Кто предупрежден, тот вооружен
Похороны короля Мина, тело которого забрали с поля боя, прошли со всеми почестями. Королева была безутешна, а министры стояли, понурив головы. Юнги после ритуальной церемонии закрылся в покоях отца, попросив к нему никого не впускать. Легко раненая рука практически не болела — крепко перевязанная местным лекарем, она только ныла, напоминая ежесекундно о поле брани. Отчего-то физическая боль уходила на второй план, а больше всего наследного принца Мина давила страшная тоска и чувство безысходности, которое он ощутил еще на похоронах. Юнги, словно зверь в клетке, был заточен в толстых прутьях и пытался выбраться на свободу, но не мог сделать ни шагу. Сейчас он в том положении, когда любое решение грозило обернуться против него и его народа.
Отца было не вернуть, и Юнги на время даже пытался забыть о том, что произошло, но только он закрывал глаза, как ощущал на себе взгляд матери и придворных министров. Этот взгляд он запомнил навсегда, он вспарывал ему грудную клетку и, как ножом, сердце резал — виновен, виновен, виновен. Это он виновен в том, что отец погиб. Не настаивай Юнги на немедленном выступлении, они могли бы собрать больше войска, чтобы бороться достойно и победить короля Силлы, а в итоге Юнги остался ни с чем — отец убит, а Чимин до сих пор пленник короля Чона.
Чимин... Отныне его имя стало не только светлой мечтой, о которой Юнги думал в последнее время. Сегодня омега стал на одну чашу весов с королем Мином, и Юнги корил себя за то, что вообще мог равнять этих людей в своей жизни. Ощущение вины где-то в глубине души давило так сильно, что невольно Юнги выпускал его на свободу. Он сам себя топтал этим чувством, сам себе давал пощечины и не чувствовал боли от них. Чимин и отец — в голове просто не укладывалось, что эти люди, которые значили для него очень много, теперь соревновались в его совести — чья смерть ударит по нему больнее. В итоге Юнги стало ясно — отца.
Без него альфа осиротел. Он потерял то самое дорогое, что было у него всегда. Отца, к которому он мог обратиться за советом, который учил его ездить в седле, держать меч в руках с малых лет, рассказывал, как управлять государством. На глаза наворачивались слезы, но Юнги старался не поддаваться отчаянию — теперь в его руках судьба Корё и принцу предстояло стать следующим правителем, чтобы продолжить дело погибшего короля и не подвести его.
Юнги откинулся на троне, упираясь головой в твердую поверхность позади себя. Нет, не так он хотел стать у власти и не его время сейчас управлять Корё. У старого короля Мина осталось множество идей, которые он так и не успел воплотить в жизнь, а Юнги лишь окунул королевство в кровавую бойню. Каким он правителем запомнится? Будут ли проклинать его семьи тех, кто погиб в битве с воинами Силлы? Сможет ли он когда-то отмыться от крови на своих руках, смотреть в глаза матери, потерявшей мужа?
Юнги застучал костяшками пальцев по подлокотникам и ненароком глянул на свои руки, проверяя, нет ли там крови. Он знал, что это ненормально, но вертел ладонями, тщательно осматривая кисти. И даже если крови не осталось, то он ощущал на коже грязь, а на сердце — тяжелый камень, приваливший его. Из этого состояния так сложно выбраться, а еще сложнее было найти себе оправдание. Альфа не знал, что делать, но только уговаривал сам себя пройти обряд коронации и уже потом разрабатывать новый план. От Чимина он отказываться не собирался, но маленький червь, засевший в душе, понемногу начинал точить его и зарождать сомнения.
На следующее утро к Юнги пришли министры, ставшие торопить его с коронацией. В условиях войны королевство не могло оставаться без правителя, а он являлся единственным кандидатом. Военный министр переминался с ноги на ногу, министр внутренних дел уставился в пол, церемониймейстер ждал распоряжений, чтобы начать подготовку к торжеству. Юнги обвел их всех взглядом, отпуская остальных выполнять государственные дела.
— Ваше Величество! — Мин дернулся от этого необычного обращения, которое ранее слышал только к отцу. — Откладывать коронацию нельзя!
— Я знаю... — молодой альфа устало потер виски, ведь этой ночью он почти не спал. — Когда мы сможем провести обряд?
— Боюсь, не ранее, чем через десять дней. Нефритовый перстень короля Мина был утерян в бою, нам необходимо изготовить его копию. Символ королевской власти всегда передавался от предыдущего короля следующему, поэтому вы должны получить перстень при коронации. Я пошлю мастеров за камнем, все должно быть готово как можно быстрее.
— Хорошо, посчитайте благоприятную дату коронации, — Юнги обратился к церемониймейстеру, и тот только кивнул, почтенно склонившись перед Мином. Это так раздражало, в очередной раз напоминая о том, что произошло, поэтому Юнги со злостью сжал кулаки, лишь бы не закричать от несправедливости.
— Ваше Величество! Позвольте провести ротацию в войсках и огласить набор новобранцев. Мы понесли слишком большие потери, необходимо организовать выездные лагеря, чтобы обучить солдат, — отрапортовал военный министр, но Юнги только смотрел сквозь него, как завороженный. Большие потери... Черт возьми, он совершенно опрометчиво забыл о том, что в Корё нужно набирать солдат, и Мин поспешно кивнул:
— После коронации можете начинать, а пока обеспечьте безопасность во время церемонии. Я не хочу, чтобы все повторилось, как в королевстве Пакче.
— Слушаюсь, Ваше Величество!
Распустив министров, Юнги снова погрузился в тяжелые раздумья. Все то, что случилось в последнее время, просто не укладывалось в его голове — сорванная свадьба, проигранная битва, смерть отца. Но если раньше это был конфликт королевств Силла и Пакче, то теперь Корё непосредственно замешано в трагическом треугольнике и обрело нового противника в лице короля Чона — сильного и непредсказуемого. Юнги не слабак и не трус, но по спине пробежал неприятный холодок. Не боялся короля Чона только дурак, которому жизнь не дорога. Любой человек с развитым инстинктом самосохранения страшился опасности, сторонился ее, пытался быть готовым к встрече с врагом.
