты, наконец, понял, чем чревато опоздание на урок. Ты ведь знаешь, что случается с плохими детьми? — Наверное, то, что лично вам доставляет удовольствие? — сухо отозвался Фредди, отчётливо понимая, что училка провоцирует его, и потому наплыв гнева не заставил себя ждать. Мисс Брукс же поправила съехавшие вниз очки и направила на ученика сверлящий взор. — Как жаль, что телесные наказания давно отменили. Уж я бы научила тебя манерам. А теперь садись и не нервируй меня. Закончив разговор, она указала на последнюю парту в классе, и Фредди без спора туда направился. В принципе, он был даже рад, что будет сидеть позади всех, ведь кто знает, что эти, с позволения сказать, «товарищи» могли с ним сделать, находясь за его спиной. А так, юный Фреди всех их видел и потому был спокоен, ведь первое правило жизни — никогда никому не доверять — он усвоил надолго. До последнего стола оставалось совсем немного, и вот Крюгер уже потянулся к нему рукой, но вдруг, запнувшись о какое-то препятствие, грохнулся на пол, содрав себе правую бровь. В классе сразу же раздался глумливый и потешный смех одноклассников. А Фредди, схватившись пальцами за разбитую бровь, зашипел от боли и обернулся, взглянув на крепкого для своих лет, русоволосого мальчика по имени Рэндел — единственного, кто мог подставить ему подножку. Поднявшись, Фредди без лишних слов с кулаками накинулся на того, чего последний явно не ожидал. Началась потасовка, во время которой Крюгер уже второй раз за день повалился на пол, но на этот раз с Рэнделом, и в придачу с его партой. Удерживая противника за грудки, Фредди попытался ударить его в нос, но борьба быстро прекратилась, так как их разняли сильные руки, принадлежавшие всё той же мисс Брукс. Держа обоих детей за шиворот, причём на довольно большом расстоянии друг от друга, женщина завизжала: — Вы что удумали, дикари?! — Мисс Брукс, Крюгер набросился на меня! Весь класс подтвердит! — тут же выпалил Рэндел, состроив жалостливые глазки. — Он первый поставил мне подножку! — возмутился Фредди, пытаясь вырваться из цепкой хватки. Учителю не нужно было долго думать, на чью сторону встать, и потому, небрежно отпустив воротник рыжего мальчика, женщина нежно обняла второго и тут же занялась любимым для неё занятием: — И это дало тебе право набрасываться на него, как дикий зверь?! — отчитала она Фредди, после чего, прищурившись, прошипела с такой ненавистью, что казалось ещё немного и из её рта засочился бы яд: — Что, небось, родительские инстинкты берут вверх? Фредди вздрогнул, будто бы внутри что-то лопнуло. Сказать, что мальчик был не в восторге от истории своего происхождения, это не сказать ничего. Но что ещё сильнее могло его задевать, так это напоминание других людей об этом, в особенности на публике, как это часто делала мисс Брукс. Но он ничего не отвечал, лишь нахмурившись, исподлобья смотрел на преподавательницу. Та, очевидно осознав, что пацан не собирается больше оправдываться, помогла Рэнделу поднять его парту, а после, когда тот уже сел за неё, пошла обратно к учительскому столу. Ещё-раз поправив свои очки, причёску и воротник пиджака, мисс Брукс сложила ладони вместе и твёрдо проговорила: — Завтра в моём кабинете должен стоять твой опекун. Если его не будет, то и тебя в этой школе больше ничто не держит. А теперь садись и веди себя, как порядочный человек. Так, продолжим урок, кто пойдёт к доске? На протяжении всего оставшегося урока Фредди, который за столько лет привык к публичному отчитыванию, по традиции углубился в свои мысли. Как и всегда, он много размышлял, ибо фантазии мальчику было не занимать, но больше всего он мечтал о свободе. О самой настоящей безграничной свободе, при которой он бы ни от кого не зависел. Даже факт того, что сегодня ему придётся рассказать отчиму о его завтрашней повестке в школу, за которой последует очередная порка, его не пугал. Ему просто было всё равно. С опущенной головой он задумчиво глядел на деревянную поверхность парты... И вдруг, прямо перед глазами по парте проскользнула белая бумажка, невесть откуда посланная. От неожиданности Фредди чуть дернул головой, затем осторожно взял листок и, перевернув его, прочитал надпись:
«После урока встретимся в туалете. Приходи туда один, если не трус.»
Почерк был очень знакомым. Хотя и так можно догадаться, от кого было послание. Видимо, Рэндел не собирался спускать Крюгеру его выходку и потому хотел выяснить с ним отношения, как это принято у мужчин. Что ж, Фредди не боялся драк и унижения от возможности проиграть схватку. А уж о страхе перед болью речи вообще не шло.
***
Едва закончился урок, как ребята поспешно разбежались из класса. Одним из них был худенький мальчик с зачёсанными набок тёмно-рыжими волосами. Правда, после последнего инцидента на уроке они немного растрепались, но в данный момент его это волновало меньше всего. Стоя в школьном туалете, он прижимался спиной к стене с белой плиткой и ожидал неизбежного. Ждал молча и терпеливо, неподвижно застыв на месте и пристально глядя на входную дверь, откуда должен был показаться его одноклассник. Честно сказать, когда паренёк сидел на уроке, то особого желания драться не имел, но сейчас его кулаки были крепко сжаты и дрожали от желания нанести по кому-нибудь удар. И Рэндел Мартинсон годился для этого лучше всего. И плевать, что он крупнее и сильнее. Для Фредерика это не имело никакого значения.