Юнги усмехнулся кривоватой улыбкой, в которой проскользнуло больше боли, нежели он испытал за всю свою жизнь. «Быть готовым к встрече с врагом» — сейчас по отношению к Корё это звучало, по меньшей мере, смешно. Официально короля в государстве не было, войска деморализованы, армия понесла потери, а народ напуган — все это осложняло его положение, но Юнги утешал себя только тем, что он должен защитить свою страну и свой народ. Его мать, укоризненно посматривавшая на сына, получит отмщение за мужа, а он — за отца.
Король Чон понесет наказание за то, что сделал, а того воина, который убил отца, Юнги запомнил навсегда — у него красивое лицо с правильными чертами, зато драконьи веки делали его надменным, смотрящим через щелочки с таким апломбом, словно перед ним не существовало равных. Да что же это за дьявол!? Неужели в Силле все такие?
Юнги просидел так еще несколько часов, раздумывая о дальнейших действиях, но ни разу он не вспомнил о Чимине, чья жизнь и честь держались на волоске и зависели лишь от него.
***
— Юнги, Юнги, Юнги, — Чимин метался по кровати в небольшом помещении, где за ним ухаживал лекарь и еще одна кисэн из тех, кто проявлял кротость и не держал зависти и зла. За пару дней после случившегося к нему по разу заглянули все, кто жил в одном доме, но ни разу не пришел Тэхен. Это не удивительно, поэтому Линь в очередной раз уверился в том, что наложники не ладили между собой. — Юнги-и-и-и....
Чимин бредил уже несколько дней, и Линь боялся, что лихорадка доконает его. Джин заходил постоянно и спрашивал о здоровье принца, подолгу сидел с ним, помогая лекарю. Пока Намджун и король Чон с братом выступили в поход, ему особо нечем было заняться — в королевстве все ждали вестей с поля боя, а в доме кисэн у Джина полный порядок. Если бы только не Чимин.
— Ваше Высочество, — Джин погладил Чимина по голове, сменяя собственноручно повязки на горячечном лбу. Мокрые пряди белых волос прилипли к коже, губы обветрились от температуры, покрылись корками и потрескались, запекшаяся кровь иногда проступала в ранках, если Чимин закусывал их от боли, погружаясь в воспоминания. — Не нужно, Ваше Высочество...
О небеса! Джин уже руки заламывал в истерике, но не мог помочь Чимину ничем. Этот ребенок такой смелый и упрямый, что он свернет горы, но добьется своего. Только наследный принц еще не представлял, с чем ему придется бороться, и Джин ласково гладил его по щеке, пока тот находился в счастливом неведении, пусть и в бреду. Линь принес чистые повязки, новый отвар и попросил Джина зафиксировать лицо Чимина, чтобы сменить ткань на шее.
— Линь, нужно сделать так, чтобы рана затянулась и ее не было видно, — бросил Джин лекарю, удерживая лицо больного. Тот сморщил нос, зажмуривая глаза от боли, но в себя не пришел. Лекарь только прикусил губу, рассматривая рану на шее.
— Юнги... — доносилось слабым голосом.
— Кто такой Юнги?
— Наследник короля Мина королевства Корё, — пояснил Джин. — Я так понимаю, они очень любили друг друга. По крайней мере, Чимин много рисовал его и скучал по нему. Свадьба, которая расстроилась из-за короля Чона, была по обоюдному согласию.
— Теперь понятно, почему он постоянно звал его. Надеялся...
— Это единственное, что у него осталось. Ради Юнги он жил, верил и ждал, что тот спасет его... Каждый день Чимин ждал, — Джин сказал это и опустил глаза. Ему неловко раскрывать чужую тайну, но самому держать этот груз в себе не хотелось, нужно было хоть с кем-то поделиться.
— Ну, видно, если хотел себя убить, то не ждал, — Линь ловко смазал шрам и приложил какие-то листья. — На нем хорошо заживает. Королевская кровь... Шрама почти не будет видно.
— Хоть бы. Бедный мальчик, он так настрадался.
— Зачем он королю? — аккуратно спросил Линь. — Из мести? Его проще убить. Наш король не любит возиться с пленными.
— Что ты?! — Ким шикнул на Линя, чтобы тот даже мыслей таких не допускал. — Он королевских кровей! Его Величество не может поступить так, — проговорил Джин и сам себе удивился, насколько он оказался не прав. Только небеса удивительным образом хранили Чимину жизнь. Завись она только от Чонгука, тело принца уже бы давно было погребено в каком-то лесу, как делали с преступниками, ворами и убийцами.
Еще несколько суток Чимин лежал в бреду, но спустя время он пришел в себя. Джин, прибежавший на зов наложника, быстро поклонился и вошел в покои. В утреннем свете зари, проникавшем через небольшое окошко, омега выглядел крайне болезненным, его лицо покрылось румянцем от температуры, зрачки блестели, как у сумасшедшего.
— Ваше Высочество! — Джин взял его за руку и сжал. Пальцы холодные, а маленькая омежья кисть и вовсе не ощущалась в ладони Джина.
— Почему я здесь? — прохрипел Чимин, отвыкший за эти дни говорить, и скривился.
Он положил руку на шею, проверяя повязку. Линь, прибежавший следом, только удовлетворительно кивал — это уже большая победа над болезнью. В глазах Чимина постепенно стало появляться осмысление ситуации, и Джин заметил, как изменился его взгляд, когда он вспомнил произошедшее. Обреченность, смешанная с непонятными, еще нечитаемыми для Джина посылами, сквозила во взгляде, тараня сердце омеги. Что ему сказать? Чем утешить? Какую дать надежду человеку, который хотел лишить себя жизни? Заставить жить? Ради чего?
Джин понимал, что не мог ответить на все эти вопросы, но и оставить Чимина одного — верная смерть. Он найдет способ уйти из этого мира, если решился сделать это один раз.
— Почему я здесь? — Чимин задал вопрос второй раз более твердо и требовательно.
В голосе проскользнули нотки властности и недовольства — он не получил ответ, а разговор приносил ему мучительную боль. Но на лице наследного принца ни один мускул не дрогнул, и Джин, заметивший это, в глубине души ликовал: так и надо, держитесь, Ваше Высочество!
— Вы нанесли себе увечье... — Джину не дали договорить.
— Я? Я нанес себе увечья? Ваш король Чон сделал это, поглумившись надо мной. Если бы это делал я, мы бы с Вами здесь уже не разговаривали, а в Пакче и Корё объявили траур, — Чимин раздраженно бросил слова, вымещая в них всю злость. — Где он? Я хочу поговорить с ним! Позвольте мне пойти к нему немедленно!
Чимин неловко спустил ноги с кровати, но Линь только сделал небольшой жест рукой, усаживая уставшее и изможденное тело больного. Воспаленный мозг, злость, кипящая в Чимине, не давали ему адекватно мыслить, и он недоуменно оглянулся на лекаря и Джина.
— Что? Почему меня к нему не пускают?
Чимин потер шею, превозмогая боль. Шрам ровно настолько болел, насколько и зудел, не позволяя забыть о себе.
— Встречу с королем придется отложить, но он обязательно примет Вас, Ваше Высочество! — Джин склонил голову перед Чимином.
— Где он?! — у Чимина появилось плохое предчувствие, но он вспомнил разговор с королем Чоном, и все стало на свои места. — Он...?
Большие глаза наполнились слезами, а губы начали дрожать.
— Он уехал... на войну?
Произносить эти слова ему ой как не хотелось, но нужно быть сильным. Мысли омеги подтвердил Джин, склонив голову и ничего не сказав. Ему тяжелее всех, ведь он проводил мужа на войну и ждал его, считая секунды с замиранием сердца. Он надеялся и верил, что Намджун вернется. Генерал Ким возвращался всегда и сейчас не мог подвести, но дурацкое омежье сердце останавливалось каждый раз, как только Джин вспоминал, что Намджун отправился в поход. Только небеса знали, чем обернется каждая стычка с противником, но омега верил, что дождется мужа живым. Джин закусил губу, сам себя успокаивая, чтобы не расплакаться, и в очередной раз дал обещание больше не пить отвар. Если с Намджуном что-то случится, он останется совсем один, а жить без Кима — означало умереть.
Чимин свалился на кровать, уставившись в потолок. Как же он мог забыть — война! Война с его отцом и Юнги — о небеса!
— Сколько я здесь пролежал? — спешно спросил он.
— Восемь дней, Ваше Высочество, сегодня девятый.
— Значит...
— Они уехали два дня назад, — предупредил его мысли Джин, переживая все больше. Омежье сердце было не на месте, да и Линь побелел. Видимо, тоже тревожился за воинов.
Чимин поднял глаза к небу и молился. Джин уверен, он просил небеса, чтобы Чонгук не вернулся, и Чимин обрел долгожданную свободу. Омега только улыбался, глядя на наследного принца Пакче — тот еще маленький наивный глупыш, который не знал, что король Чон просто не мог не вернуться. Чонгук из тех альф, который сделаны из стали. Его не брали холодные ветра, долгие походы, палящее солнце. Не сломили его кровопролитные битвы, ни один противник не нанес ему смертельного удара, ни одна сила не способна согнуть его. Он переиграет всех и одержит победу — в этом Джин уверен полностью, поэтому решил пока ничего не говорить наследному принцу, чтобы не мешать выздоровлению.
Чимин стал на удивление послушным. Он начал хорошо есть, помогал Линю менять повязки и не противился неприятным процедурам. На шее омеги красовалась белая ткань, перевязывающая рану, но скоро она не понадобилась — заживление шло хорошо, и Линь уверен, что следа почти не останется. Чимин, свято веривший в мощь и силу двух королевств, почему-то был твердо убежден, что у его отца и Юнги все получится. При воспоминании о Юнги в груди разливалось тепло, а на лице появлялась улыбка — наследный принц Мин не предаст его, он обязательно найдет выход и вытащит его отсюда. Ему нужно только надеяться на это и всячески помогать принцу.
Все, что он мог сейчас сделать — не быть обузой для Мина, поэтому Чимин в отсутствие Линя сам снимал повязку и ощупывал, как же затягивался шрам. Шея почти не болела при прикосновении, только под пальцами еще чувствовался бугорок, идущий от уха почти до ключицы. Айщ, надо же было такому случиться! Досадно, думал Чимин, накрывая шею тканью. Если Юнги заберет его, в дороге не нужно будет менять повязку и думать о лекарствах — к тому времени все пройдет. Омега, воодушевленный своими мыслями, с аппетитом съел еще одну рисовую лепешку, иначе он упадет в обморок при побеге. Скорее бы альфа пришел за ним! Чимин точно знал, что это случится. Все просто не может произойти по-другому — они предназначены друг другу, они истинные, поэтому принц Пакче верил в то, что Юнги его заберет. Так проходили дни за днями, которые омега считал по часам, предвкушая встречу с любимым.
Топот копыт ранним утром оповестил о том, что ко дворцу подъезжали люди. Скрип повозок отделялся от общего гула и понемногу стихал. Телеги всегда заезжали через другие ворота, а через главные — только король с братом, генерал и военачальники с солдатами. Первым услышал шум Джин. Именно в эту ночь он не спал — как чувствовал приближение войска. Прошло почти три недели с отъезда генерала Кима, но каждый из этих дней тянулся вечностью. Наспех накинув плащ поверх ханбока, Джин обул туфли и выбежал во двор. Узкие улочки, знакомые постройки, покои кисэн, зернохранилища — все это Джин преодолел за пару минут, лишь бы быстрее добраться к главным воротам и встретить победителей. Он был уверен, что сегодня именно так, но на сердце неспокойно и волнительно. Каждый поход генерала Кима — это сотни маленьких смертей для его омеги. Джин знал, что выбрал нелегкий путь быть омегой военачальника.