С самого первого класса он терпел хулиганские выходки своих одноклассников, которые не оставляли его в покое и всё дразнили, гнобили, подкалывали, строили из себя крутых, а чуть что, так сразу ябедничали учителям, лишь бы свалить всю вину на него. Если пойти ещё глубже, то Фредди всегда мечтал о мести. Хотел сделать обидчикам больно, чтобы они кричали и молили о прощении. Но всякий раз настраивал себя, что он не такой, как они. Но это было давно. Сейчас же его мнение поменялось — он больше не испытывал к этим кускам дерьма ни капли жалости. Последняя выходка Рэндела и слова мисс Брукс расставили всё по своим местам — общество всегда будет презирать и ненавидеть Фредерика Крюгера, чтобы он ни сделал. Никто не хотел, чтобы мальчик по имени Фред появился на свет. Да и он сам не был особо рад, что живёт. Иногда ему даже хотелось умереть и погрузиться в вечный сон, где наверняка будет тихо, спокойно и никто никогда его не обидит. Но эти мысли улетучивались, когда Крюгер пытался отыскать свой жизненный путь и чего-то добиться. Возможно, когда-нибудь он просто уедет из этого проклятого города, и уже по ту сторону, никто не узнает о его происхождении, и тогда травля, наконец, прекратится. Но не сейчас... Сейчас он ещё слишком мал. И единственное, что было в его силах — это дать отпор Мартинсону и доказать, что он тоже чего-то стоит. Минуты шли одна за другой, и Фредди уже начал думать, что Рэндел струсил. Но вот в коридоре послышались шаги, будто шёл целый табун лошадей. Затем обшарпанная дверь туалета резко распахнулась, и на пороге показался тот самый высокий русоволосый мальчик с массивной челюстью по имени Рэндел Мартинсон. За его спиной стояло ещё несколько ребят, явно настроенных не на дружеское общение. Фредди ничуть этому не удивился — этот козёл Рэндел ни за что бы не пришёл один. — Так, так, так, — произнес Рэндел, расплывшись в мерзкой самодовольной усмешке, и первым зашёл в туалет, а за ним, словно свита, сразу же последовали ещё трое мальчиков. — Наш малыш Фредди всё-таки явился. Неужели очко не сыграло? — То же самое могу сказать и тебе. Я-то пришёл один, как мы и договаривались, а вот ты, вижу, взял с собой группу поддержки. — Я с тобой ни о чём не договаривался! — оскалился Рэндел. — Бумажка была адресована тебе, а за себя я ничего не говорил, — при этом он стянул с себя кожаную куртку, коей очень любил похвастаться. — Если бы ты был умнее, прихватил бы кого из пацанов к себе в помощь... — и, сдержав краткую паузу, добавил с усмешкой: — Хотя чего это я. Кто бы подписался за такого уродца, как ты? — На себя посмотри, ты... дерьмо! — взревел Фредди и, оттолкнувшись от стены, поднял сжатые в кулак руки на уровень груди и принял боевую стойку. Более высокий и крупный Рэндел лишь глумливо рассмеялся при виде этих жалких кулачков. Передав куртку своему приятелю, он остался в синей футболке и, разминая пальцы рук, стал медленно приближаться к Крюгеру. — Знаешь что, Фредди? Ты был прав в одном — мне не стоило брать с собой моих друзей. Разве что Пита, и то в качестве вешалки, — кивнул в сторону пухлого мальца, кому передал куртку. — А так, наколбасить тебе люлей, мне будет легче, чем отнять леденец у детсадовца. Так что давай зако... Но Рэндел не успел договорить, как получил в нос от своего щуплого противника. Фредди, очевидно, так же был очень удивлён тому, что сделал, и, немного растерявшись, попятился. В голове сразу проскочила мысль о дальнейшем: ведь без этого удара он явно схлопотал бы куда слабее, но теперь Рэндел его не пожалеет. Хотя... О чём он только думал? Ждать чьей-то милости? Чёрт побери, никогда! В это время, дружки Рэндела, как и он сам, с недоумением смотрели на Крюгера, и в особенности первый, что утирал пальцами кровь из разбитой ноздри. — Походу я недооценил тебя, Крюгер, — он высморкался кровью на пол. — Но теперь, сучье отродье, пощады не жди! Без промедления Мартинсон накинулся на Фредди и замахнулся кулаком. Последний хотел увернуться, но это оказался обманный манёвр. Удар пришёл не от руки, а от ноги, что угодила рыжему мальчику прямо под рёбра, заставив того согнуться от резкой боли, обхватив себя руками. Не дав тому продышаться, Рэндел на этот раз действительно применил кулаки и поочерёдно ударил Фредди по носу и челюсти. А когда лицо мальчика уже умылось кровью, он схватил его за грудки и с силой швырнул на покрытый кафелем холодный пол. Зрители, в лице трёх дружков Рэндела, смеялись от всей души. Да что уж говорить, они просто ржали, как бешеные гиены. Что касается Рэндела, то он вёл себя куда тише, но не менее злорадно. Он глядел на предмет бичевания, что разлёгся на полу, и ему это нравилось. Повышение собственной самооценки всегда приятно. Для Фредди же было всё по-другому. Чувствуя затылком твердый пол, он помутневшим взглядом глядел на Рэндела и на его ржущую во всё горло шайку. Мальчику было не так уж и больно — он привык терпеть боль. Сейчас его интересовала сама суть ситуации, в которую он попал. Всю жизнь его окружали люди. Вот как сейчас, те ребята, дружки Рэндела, что хохочут над ним. Как они смешны. Как ничтожны. Сами же ни хрена не умеют, но готовы лизать задницу Мартинсона с утра до вечера лишь бы быть в его кругу. И это так... обыденно. Не только среди детей. Все взрослые ведут себя так. За приторными и лицемерными улыбками скрывается фальшь. Люди готовы на всё ради карьеры, сладкой жизни и прочих удовольствий. Готовы пойти по трупам, чтобы просто удовлетворить свои потребности. Фредди был уверен, что некоторые дети, да и учителя, в глубине души не так уж и плохо к нему относятся, однако вынуждены сливаться с толпой, чтобы самим не стать изгоями, каким является он. И это вечная проблема человечества — быть зависимым. — Ну что, Фредди, достаточно? Получил, что хотел? — надменно процедил Рэндел, шагнув навстречу поверженному собеседнику. Крюгер же молчал, считая, что не обязан говорить с этой тварью. Он вообще не хотел дышать с ним одним воздухом. И это игнорирование только сильнее разозлило Мартинсона, и он со всей дури пнул мальчишку ногой в бок. — Чего молчишь, червяк?! — прохрипел он. Откашливаясь от новой порции боли, Фред по-прежнему не проронил ни слова. Стиснув зубы и прерывисто дыша, он сверлил одноклассника ледяным взором и не обращал никакого внимания на кровяные струйки на лице. Всё, что он видел перед собой, — это образ. Образ общества, образ человечества... А может, и вовсе образ самого Бога? Ведь как учила церковь? Бог создал человека по своему образу и подобию. Но раз таков образ Бога, тогда кем себя считал сам Фредди? Кем он являлся для детей Господа? Они его ненавидят и преследуют как прокажённого! И это есть правда. Мальчик признавал, что был зачат в обители греха, во тьме и зле. Его мать изнасиловали безумные психопаты, само его рождение было ошибкой, из-за которой страдают все, включая его самого. Стало быть, он не от Бога, а значит, и сам Бог против него. Бог его ненавидит, как и его дети, и всегда будут ненавидеть... Всегда... Как и он будет ненавидеть их всех. Молчание Крюгера окончательно вывело Рэндела из себя. Присев на корточки, он грубо схватил Фредди за горло, приподнимая с пола.