Сокджин задыхался от волнения и быстрого бега. Кровь прилила к голове и пульсировала, как бешеная, отстукивая оставшиеся секунды до встречи с мужем. Лучше всяких часов, пролетело в мыслях у Кима, и он выбежал к воротам, которые со скрипом отворились. Стражники опустились на одно колено и склонили головы перед въезжающими. Первыми появились Чонгук с Хосоком, потом Намджун, за ним полковники, а сзади воины из дворцового гарнизона. У Джина подкосились ноги от волнения, и он чудом не упал, ощущая на себе теплый взгляд Чонгука. Намджун спешился с лошади и подошел к мужу.
— Ну-ну, перестань, — он обнял и погладил Джина по волосам, а тот уткнулся в ханбок Киму и заплакал, размазывая слезы. — Я вернулся, не плачь, все хорошо.
— Я завидую тебе, генерал Ким, — услышал Намджун за спиной от Чонгука, который все еще сидел на лошади и горделиво обводил взглядом дворцовую площадь, словно выискивая кого-то. Наконец, Чонгук вернул свой взгляд к Киму. — Тебя всегда любят и ждут.
Намджун успокаивал Джина и тепло улыбался, кивая в подтверждение его слов. Джин — тот самый верный омега, ждущий его всегда, чтобы не случилось. Он станет спина спиной к Киму и будет бороться против всех, защищая мужа. Намджун, уши которого были натренированы на посторонние звуки, услышал за спиной шуршание и обернулся, немного отстраняя любимого.
В утренней тишине вперемешку с молочным рассветным туманом звуки слышались особенно звонко. Даже если мышь пробежит в зернохранилище, об этом узнает каждый. Вот и сейчас из-за дворцовых построек раздался дробный топот, под чьей-то обувью шуршали камешки, и Джун улыбнулся — с таким товарищем в разведку идти нельзя, попадутся сразу. Он с интересом выглянул, кто же производил этот шорох, но разгадка появилась уже через секунду: из-за угла показался Чимин...
Он так быстро бежал, что не успел остановиться и по инерции пронесся практически в самый центр дворцовой площади, тормозя только перед лошадьми братьев Чон, и чуть ли не врезавшись в кобылу короля. На его лице — сотни эмоций, но Чонгук глянул омеге в глаза и прочитал самую главную — разочарование.
— Брат, тебя тоже ждали, — сказал, улыбаясь, Хосок и спрыгнул с лошади.
Чимин ждал, но не его. Он ждал, что в Силлу с победой въедет Мин и заберет его. Одетый в ночную рубашку на голое тело, омега стоял такой неприличный, запыхавшийся, его грудь поднималась от загнанного дыхания, а в глазах тысячи фейерверков взрывались, готовясь испепелить приехавшего. Сколько же ненависти источалось из глазок-щелочек — на всех хватит! Рубашка задралась, оголяя ноги выше щиколотки, одна часть съехала с плеча, непозволительно обнажая ключицы. Срам, да и только, о чем он только думал! Но Чимин ни о чем не думал — он надеялся. В голове испарились мысли, как только он услышал топот — это Юнги, точно Юнги, он наконец-то приехал забрать его, любимый Юнги...
Вскочив с постели, пленник только и успел всунуть ноги в туфельки, желая поскорее встретиться с будущим мужем и отцом. Он бежал, судорожно захватывая холодный утренний воздух, кашлял от него, спотыкался, не завязав повязки на обуви, а только лишь спрятав тесемки внутрь. Руками он придерживал полы нижнего платья, желая одного — быстрее покинуть это жуткое место, клетку, в которой прошли его самые ужасные дни. Он их забудет, он точно знает, что забудет, как только увидит любимые черты лица, возьмется за тонкую жилистую руку, уткнется в широкую грудь и вдохнет запах любимого...
Чонгук... Чимин затормозил перед лошадью Чонгука и поднял вверх глаза, полные ненависти и разочарования. «Я обязательно вернусь» — это слова Чимин вспомнил как нельзя кстати. Чонгук сдержал обещание.
От короля несло кровью — Чимин это чуял за версту. Он всегда приезжал с походов с этим запахом, словно специально купался в нем, но омега об этом еще не знал. Иногда Чимину казалось, что это его природный запах, ведь другого он при их редких встречах никогда не ощущал. Чонгук в предрассветном тумане выглядел жутко — словно пришедший из мира мертвых, он был облачен в черные одежды и только лента с золотым драконом на голове добавляла красок. Большая ладонь удерживала поводья лошади, переминающейся с ноги на ногу — она почуяла дом и уже хотела в стойло отдохнуть, но король не спешил покидать седло. Уголок рта Чонгука презрительно приподнялся.
— Что ты сделал с Юнги? Где наследный принц Мин? Что с моим отцом? Отвечай! — Чимин кричал на короля Чона, словно они были одни и вокруг никого. Намджун с неприкрытым восхищением смотрел на Пака, а Джин внутренне аплодировал своему мальчику — его смелость граничила с полным безумием, в глазах не осталось ни капли страха, а маленькое тело под нижним платьем решительно выпрямилось с поистине королевской осанкой. Он имел право разговаривать с Чонгуком на равных и делал это так, словно он — правитель этой страны, а король Чон всего лишь воин, что должен привезти государю отчет с поля боя.
Король Силлы посмотрел вниз с замершей на губах улыбкой. Он уничтожающе окинул взглядом омегу, что с высоты Чонгука выглядел по меньшей мере мелко и безобидно.