— Поганая скотина! Нет, у тебя не получится играть в молчанку! Тогда на уроке ты что, решил повыкобениваться? Или, как сказала мисс Брукс, не совладал с инстинктами? — Заткнись... — отрезал Фредерик, отведя взгляд в сторону, дабы не видеть перед глазами мерзкую рожу. Рэндел взревел, больно хлестнул Крюгера по щеке и, схватив за подбородок, развернул обратно. — Ты мне будешь приказывать? Ты, мелкая шваль, вонючий выродок, хрена ты ждёшь?! Давай, чего разлёгся? Покажи, какой ты опасный — сын убийц и маньяков! Фредди ощущал, будто находится уже далеко отсюда. Разум покинул школу, покинул город и, наверное, весь мир. Перед его глазами всё померкло и... затем вернулось, но приобрело кроваво-красный оттенок. Он уже не мог разобраться в происходящем, всё, что он точно ощущал — это жар... Сильный обжигающий жар. Мальчик будто горел, горел в красном, как лепестки роз, адском пламени. Где-то вдалеке, за горизонтом звучали какие-то голоса и маячил слабо различимый образ наглой физиономии: «Не разочаруй своих папочек! Покажи себя, покажи какой ты опасный!» И это стало единственным, в чём Фредди в данную минуту мог согласиться со своим врагом. Всю жизнь его ненавидели и изводили, упрекали позорным происхождением и не давали ни малейшей попытки показать, что он не такой плохой, каким они его видят. И главное, хотят видеть... Ну что же, раз они этого хотят, то пусть так и будет. "Если меня ненавидят, значит, пусть и боятся",— подумал он с налитыми кровью глазами, при виде которых, по спине Рэндела поползли мурашки. От внезапного испуга он вздрогнул и ослабил сжимающую горло Фреда руку, чем тот и воспользовался — резко поднявшись вверх, как при качании пресса и, раскрыв рот, Крюгер вцепился зубами прямо в левое плечо Мартинсона. Рэндел завизжал от страшной боли. Воткнутые в его плечо зубы, жадно впивались в самое мясо, выплёскивая наружу ручейки горячей крови. Ошарашенные от вида такой картины дружки Мартинсона, до сей поры наблюдавшие за избиением Фредди, быстро подорвались с места и поспешили оторвать Крюгера от их главаря. Хоть первый мальчик и обхватил Рэндела со спины вокруг груди и тащил на себя, а двое других делали то же самое с его противником, но оторвать Фредди от смакования чужой плоти было не так-то просто. Он тоже, помимо зубов, крепко удерживал недруга руками, и не собирался отпускать, пока... Пока не съест его до конца! И это было не фигурально. Фредди действительно хотел сожрать своего врага, ибо вкус крови ему очень понравился. Это было необъяснимо, но в одно мгновение Фредди ощутил себя волком в лесу, а Рэндел стал поросёнком из сказки. Это показалось довольно забавным, но именно такую картину происходящего видел Фредерик. Его разум продолжал пребывать в красном тумане, а тело всё ещё горело. Он грыз плечо противника и получал непередаваемое удовольствие от воплей. Ему больно, ему страшно... О да! Как же это хорошо... Наконец, ребятам удалось оттащить Фредди от визжащего Рэндела, чьё разорванное плечо, будто бы попавшее в мясорубку, окропило кровью всю майку. Сам Фредди, хоть и пришёл немного в себя, но всё ещё продолжал видеть мир в кроваво-красных тонах. Он тяжело дышал, при этом не забывая смачно облизывать свои измазанные в человеческой крови губы. Ему это нравилось. То, что он испытывал, это было прекрасно. Адреналин, вкус превосходства, вкус абсолютной власти. И сладкого чужого страха. И этим страхом он насытился по горло, когда смаковал плоть ставшего таким слабым противника. — Свеженький... — холодным полушёпотом протянул рыжий мальчик, глядя на укушенного им одноклассника, после чего, растянул уголки губ и издевательски потряс высунутым языком. — Ты чёртов псих! — в слезах пролепетал Рэндел, еле сдерживаясь, чтобы не зареветь в голос. В ответ на это Фред истерически засмеялся. И этот смех чуть было не заставил Мартинсона потерять сознание — настолько вид Крюгера был безумным и пугающим. Он видел, как на него смотрит не его ровесник, а измазанный кровью голодный зверь с дикими горящими глазами. А его улыбка... Это было самое жуткое зрелище. Фредди чувствовал, как сейчас плохо приходится его неприятелю, как тот напуган. Он не обращал внимания на двух ребят за своей спиной, скрутивших ему руку, и даже не пытался сопротивляться. Всё свое внимание он уделил Мартинсону, и только ему. — Я доберусь до тебя, Рэнди... И убью... Ты хочешь этого? — спросил он с полным умиления лицом. Кровь продолжала сочиться из раны Рэндела. Её боль вкупе с испытываемым страхом очень отразилась на рассудке, отчего он действительно поверил в это, и отрицательно покачал головой. А Фредди, который в этот самый момент испытывал безграничную радость, словно лебедь, выпятил шею и, ещё раз облизнув губы, проговорил: — И ты никому не расскажешь о случившемся, правда? Укушенный мальчик не мог спорить с тем зверем, которого он сейчас видел. Это было за гранью... Он больше никогда не хотел встретиться с ним взглядом, слышать его голос. — Не скажу... — слабо проронил он. Дыхание Фредди немного успокоилось, как и сердцебиение. Красная пелена постепенно опадала, возвращая миру прежние цвета. Но он прекрасно помнил обо всём, что произошло, и ничуть не хотел этого забывать. Это было лучшее из всего того, что он помнил. И признаться, он хотел это повторить... Однако, сейчас что-то подсказывало, что пока лучше не торопиться и отпустить поверженного мерзавца домой. — Уходи, — кратко велел Фредди, после чего два скрутивших его мальчика, напуганные не меньше Рэндела, мигом отпустили этого психа и побежали прочь из туалета. Что сделал и сам зачинщик драки — но только при помощи одного из друганов, что помог тому подняться, и, поддерживая за его здоровое левое плечо, покинул вместе с ним это злополучное место. Куда направился Мартинсон? Может, домой, может, в медпункт, а может, ещё куда-то... Хотя с такой раной на плече медицинская помощь ему нужна немедленно. Расскажет он о произошедшем или нет — неизвестно, но Фредди был уверен, что ввиду его состояния, он не осмелится. Страх ему не позволит, страх сдержит его от необдуманных поступков. Хотя даже если и нет, то ничего страшного... Крюгер сделал то, что должен был, и, наконец, его перестанут ненавидеть, а начнут бояться. Неважно, что случится. Неважно, что будет дальше. Имя Фреда Крюгера отныне не будет смешано с грязью. Ещё пару минут посидев на полу и обдумав всё произошедшее, Фредди встал на ноги и подошёл к раковине. Из прикрепленного к стене зеркала на него смотрел рыжий худой мальчик со слегка опущенным вниз носом, с растрепанными волосами хуже некуда. Его лицо было перепачкано алой кровью, как и бордовый жилет, но к счастью, на тёмно-красном фоне данная деталь почти не замечалась. И это было впервые, когда Фредерик видел себя таким. Впрочем, увиденное ему сильно понравилось. Подняв руку на уровень лица, он оскалился и ещё раз пошевелил пальцами, представляя себя в роли хищника с острыми зубами и когтями. Опустив же руку, он принялся умываться, смывать с себя всю кровь, как с лица, так и с одежды.
***
С начала перемены прошло пятнадцать минут, и новый звонок не заставил себя ждать. Умывшийся и причесавший волосы Фредерик вышел из туалета и уверенной походкой направился на второй этаж, в одном из кабинетов которого должен был вот-вот начаться новый урок зоологии. Мальчик торжествующе улыбался — он был счастлив. Счастлив как, никогда до этого.
***
После инцидента в туалете минуло два с половиной часа. Из прошедших уроков лишь один был интересным и запоминающимся настолько, что въелся в память ученика. На уроке зоологии весь класс изучал систему пищевой цепи животного мира, от низов — мышей, разного вида мелких пташек и прочих зверушек — до самой вершины: львов, тигров, медведей и орлов. Уж им мальчик уделил должное внимание, пока читал соответствующие абзацы учебника. Эти сильные звери, хищники, просто заворожили ум ребёнка, в особенности одна из общих деталей — когти. Да, хоть клыки также являлись важным атрибутом, но, как говорилось ранее, они были не у всех — орёл, например, имел клюв. А вот обладателем острых когтей, способных вспороть плоть жертвы, являлся каждый наземный альфа-хищник. И как же мальчику понравился внешний вид огромного амурского тигра с могучей когтистой лапой! В уме сразу промелькнула сцена, когда он дрался с Рэнделом и первым ударил его по лицу. То, что он его потом укусил, конечно, тоже оставило неизгладимый след, однако Фредди считал это вынужденной мерой сопротивления. Гораздо больше его интересовало, что стало бы с врагом, если такой удар был бы нанесён в самом начале боя при помощи когтей? Мартинсон был бы мёртв... Мёртв, как жалкий беззащитный воробей, которого настиг свирепый орёл и одним чирком своего острого когтя решил его судьбу. А какова судьба низшего звена в пищевой цепи? Всё верно, быть съеденным тем, кто стоит выше. Таково предназначение слабых. На этом держится сама жизнь, не так ли? Именно поэтому отчим Фредди всячески избивает своего пасынка. Конечно, избиение и унижение нельзя назвать «поеданием», однако, с моральной точки зрения, всё именно так. Оскорбляя и нанося увечья приёмному сыну, мистер Андервуд компенсировал собственную ущербность от неудачливой жизни и таким образом подпитывался страданиями ребёнка, мол, хоть над кем-то он имеет власть. То же самое делали и остальные сверстники Фредди, и школьные учителя. Кто в меньшей степени, кто в большей, однако суть оставалась той же — утверждение собственного "я" за счет унижения другого. Превосходство. Власть. Ну чем не духовная пища для сильного?
Эта мысль назойливо пульсировала в голове одиннадцатилетнего мальчика и никак не позволяла просто идти вперёд к последнему уроку, ни о чём не думая. А думал Фредди только о хищниках и их травоядных жертвах, о пожирании слабого сильным и, наконец, о том, насколько внешность может быть обманчива! Взять хотя бы обычную домашнюю кошечку. Она такая милая, пушистая, так и хочется потискать... Однако всем ли известно, что на самом деле кот — страшный и жестокий охотник, который, прежде чем поймать добычу, предпочитает играть с ней, наслаждаясь полученным страхом? Загнанная в угол мышь даже никогда не сопротивляется, ибо настолько доведена до отчаяния, что готова быстро умереть, лишь бы этот кошмар закончился. Но коту этого мало. В редких случаях он прокусывает шею своей жертве и начинает её есть, уже мёртвую. Обычно он бьёт лапой, потом ещё раз и ещё, далее хватает зубами за шкирку и швыряет о пол. И только насладившись игрой, наконец, начинает есть добычу, временами даже не удосужившись её предварительно умертвить, решив, что это случится само собой, по мере пожирания. А порою, когда коты не голодны, то и вовсе не едят своих жертв, а просто с удовольствием играют. Убивая. Ведь, действительно, зачем лишний раз набивать брюхо, когда сытость от поглощения чужого страха получена сполна? Эта двойственность кошачьей сущности очень приглянулась Фредди. Но осознание того, что у них, как и у "старших" собратьев — львов и тигров, также есть когти, грело его душу. А страх перед подобным орудием смерти существует не только среди невинных барашков да мышей. Это самый настоящий первобытный страх, что испытывали прародители человеческой расы при первой встрече с пещерным медведем. Этот страх остался по сей день. И воспользоваться им мог бы любой... Если бы у него хватило смелости признать себя выше каких-то условностей, вроде моральных принципов и прочей лабуды. В животном мире всё легче — никому не придет в голову винить волка или льва за то, что он убил зайца или антилопу. Так почему же среди людей иные правила? — Крюгер, хватит летать в облаках! — внезапно невесть откуда раздался чей-то скрипучий голос. Мальчик вздрогнул всем телом и обратил взор туда, откуда донеслись эти слова. Перед ним стоял невысокий упитанный мужчина средних лет с небольшими залысинами между тёмных волосах. Серую рубашку с брюками закрывал синий фартук. Это был никто иной, как учитель труда — мистер