— Волчонок, ты совсем страх потерял? — Гук скользнул взглядом по перевязанной шее и вспомнил тот вечер в его покоях. Привкус крови Чимина мгновенно появился у него во рту, и он поклялся сам себе, что лучшего он в жизни не пробовал. Инстинктивно альфа облизнул губы, словно старался не упустить не капли, но понимал, что это лишь мираж. — Ты так и не научился себя вести, мерзкое отродье?
— Где принц Мин и мой отец? Что ты сделал с ними, дьявол? Я ненавижу тебя, ненавижу, ненавижу, — у Чимина разразилась истерика от осознания того, что его надежды рухнули в одночасье. Еще пару минут назад он был уверен, что встретится с Юнги, но сейчас перед ним стояло чудовище, которое приносило только беды и несчастья. Чимин обреченно колотил кулачками по ноге Чонгука, где только доставал, но с его ростом выше колена Пак не добирается. Хосок, сложивший руки на груди, с улыбкой смотрел на все происходящее и перемигивался с Намджуном.
— Он рискует повторить прошлые события, — кивнул Хоби и отдал конюху поводья от лошади. Ему нужно идти и очень срочно — в нескольких метрах от происходящего он увидел ошарашенного Тэхена, который тоже вышел встречать королей, вернувшихся во дворец. Тэ перевел взгляд с Чонгука на Хосока, но не решился подойти ближе. Он и так кисэн с привилегиями, поэтому четко понимал, что переходить границы нельзя, иначе рисковал потерять милость обоих братьев, а это ему не выгодно.
Хосок приблизился к нему сам и наклонился, чтобы поцеловать, но не сделал этого на виду у всех. Тэхен, поднявший глаза на Чона-старшего, мысленно просил прекратить пытку — в глазах Хосока собралось столько тепла и нежности, что кисэн плавился в них и, казалось, сейчас упадет. Он одинаково привязался к обоим братьям, и если Чонгук для него — это похоть и страх, то его брат — любовь и доверие. Он всегда отдавался ему больше, нежнее и честнее, чем королю, поэтому и сейчас, задавив в себе интерес понаблюдать за происходящим, произнес тихим голосом:
— Я ждал Вас, Ваше Высочество, — Тэ стало неловко и он покрылся румянцем, опуская голову вниз.
Хосока за доли секунды накрыло от такого молчаливого подчинения. Эта кисэн был для него кем-то особенным и даже прежние наложники не приносили столько удовлетворения, как Тэ. Его хотелось всегда — в походе, на поле боя, на кровати, где он срывал с него одежду иногда сам, а иногда вместе с братом. Он часто думал о Тэхене и наверняка сходит с ума, видя его перед собой, но не трогая руками. Мираж становился настолько реальным, что Хосок разговаривал с ним, пока не получал насмешливый взгляд от брата.
Сейчас можно поставить точку, ведь Хосок не слепой, поэтому он сделал шаг ближе и обнял Тэхена, привлекая к своей груди. Да, так не делали с обычными наложниками. Да, так встречали законные супруги. Да, наследному принцу не пристало высказывать свою слабость, но Хосоку плевать ровно настолько, сколько между ними расстояния — ни миллиметра. Тело к телу, грудь к груди. Тэхен прижат без шанса вырваться, да он и не пытался. Кисэн положил подбородок на плечо принцу Силлы, который обнял его еще сильнее, чтобы показать, насколько сильно он соскучился.
Через плечо омега наблюдал за перепалкой короля и наследного принца Пака, который остервенело кричал на весь внутренний двор, разрезая гробовую тишину противным писклявым голосом. В мыслях Тэ улыбался сам себе — такого король не спустит ему, поэтому в глазах кисэн уже вставали сцены наказания строптивого омеги. Но жгучая ревность задавила в момент, когда Чонгук ловко наклонился с лошади и схватил орущего Чимина поперек талии, легко забрасывая того в седло. Такого поворота Тэхен не ожидал. В его глазах появились нехорошие огоньки, которые тут же потушил Хосок своим тихим шепотом:
— Жди меня в покоях, я скучал, — он наклонился и прикусил Тэхена за подбородок, после чего ушел во дворец.
Слуги уже вовсю натопили купальню, вода в которой поддерживалась всегда теплой для вернувшихся короля и принца, поэтому Тэхен поторопился скрыться в покоях Чон Хосока. Ревность, душащая его, меньше не становилась, а ком злости только нарастал, глядя на то, что творилось в центре дворцовой площади. Он подобрал полы ханбока и резко развернулся, направляясь в покои. Кисэн ждал правителей так долго, что ни один мерзкий принц не сможет испортить ему настроение. Не сегодня, не сейчас, когда Хосок так нуждался в нем.
— Ты чего разорался, волчонок? — зашипел Чонгук, крепко сжимая Чимина за талию и не давая ему спрыгнуть на землю. — Не дергайся! Совсем дикий без меня стал! Что, давно со смертью не встречался? Выходили тебя, так ты решил снова отправиться за своей мамашей на небеса?
Напоминание о матери сделало Чимина не контролируемым вовсе, и он извивался, колотя короля везде, где попадал. Из стальной хватки не вырваться, оковы альфы давили принца поперек живота, сжимая внутренние органы до боли и спазмов, но омега терпел, не желая покориться. Он всегда будет бороться против него, не сдастся никогда! Это чудовище не может относиться к нему так, словно хозяин к скотине. Он — убийца, олицетворение всего зла, что есть на земле, беспринципный и хладнокровный демон, такие не должны жить в этом мире! Увернувшись от руки Чонгука, что скользнула вверх по телу омеги, Чимин впился зубами в ладонь, оставляя кровавые отметины на коже. Ему показалось, что он готов лично убить короля, подвернись такая возможность, но дьявол живет вечно. Чон даже не дрогнул от зубов омеги, прокусивших грубую кожу, только брезгливо вытер руку об ханбок, словно боясь заразиться от его яда.
Намджун и Джин отошли, военачальники отвели глаза от неловкой ситуации и разбрелись, уставшие от долгой дороги. Кто-то торопился к лекарю, кто-то сразу в казарму, а кто-то собирался на городской рынок продавать награбленный трофей.
— Что ты с ними сделал? — извивался Чимин, но не мог выбраться, прижатый спиной к Чонгуку и полностью обездвиженный.
Ему были противны сами прикосновения короля. От него веяло смертью и опасностью, а у Чимина поневоле появился первобытный страх, который испытывают жертвы перед своими насильниками. Омега ощутил это сполна, перестав бесполезно дергаться в седле, лишь потешая альфу. Король Чон легонько стукнул лошадь по крупу, и она перешла на размеренный шаг.
— Я очень устал и хочу отдохнуть, — жутко зарычал Чонгук. — Но ты вынуждаешь меня снова уехать из дворца, чтобы проучить тебя.
Чонгук выехал за ворота в сторону небольшого леса, который служил естественным препятствием на подступах к замку. В этом лесу Пак когда-то хотел скрыться при побеге, но только сейчас он понял, насколько глупой была затея. От главной дороги, ведущей к дворцовым воротам, Чонгук свернул влево, а Чимин мысленно попрощался с жизнью. Впереди туман сгущался еще сильнее, не виделось почти ничего, только трепетали на ветру жуткие ветки деревьев, напоминавшие мифические существа. Одно знал Чимин точно — человек, сидящий в седле за его спиной, страшнее всех. Он нелюдь, не сравнимый с самыми страшными чудищами, которые мерещились наследному принцу повсюду. Паника накрыла омегу полностью, и он почти не дышал, всматриваясь вперед и сжимаясь от страха.
Но больше всего Чимин боялся не за себя, а за Юнги и отца. Даже сейчас он не перестал думать о них, хотя сам висел на волоске от смерти. Если Чонгук вернулся, то... не может быть, нет, нет! Ветка, с которой слетела птица, зашевелилась в направлении Чимина, и он инстинктивно подался назад, упираясь в широкую каменную грудь. Прижавшись к ней, Пак постарался взять себя в руки. Неведение в сотни раз хуже, чем страх, а потерянная надежда с каждой секундой терзали его душу еще сильнее.
— Скажи мне, что с ними? — твердо, но без истерики спросил принц, насмелившись поговорить.
Они ехали почти в кромешной темноте по узкой лесной дороге, которая расходилась в разные стороны десятками других тропинок, и Чимин подметил, что потеряется, если его здесь оставят. Утренняя роса, срывающаяся с деревьев, неприятно холодила оголенные участки тела, грубые ветки хлестали по голым ногам, оставляя царапины на нежной коже. Белые туфельки уже приобрели грязноватый оттенок — на них смешалась пыль дворцовой площади и влажность леса.
— Ты действительно хочешь знать о них? Я думал, ты ждал меня, — издевательски посмеивался Чонгук, намеренно замедляя кобылу, чтобы побольше нагнать страха. Он грудью ощущал, как дрожало тело омеги, поэтому не отказывал себе в удовольствии повоспитывать отродье из Пакче.
У Чимина в голове секунды до ответа тянулись вечностью, а король еще смел так поступать с ним. Омега неловко фыркнул, чтобы высказать свое презрительное отношение к Чонгуку, но сделал этим только хуже — неловкий поворот в седле и платье задралось непозволительно высоко, холодя тонкую ногу Чимина почти до колена. Сам он отлично держался на лошади, но сейчас проклинал себя за то, что больше напоминал бесформенный мешок с зерном. Куда делись его королевская гордость, осанка, взгляд?
Чонгук, от взора которого не ускользала ни одна деталь, с ненавистью смотрел на обнаженную кожу. На душе стало гадко, а в сердце поселилась тоска. Он вспомнил запыхавшуюся Чон Лиен, которая когда-то также, как и Джин, выбегала встречать их с отцом с походов. Наверное, он действительно завидовал Намджуну, но не мог ничего поделать с собой. Плеткой проводя от колена и цепляя тонкую ткань, он оголил ногу омеги до бедра.
Неприятный ветерок, а еще огромное чувство стыда, прошлись волнами по телу Чимина. Только сейчас он понял, насколько был самонадеян, что выскочил в одном нижнем белье навстречу победителям. Ему стало очень неловко, но Чимин замер и не дышал, чтобы не выдать страх. Они в лесу одни, и Чонгуку ничего не стоило обесчестить его и убить. Или просто убить — этот вариант наследный принц Пак тоже рассматривал. Плетка остановилась ровно там, где этого хотел король Чон.
— Они живы, если тебя это волнует, — небрежно бросил Чонгук, рассматривая манящий участок голой кожи. Нога у Пака тонкая, кожа светлая, как и полагалось представителю королевских кровей. Он идеален до невозможности, и Чонгук вспомнил, что видел только одного такого омегу, похожего на Чимина — Тэхена. Он мысленно улыбнулся себе — Хосок явно уже призвал того в свои покои. Брат скучает по этому кисэн. Его мысли развеял тонкий, еле слышный выдох Пака, скованного напряжением. Ладонь Чонгука, лежащая на животе омеги, каждой клеткой ощутила это облегчение, что прошло по телу.
— Ты так переживаешь за своего отца-убийцу? Или тебе дороже принц Мин, который бросил тебя здесь? — Чонгук склонился прямо к шее Чимина и жутко проговорил ему в ухо, вдыхая резкий и терпкий аромат трав, исходящий от повязки.
Гук смотрел на него и даже жалел, что пришлось испортить такое тело, но иначе нельзя. Волчонок дикий и его необходимо научить вести себя правильно. В королевском дворце Силлы нет места для таких фокусов, и Чонгук не позволит... дальше его мысль оборвалась, потому что Чимин зашипел на него пострашнее гадюки, что водилась в этих лесах.