Дженкинс, находящийся как раз... В кабинете труда? Фредди, убедившись, что действительно видит преподавателя, получше оглянулся по сторонам и помимо учителя узрел пялящихся в его сторону одноклассников, притом только мальчиков. — Фред, в чём дело? — ещё раз повторил Дженкинс. Однако тот не спешил отвечать, а лишь недоумевающе молчал. Наверное, Фредерик был несколько поражён тем фактом, что, углубившись в свои размышления, он даже не заметил, как с прозвеневшим звонком на урок зашёл в класс и сел за свою парту. И видимо, просидел уже немало. — Ни в чём, мистер Дженкинс... Я задумался, — негромко отозвался Крюгер. — И о чём же ты думал, интересно, раз не услышал Эмили? — спросил мужчина и, сделав шаг влево, освободил мальчику обзор. Посреди класса стояла маленькая девятилетняя девочка в кружевном платьице и с темными косичками, на концах которых яркими пятнами выделялись жёлтые банты. В руках же она держала небольшую клетку, внутри которой копошились какие-то мелкие грызуны. — Да, Фредди. Если бы ты был внимательным и чутким, как другие, нормальные ребята из твоего класса, то ты бы услышал меня. Но кто я такая, чтобы заслуживать твоего великого внимания, — как-то чересчур пафосно произнесла девочка, растягивая каждое слово. Надменно вскинув головку, она прошла вдоль прохода между рядов парт и, дойдя до конца класса, поставила клетку на самый последний стол, внутри которого лежали все необходимые для урока труда инструменты. Сам мальчик, которого в очередной раз принизили перед всем классом, уже не реагировал на эту обыденную ситуацию. Покорно опустить взгляд вниз, забиться в угол и молчать? Нет! Не на этот раз. Воспользовавшись подходящим моментом, когда девочка возвращалась обратно к началу класса, проходя мимо его парты, Крюгер ухмыльнулся и, вытянув шею в её сторону, озвучил свои мысли: — Ты права, Эми. Ты — никто. Ты просто никудышная мелкая тварь, — и напоследок противно захихикал. — Придурок! — возмутилась Эмили и, демонстративно отвернувшись, зашагала вперёд, пока не дошла до учительского стола, за которым сидел мистер Дженкинс, и что-то ему прошептала в ухо. Разумеется, что ещё эта мелкая дрянь могла сделать, если не настучать учителю. Как обычно. Всё как всегда... — Крюгер! — выкрикнул Дженкинс, выслушав всё, что она ему наплела. — Немедленно извинись перед Эмили! Как ты вообще посмел её оскорблять?! — Посмел ровно настолько, насколько она этого заслуживает! — с гордо поднятой головой ответил Фред, при этом добавив своему голосу чуть заметной хрипоты, чего ранее не делал. Возможно, голос мальчика стал ломаться, кто знает. Подобное заявление явно пришлось учителю не по нутру. Ещё бы, слышать о том, кто чего заслуживает от гадкого выродка, порочащего школу одним своим присутствием! Это было просто гадко и нелепо. Нахмурившись от дерзости, мужчина неистово воскликнул: — В таком случае я точно знаю, что заслуживаешь ты! Я ставлю тебе двойку по поведению, и эта оценка пойдёт в твоё личное дело. Фредди в ответ на подобную угрозу лишь поцокал языком и, направив пристальный взгляд на учителя, прояснил картину: — Офигеть, как страшно, мистер Дженкинс! Это уже, наверное, сотая двойка, что туда попала! Как думаете, ещё несколько смогут что-то изменить? Дженкинс фыркнул и на секунду отвернулся к стоящей около него Эмили. Он сказал ей что-то достаточно тихо, чтобы могла услышать только девочка, после чего та кивнула, и уселась за первую парту среднего ряда с мальчиком, который был совсем не против такого соседства. А преподаватель вновь направил своё внимание на непочтительного ученика. — Сейчас все будут делать домик для хомячков Эмили. И каждого из твоих одноклассников я поставлю в пару. Кроме тебя. Ты будешь выполнять работу один. И вновь классную комнату огласил циничный смех рыжеволосого ученика. — Напугали собаку колбасой! Можно подумать, будто я на ваших уроках когда-то работал не в одиночку. Дженкинс покачал головой — говорить с этим отродьем было бесполезно. "Какого чёрта он вообще до сих пор не исключён?" — примерно так он подумал перед тем, как проигнорировать дальнейшее общение с учеником, словно того и не было вовсе, и обратиться ко всему классу со словами: — Ребята, осталось ещё сорок минут. Думаю, за это время вы успеете собрать домик. Сегодня схем и инструкций не будет. Полагайтесь на вашу память и фантазию, и пусть каждая работа будет индивидуальной. Ну что, поехали, — с улыбкой завершил он и сел обратно за стол, начав что-то записывать в журнале. Ну вот... Как могло быть иначе? И снова Фредди остался один-одинёшенек. В окружении одноклассников, учителей, взрослых и детей, но всё равно один. А всё потому, что быть нелюбимым никем — означает быть одиноким. Но большинству это бремя показалось бы сущим адом. Однако мальчику повезло — одиночество не тяготило его, ему нравилось это гораздо больше, нежели быть частью стада. Тупого стада, неспособного мыслить иначе, чем его запрограммировало общество.
То же мне, самая умная нашлась... Сооружать дом для её вонючих крыс», — подумал Фредди, зорко взирая на Эмили, что сидела впереди и с любопытством рассматривала, как мальчики пилят досточки, стачивают брусочки и забивают гвозди, делая всё то, что им сказал преподаватель. Жалкие рабы системы, никакой гордости. Вообще, с какого перепугу эта мразь, причём из младшего класса, припёрлась на урок труда, ведь у неё есть свой девчачий урок домоводства? И что ещё главнее, по какому праву Дженкинс заставляет учеников делать что-то для неё. Она кто? Принцесса, дочь президента или может Царица Небесная? Нет! Она обычный кусок мяса, притом слабый. Она, как и её питомцы, находится в самом низу пищевой цепи, но при этом осмеливается давать указания вышестоящим! В мире дикой природы от этой девицы не осталось бы ни косточки. Она, как и её грызуны, была бы сожрана. Но вместо этого Фредди должен отбивать себе пальцы, чтобы строить для них дом. Дом... Для них! Фредди долго смотрел на своих сверстников, на то, как они неустанно занимаются ерундой в попытках построить убежище для хомяков Эмили. А она, вся такая миленькая, славненькая, светилась от счастья и неустанно нахваливала мальчиков за оказанную помощь. Так мило, что аж тошнит. Гнусные людишки... На своего товарища и человека они даже не смотрели, причём все, весь класс и преподаватель. Эти хомяки были им гораздо дороже. «Люди, до чего же вы глупые создания! Ненавижу вас... Ненавижу... Ненавижу!» — эти слова, словно электрические разряды, пронзали разум Фредди, пока он, нахмурившись, со злостью смотрел на окружающих кусков мяса, умертвить которых можно было одним ударом молотка. Того самого молотка, что находился совсем неподалёку, внутри стола, в конце классной комнаты, наверху которого стояла клетка с хомяками. А эти чёртовы хомяки... Маленькие и беззащитные, уготованные быть поданными на стол хищному зверю... Они тут... Рядом... Свежие... Словно на блюде... Фредди смотрел. Неподвижно смотрел вперёд и думал. И в это же время всё, что находилось в поле зрения, вновь приобрело багрово-красный оттенок, как тогда в туалете. Дыхание мальчика участилось, как и его сердцебиение. Руки... Руки затряслись, а голову объяло жаром. Мысли были направлены лишь в одну сторону. Фредди медленно встал из-за стола и направился в дальний конец класса. Все остальные дети были так заняты процессом, что ничего не замечали, а если кто и заметил, то не уделил должного внимания. Зрительный обзор расплылся. Красная прослойка в глазах стала ещё ярче, а перепады давления в детском теле усилились. Протяжно вздыхая, Фредди подошёл к столу с клеткой и заглянул в неё. Внутри за тонкими алюминиевыми прутиками, лёжа на древесных опилках, располагались два пухленьких серых хомячка с пушистой шёрсткой. Они так умилительно и невинно что-то пожёвывали в своих щёчках, что любая девочка просто растаяла бы от такой прелести. Но Фредди не растаял. Он смотрел на них, и адреналин, порция за порцией выплёскивался в кровь. Ему... Ему захотелось прикоснуться к ним... К этим маленьким существам. Открыв дверцу клетки, Фредерик протянул руку и аккуратно взял одного из них. Хомячок, как ни странно, совсем не сопротивлялся и чуть ли не сам прыгнул к нему в ладонь. Почуяв жизнь в своей руке, мальчик затаил дыхание, а его сердце будто замерло от предвкушения. Подёргивая веком и растянутым в ухмылке уголком рта, Фредди не сводил взгляда со слабого и хрупкого, беззащитного зверька, что лежал в его ладони. Он был теплым, живым... И эту жизнь можно было отнять в одночасье. Пьянящее чувство власти с которым Фредди не мог совладать. Он ласково гладил хомячка по шёрстке и представлял, что это его хозяйка Эмили. Такая же слабая, невинная и не менее глупая. Впрочем, как и большинство людей. Как и любой другой кусок живого мяса. И сейчас... Сейчас настало время утолить хищнику свой голод. Фредди опустил хомячка на стол, а вторую руку запустил в ящичек, где нащупал деревянную рукоятку какого-то тяжелого инструмента. Обхватив её покрепче, он вытащил большущий двухкилограммовый молоток. С налитыми кровью глазами и зловещей, но полной экстаза улыбкой мальчик занёс молоток над плечом и без заминок и колебаний ударил им прямо по пушистому хомячку. Раздался глухой удар, что повлёк за собой хруст маленьких костей и жалобный писк, который вскоре окончательно стих. Грызун был расплющен, превращён в лоскут шерсти из крохотных отверстий которого вытекала мерзкая кровавая жижа. Но этого оказалось недостаточно. Фредди не получил тех подлинных ощущений, к которым стремился. Он занёс молоток и ударил ещё раз, потом ещё... и ещё. Возбужденный мальчик, чьё лицо и грудь было окроплены брызгами крови, приоткрыл рот и задышал так глубоко, что его дыхание напомнило вздохи одетых в скафандры водолазов. После дюжины ударов, когда от животного не осталось ничего кроме костяной трухи и размазанных по столу кишок, Крюгер понял, что жертва мертва и продолжать бичевание бесполезно. Поэтому с полным вожделения лицом он обратил взор ко второму хомячку в клетке и, растянувшись в жутком оскале, прошептал, покуда тянулся к нему обляпанной кровью рукой: — Иди к Фредди... В это время все его одноклассники продолжали заниматься всё тем же: строгать деревянные бруски, пилить их и работать молотком. Возможно, что именно из-за последнего никто из них не обратил внимания на аналогичные удары где-то в стороне, что отнимали чью-то жизнь. Но, как говорится, всё случается невпопад. Эмили с довольной улыбкой прогуливалась по классу, то и дело рассматривая получающиеся домики. Она как раз шла вперёд и вдруг заметила грубияна Крюгера, стоявшего к ней спиной и бившего молотком по столу. «Возможно, забивает гвоздики», — решила Эмили, однако, сию секунду её сознание будто поразило молния, когда она обнаружила, что Фред находится возле того самого стола, на который девочка некогда поставила клетку со своими питомцами, а сейчас та открыта. Побежав к Фредди, она заглянула за плечо и обнаружила на столе два расплющенных в кровь комочка шерсти, что некогда были живыми хомячками с пухленькими щёчками. Девочка побледнела от ужаса и зажала рот ладошкой, чтобы не закричать. Но что поразило её ещё больше — так это лик рыжеволосого Фредерика, что медленно повернулся к ней с безумными вытаращенными глазами и растянутой чуть ли не до ушей бесовской улыбкой. Мальчик тихо посмеивался и сжимал в руке окровавленный молоток, к которому вместе с кровью прилипли клочки серой шерсти. — Я просто поиграл с ними... — шипя как змей, проговорил он и ухмыльчиво просмеялся, отчего бедная девочка, закатив глаза, рухнула на пол, потеряв сознание. Последнее уже не смогло скрыться от глаз одноклассников. Как только Эмили упала, все как по команде, обернулись и замерли от шока. В том числе и преподаватель мистер Дженкинс, безмолвно наблюдавший за держащим окровавленный молоток ребёнком и его кошмарной улыбкой. Фредди же стоял на месте и торжествующе глядел на каждого, кто смотрел в его сторону. Сейчас он испытывал такую лёгкость, свободу и, казалось бы, чувство завершённости. Это было прекрасно. То, как он отнял жизнь у двух маленьких существ, будто бы вдохнуло в него новые силы. Словно он не просто убил их, а поглотил вместе с душой... Великолепно. Метафора о пожирании сильным слабого в действии — Крюгер доказал это на своём примере. И всё, что оставалось теперь, это наслаждаться достигнутым и смеяться... Смеяться безудержно!