— Почему ты все время повторяешь, что мой отец — убийца? Почему ты думаешь, что Юнги покинул меня? Знай, тебе жить осталось недолго — они заберут меня отсюда, — Чимин цедил слова сквозь зубы, плюясь ядом — ну точно змея, а не волчонок, на что Чонгук только громко засмеялся.
— Тебе повезло, что я в хорошем настроении, хотя и устал. Твой отец убийца потому, что я это видел, а принц Мин не придет за тобой потому, что я это знаю — все очень просто, — хмыкнул Чонгук совершенно обыденно, словно описывал плохую погоду. Сегодня он вымотался после длительного похода, и на ненависть к омеге почти не осталось сил, но воспоминания о том, что случилось у подножия Ланьлань бередили старые раны и провоцировали былую злость.
— Да что ты за животное!? Дьявол тебя побери! — Чимин ругался, как последняя служанка на кухне, и совершенно не испытывал стыда за свое некоролевское поведение. — Юнги любит меня и заберет!
Вот этого Чимину говорить не следовало — глаза у Чонгука затопило черным, а внутренний альфа зарычал, еле сдерживаясь.
— Принц Мин занят подготовкой к коронации, ему не до тебя, волчонок, — еще секунда и Чонгуку показалось, что он готов повторить события трехнедельной давности. Повязка на шее омеги не давала ему покоя, он специально возрождал в памяти сцену в спальне, когда теплая сладкая кровь омеги стекала по нежной коже, оказываясь на губах Чона, и король сжал шею Чимина, захватывая его сзади. — Король Корё погиб от руки Намджуна, поэтому о тебе не вспомнят в ближайшее время.
Чонгук сдвинул большим пальцем повязку, обнажая рану. Шрам выглядел отекшим, но уже не такого жутко-фиолетового цвета, которым был в первое время. Чимин замер, шокированный новостями — король Мин погиб... Значит, теперь Юнги станет королем... В голове пробежали тысячи мыслей. Чимина с детства учили думать в интересах государства и эта ситуация — не исключение. Юнги теперь обретет всю полноту власти и станет руководить войском самостоятельно, но с другой стороны — король Мин погиб в битве за омегу, а это осложнит отношения с Пак Тэджоном.
Принц не дышал, но давление на шею ничуть не стесняло его движений. Он чувствовал крепкие руки и ждал, что они сейчас сомкнутся, и ему придет конец. Кожа на ладони Чонгука была шершавая и немного грубая, но прикосновения почему-то уже не оставляли той неприязни, что была ранее. Чон медленно, словно дразня, провел по краю повязки прямо у самого подбородка, и Чимин невольно сглотнул. Подступающая паника дала о себе знать — он тоже помнит тот вечер в покоях, поэтому омега напрягся и застыл в ожидании смерти. Чонгук вернул руку к шраму, слегка поглаживая кожу.
— Болит?
— Да, — ответил Чимин, но болело не там, болело в сердце.
— Ты сам виноват.
— Возможно, — тихо ответил омега, чтобы не спровоцировать Чонгука. Дьявола лучше не злить.
Чонгук остановил лошадь и столкнул Чимина на землю, а тот упал в холодную мокрую траву, больно ударившись бедром.
— Дальше пешком. Лошадь устала везти твою королевскую задницу, — он спрыгнул на землю следом, взял животное за поводья и последовал за Чимином, который для своей безопасности отошел на пару шагов вперед. Густая зелень кустарников только цеплялась за его нижнее платье, и Чимин с трудом пробирался по тропке, потирая ушибленную сторону. Он резко обернулся назад, чувствуя тяжелый взгляд на спине.
— Не смотри на меня, подонок, — строго сказал омега, осмелев.
— Да ты что? — зарычал Чонгук. — Помни, что ты еще в Силле, и здесь — мои владения и ты здесь тоже мой... пленник.
Гук чуть не подавился последним словом, но быстро поднял голову от резкого крика.
— Ай! Змея! Змея! — Чимин отскочил от кустов, в которые нечаянно забрел, и наткнулся прямо на Чонгука. Король инстинктивно задвинул его за спину и сделал пару шагов вперед, погружаясь в кустарники.
— Это обычная палка, волчонок, — Чон обернулся и глянул на Чимина, у которого от страха сердце так колотилось, что в тишине леса только его и было слышно. Огромные глаза с ужасом смотрели на короля, а рот в немом шоке приоткрывался, хватая воздух.
— Что? Испугался? — раздраженно спросил король, толкая Чимина спиной к дереву. — Меня ты так не боялся, как змею. Неужели тебе совсем не страшно?
Чимин с ужасом взглянул на Чонгука, у которого в глазах читалось то, что омега видеть совсем не хотел. Только не это — Чимин инстинктивно прижался спиной к дереву и свел ноги вместе, будто это защитит его. Глупенький...
— Глупенький, — озвучил Чонгук его мысли. — Ты мне совершенно не интересен.
Он непроизвольно потянулся к краю повязки и чисто из любопытства выдернул свободный конец. Чимин стоял, как завороженный, пока Чонгук разматывал ткань и отбросил ее в сторону.
— Так-то лучше, — свежий шрам на шее заставлял альфу трепетать, получая непонятное наслаждение.
Наверное, это одна из тех мелочных мыслей о боли обидчику, которая приносила ему примитивное удовлетворение на животном уровне. В голове у Чонгука появилось только одно — Чимин не отвечал за своего отца, но альфа тут же прогнал эту мысль, наслаждаясь видом шрама. У него на сердце такой же, только оставил его Пак Тэджон, а этот мелкий выродок еще станет приманкой и выполнит свою роль. Чон внимательно посмотрел на шрам и наклонился к Чимину.
— Ты не более, чем орудие мести, — шепнул он на ухо омеге, но взгляд государя оставался прикованным к телу пленника. — Ты даже не представляешь, как я ненавижу и тебя, и весь твой род, который должен исчезнуть. И я это сделаю.