И он стал смеяться. Так громко и страстно, как никогда до этого. Молоток выпал из щупленькой руки и с громким стуком ударился о пол, но даже он не заглушил этот бешеный, раздирающий горло смех, что доносился изо рта одиннадцатилетнего мальчика. Однако причина такой громкости была в том, что своим смехом он старался перекричать другие громкие выкрики, что целенаправленно источались со всех сторон: "Сын ста маньяков! Сын ста маньяков! Сын ста маньяков!" — эти слова выкрикивали все его одноклассники... а также все учителя... и директор... и отчим — мистер Андервуд. Все они собрались в классе и, плюя ему в лицо, кричали это. И именно поэтому Фредди в ответ смеялся. Он показывал, что не боится их, и что отныне это все они должны бояться его! Все они... куски мяса. Жаль только, что мальчик уже не мог понять, где реальность, а где видения его пошатнувшего рассудка. Спустя минуты полторы кому-то из учеников, видимо, надоело слышать раздражающий слух дикий хохот и, выйдя вперёд, он намеревался заткнуть Фреда посредством хорошей оплеухи. Но Крюгер, хоть и находился в плену своих галлюцинаций, вовремя среагировал и, увернувшись от атаки, ударил нападавшего ногой прямо в живот, а затем оттолкнул от себя, повалив одноклассника на близстоящую парту. Не выждав ни одной лишней минуты нахождения с его злейшими врагами, Фредди даже не прихватил учебники и просто помчался вон из класса. Он пулей пролетел коридор, пока вовсе не выбежал из школы и не оказался на школьном дворе. Зыркнув по сторонам, он бросился бежать еще дальше — вдоль тротуара у обочины дороги. На лице мальчика была улыбка, а из глаз текли слёзы. Его совершенно не волновало, что случится потом, это последнее, что могло прийти ему на ум. Зачем думать о том, что и так случилось? Лучше спокойно жить дальше и наслаждаться тем, что имеешь. А ещё лучше самому творить свою судьбу, независимо от того, кто и как может о тебе подумать. Добежав до цветущей лужайки, где совершенно не было видно других людей, уставший Фредди нырнул в растущий рядом кустарник. Как хорошо и спокойно. Без чужих, вечно взирающих на тебя злобных глаз. Без упрёков и недопонимания. Минуты счастья так скоротечны, но если они есть, почему бы не воспользоваться? Фредди знал, что рано или поздно его найдут, однако решил, что пару часиков можно отдохнуть здесь и выспаться, раз утром так и не довелось. А ближе к вечеру придётся вернуться к отчиму. Зарывшись в высокую мягкую траву так, что кроме собак и кошек его вряд ли кто-то смог бы заметить, Фредди свернулся калачиком и забылся безмятежным сном.
~***~
Спустя пять часов — Маленький ублюдок! — взревел Андервуд и размашистым ударом нокаутировал пасынка, разбив ему губу. От удара Фредди так рухнул на раскладушку, что та едва не развалилась, учитывая её солидный возраст. Терпя жгучую боль, он коснулся пальцами губы, вытирая с неё кровь, и одарил пьяного в доску отчима ненавидящим взглядом. Мужчина шатался, его левый глаз был полузакрыт, щёки и огромный нос напоминали спелые помидорины, и вся левая часть лица осунулась. Однако это не мешало тому держать в левой руке початую бутылку текилы, а правой сжимать кулак, который он использовал, чтобы бить ребёнка. — Будь проклят тот день, когда я согласился приютить тебя, неблагодарный щенок! — гаркнул Эдвард и, утерев рукавом свой забрызганный алкоголем рот, добавил: — Что ты там устроил в этом своём клоповнике? Звонила директриса, звала меня завтра к себе и трепала мне нервы. Что за бляцкие хомяки и что ты с ними сделал, гаденыш? В ответ на это, Фредди облизнул всё ещё вытекающую кровь с губы и, исказив лицо, ответил с издевкой: — Оно тебе действительно важно или это повод выместить на мне свои комплексы, папочка? Мужчина поджал губы и стал действительно напоминать жабу, разве что худую и жилистую. — Подлюка, ты ещё препираешься?! Да я сейчас из тебя всё дерьмо выбью! — Давай, выбивай! — неожиданно выпалил пацанёнок и, встав с раскладушки, стянул с себя жилет с майкой и отбросил их в сторону. Затем, скривив рот, он улыбнулся во все тридцать два зуба. — Ну, дайте мне уже своё "лекарство", сэр. Покажите, какой вы крутой! — растягивая каждое слово, мальчик неотрывно смотрел в глаза отчиму и хлопал себя ладонями по груди и животу. Эдвард, хоть и был пьян, однако адекватность в его мышлении проскакивала, и потому пребывал в крайнем недоумении от такой разительной перемены в поведении приёмного сына. Раньше он никогда не вёл себя таким образом. Да и вообще, любой другой ребёнок никогда бы специально не напрашивался быть выпоротым. А этот ведёт себя, как ополоумевший... Его глаза... В них творилось что-то странное. Пока мужчина никак не мог определиться с тем, что ему делать, Фредди покачал головой и снова заговорил: — В чём дело? Чего же ты медлишь, папочка? Ах да, наверное, я тебя недостаточно разгорячил... Ну тогда я сделаю так! И вслед за словами он ударил ногой прямо по бутылке с текилой, которую его отчим держал в левой руке. Та вылетела и разбилась о стену. Последнего Андервуд стерпеть не мог, ибо выпивка для него была превыше всего. — Сучёныш! — взревел он и ударил пасынка по переносице, отправив того обратно на раскладушку, причём на этот раз все-таки разломав её. Сразу же сдернув с себя ремень, он бросился на Фредди, вдавливая его ногой в пол. — Хотел лекарства, сопляк, получи! — прохрипел Андервуд и, не разбирая, принялся наносить сильнейшие удары по мальчишке, у которого и так оставалось множество шрамов с прошлых многочисленных побоев. Однако, чем больше он хлестал Фредди, до крови рассекая его кожу, тем больше поражался тем фактом, что мальчишка совершенно не обращает на это внимания. Хотя скорее даже не так, обращает, но не должным образом. Вместо плача, сцепленных зубов и слёз, Фредерик с омытым кровью лицом из-за сломанного носа задирал голову вверх и улыбался. Причём не просто улыбался, а смеялся. Смеялся, словно ему вовсе не больно, а смешно... Парень — грёбаный псих! Сам Фредди был примерно того же мнения о себе. Конечно, нельзя сказать, что он не испытывал боли, разумеется, испытывал, однако презрение к этому жалкому человеку, повышающему свою самооценку за счёт избиения ребёнка, так его веселило, что он не удержался от смеха. И этот смех был самым лучшим средством самозащиты, которое сразу снижало градус боли от полученных увечий. Кроме того, сегодня в школе он уже и так вдоволь насладился пережитым, так что обычная порка ничего бы не изменила. Так почему бы вдоволь не посмеяться, поиздевавшись таким образом над пьяным отчимом? — Давай, поднажми, Эдди! Ты же большой и сильный! Ну, давай! Я же был плохим мальчиком! А ты такой строгий папочка! — прокричал улыбающийся Фредди, устремив недобрый взгляд на Эдварда. Возможно, то было следствием опьянения, однако последнему вдруг показалось, что глаза мальчика сверкнули огнём, а зубы, которыми он скалился, превратились в острые клыки... А уж про то, каким ему слышался голос мальчишки... Хриплый и низкий, явно принадлежавший не одиннадцатилетнему ребёнку. Всё это так сильно напугало мужчину, что, убрав ногу со спины пасынка, он выронил ремень и попятился назад, как от прокажённого.
Как только Фредди осознал, что свободен, то сразу поднялся с пола, будто ничего и не произошло. Вид его был страшен: измазанный кровью лик дополняли свирепые серо-зелёные глаза с расширенными зрачками, и начисто лишённая доброты улыбка. — Хотел узнать, что случилось в школе? — сладко пропел Фредерик и, клацнув зубами, поведал: — Так слушай. Сегодня я прибил молотком двух замечательных хомячков одной милой девочки, а также чуть не откусил руку своему однокласснику. — Блядский маньяк! Я так и знал, что яблоко от яблоньки недалеко упадёт, — скривился Андервуд и, сам того не понимая, стал снова пятиться назад. Но зачем? От кого? Он что, испугался хиленького мальчишки?! А пугаться, наверняка, было чего. Ведь если пацан пошёл в своих многочисленных отцов, значит, его точно стоит опасаться. Именно так Фредди думал о самом себе, пока вглядывался в шокированное лицо отчима. Осознав, что его час настал, мальчик медленно шагнул вперёд, прямо на него. — Думай, что хочешь, Эдвард, только знай одно — отныне всё изменится! — хладнокровно пообещал Фредди и, харкнув кровью на пол, продолжил: — Возможно, всё, что происходит сейчас, буду помнить только я сам, потому что к завтрашнему утру, ты, как обычно, по пьяне забудешь о прошедшей ночи. Однако я скажу тебе сейчас, пока ты это осознаёшь. Когда-нибудь, через много лет, я стану достаточно сильным и тогда я открою тебе секрет настоящей боли! Для Эдварда это было нечто запредельное. Перед ним стоял не ребёнок. То, как он говорил, его жесты, мимика, тембр голоса... Всё это не могло исходить от малолетнего пацана, только от матёрого психопата! И его взгляд... Это был взгляд самого Дьявола! Давление мужчина участилось, как и сердцебиение. Это каким-то образом ощутил и Фредди и, казалось, расцвёл от чувства собственной гордости. Наконец он заставил проклятого, ненавистного человека его бояться. Это был триумф. Путёвка в счастливую жизнь. Но чтобы ещё сильнее насытиться страхом, что буквально сочился из отчима, Фред неторопливо подошёл к расположенной рядом тумбочке. Отодвинув ящик, Крюгер подмигнул Андервуду и вытащил оттуда вещицу, изготовлением которой он занимался сегодня все свободное время до прихода отчима. При виде этой вещи, которую мальчик напяливал себе на правую руку, Эдвард ещё шире вылупил глаза и, поджав к дёснам обе своих высохших губы, судорожно сглотнул. На правой кисти Фредерика красовалась тёмно-синяя спилковая перчатка, одна из тех, которыми пользовался сам Эдвард, когда в магазине перекладывал рыбу с полки на полку. Однако не это так испугало мужчину. К пальцам перчатки были прочно примотаны скотчем узкие кухонные ножи для нарезания стейков. Они выглядели словно когти хищника, а мальчишка любовался ими, как мастер, создавший свое лучшее произведение искусства — с истинным обожанием. Перебирая ножами-пальцами, что создавали такой лёгкий и холодный металлический лязг, Фредди фанатично улыбался, зато Андервуда этот леденящий душу звук, вынуждал судорожно прижиматься спиной к входной двери. Отвлёкшись от созерцания чудесных поблескивающих когтей, мальчик перевел взгляд на отчима и, угрожающе замахнувшись, широко ухмыльнулся: — Ну, чего ты замер, Эд? Неужели испугался? Да ладно, это же так глупо — бояться ребёнка. Ну же, не будь трусишкой, подойди сюда... Но Эдвард даже и не думал выполнять желание пацана и, нащупав дверную ручку, стал её поворачивать, дабы скрыться от жуткого психа. — Иди ко мне... — донеслось от мальчика более твёрдо и громко. Мужчина, наконец, открыл дверь, но не успел выйти из комнаты, как из уст пасынка раздался настолько хриплый, отдающий стужей возглас, что от одного такого звучания мог бы заледенеть весь ад. — Иди к Фредди! — выдохнул ребёнок и с чувством полоснул ножами по стене, оставив четыре вертикальных полоски на рассечённых обоях. Вздрогнув, Андервуд выскочил из комнаты, захлопнув за собой входную дверь, и помчался вниз. Фредди совсем не волновало, куда направился Андервуд. Пошёл ли тот спать или продолжил пить. То, что сегодня произошло, стало отправной точкой в новой жизни Фредерика, которая будет отныне значиться, как «до» и «после». Теперь настало новое время... Новая жизнь, полная удовольствий... Удовольствий хищника, преследующего свою добычу. — Настала эра страха... — со зловещей ухмылкой прошептал Фредди, поигрывая острыми когтями прямо перед глазами. В тот же миг из его рта раздался ужасающий безудержный смех. Больше ни о чём не думая, мальчик выключил свет в комнате и, не снимая с руки перчатки, лёг на разрушенную раскладушку. Плевать, что сломанная, матрас есть и это главное. Теперь пришло время сна, долгого и счастливого. Наконец-то.
Эпилог Время летело... Летело так быстро, что никто и представить не мог грядущее и хоть что-то предпринять. Никто же не мог догадаться, что через двадцать лет Спрингвуд станет родиной для одного из самых страшных маньяков современности. Того маньяка, кто достигнув совершеннолетия, убьёт своего отчима, воткнув ему в глаз клинковую бритву, а затем повесит свою школьную учительницу Мисс Брукс прямо под потолком в её классе. Или то, что через десять лет он расправится более чем с двадцатью невинными детишками и на глазах собственной дочери задушит свою жену. Однако ничего из этого даже близко не могло предсказать то, кем станет Фредди Крюгер после своей гибели. После того, как разгневанные родители убитых им детей сожгут убийцу заживо. Нет. Фредди не умрёт. Случится намного хуже — он вернётся, став самым настоящим олицетворением детских кошмаров. Ибо он есть — страх и ужас. Он придёт к тебе во сне, дитя, и заберёт... Навсегда.
Никогда не спите, дети...