Чонгук положил руку на шею Паку, почти придавливая омегу под подбородком, и наклонился к шраму. Миллиметры уже ничего не решали, поэтому Чон вдохнул аромат с тела омеги и позволил себе прикоснуться к рубцу, проводя языком от ключицы вверх почти до уха, где уродство заканчивалось. У Чимина все загорелось внутри, но больше всего его душило чувство безысходности — сейчас он находился в полной власти чудовища и ему оставалось только терпеть эти прикосновения горячего шершавого языка, от которых боль моментально становится в разы меньше, только омеге на это было плевать.
— Если бы я хотел тебя, я бы не испортил твоего тела, — снова сказал Чонгук и слизал горечь трав с нежной розовой кожи, только начавшей покрывать рану. — И принцу Мину ты тоже не нужен... Ты теперь не нужен никому...
Он с трудом оторвался от Чимина, зло сверкая на того глазами. Схватив принца за руку, Чонгук толкнул его в спину, чтобы омега шел вперед. Дальнейший путь они проделали молча — король только мечтает сомкнуть глаза и выспаться, а наследный принц еле волочил ноги, обдумывая услышанное. До дворца с полчаса пешей ходьбы и Чимин успел построить новый план.
***
Тэхен ждал принца в покоях Хосока, но вздрогнул, когда тот появился неслышно и обнял его сзади, прикусывая нежную кожу у шеи. С его волос капала вода и стекала омеге за ворот ханбока. Кисэн застонал своим глубоким голосом, вызывая в альфе неконтролируемое возбуждение. Он ждал это тело несколько недель, и Хоби совершенно плевать, что точно так же ждал его и Чонгук — обойдется. Сегодня альфа не хотел делиться с братом. Он обхватил желанное тело руками и положил подбородок на плечо омеги, оплетая его тонкую талию руками и прижимая к себе.
У Тэхена возбуждение отдавало внизу живота, легкими бабочками летая по всему телу. С Хосоком только так: нежно и трепетно. Он, несмотря на свою внешнюю холодность, становился совершенно другим рядом с кисэн, и Тэхену нравилось этим управлять. С Чонгуком так не получалось. Тот вообще на омег реагировал странно — держал Тэхена возле себя, призывал один или с братом в любое время дня и ночи, но всегда оставался каким-то далеким, отстраненным, и даже когда между телами не остается ни сантиметра расстояния, там залегла огромная пропасть, которую за все это время Тэхен так и не преодолел.
Еще один вздох омеги выбился, когда Хосок нежно спустился большой ладонью по животу, положив руку на низ. Член Тэхена дернулся от возбуждения, он не стыдился этого и резко развернулся, впиваясь Хосоку в губы. Сейчас они одни, и кисэн мог позволить себе все. Его господин слишком долго был в отъезде, чтобы тратить время на бессмысленную прелюдию и манерничание. Альфа, не удивленный напором, ответно поцеловал желанные губы. Он изучил Тэхена и знал, что тот соскучился не меньше, поэтому обнял его за талию и подхватил под колени, неся в кровать. Изумрудный атлас стал для зрения приятнее и привычнее. Его заменили уже давно специально по желанию омеги. К его зеленым глазам он подходил гораздо лучше, и это меньшее, что сделал Хосок для своего кисэн.
Он положил изящное тело на кровать, и Тэхен вмиг запрокинул голову, подставляясь под поцелуи. Альфа провел языком по подбородку и раздразнил, остановившись возле мочки уха и прикусывая ее, словно невзначай. Тэхен застонал еще громче, обнимая любовника за шею и притягивая ближе. Принц сбросил небрежно завязанный в купальне ханбок, и его нагота ослепили Тэхена. Старший Чон невероятно красив — кисэн обвел каждую мышцу груди, скользнул своими длинными пальцами по сильным руками и вновь поднялся вверх, оглаживая спину. Перекатывающиеся под пальцами мускулы вовсю кричали о том, что он уже не мог ждать, и Хосок перекинул Тэхена на себя, ложась на спину.
Тэ, сидя сверху, без стеснения развязал свою одежду, не давая альфе опомниться. Через секунду Хосок уже наслаждался видом полупрозрачного нижнего платья, материал для которого он заказал в империи Цинь, а шили его лучшие придворные мастера. Сквозь легкую ткань, струящуюся водопадом по плечам, виднелась вздымающаяся грудь, вставшие соски, по которым Хосоку достаточно было пройтись один раз, и Тэхен, его отзывчивый малыш, становится таким жарким, таким возбужденным и возбуждающим.
У альфы уже член заныл от ожидания, поэтому Хосок приподнялся и стянул последнее, что разделяло их тела. Тэхен бережно наклонился, расставив руки по обе стороны от принца, и медленно поцеловал того. Губы Тэхена сладкие, как мед. Хоби скучал по ним так сильно, что не заметил, как прикусил их до крови, мучая и терзая кисэн. Он языком приоткрыл его рот, а омега не противился, только приглашая Хосока и сплетаясь с ним языком в страстном танце. Тот вымещал на наложнике все, что накопилось за время похода. Тэхен же согласен и совершенно не против. Он ждал не меньше.
Руки Хосока, блуждающие по талии омеги, уже не могли выдерживать этого напряжения. Соблазнительные изгибы тела не давали остановиться, его хотелось гладить, сминать, оставлять на нем свои синяки и метки, поэтому Хосок оторвался от губ и отстранил Тэхена, сидящего сверху на нем. Кисэн понял все с первой секунды, потому что ему между половинок ягодиц уперся вставший член, и Тэ улыбнулся, заводя руку за спину и сжимая половой орган альфы. Хосок застонал, отдаваясь во власть умелого партнера.
Тэхен, только лишь прикоснувшись к жаркому телу, ощутил под пальцами выделившийся предэякулят. Он все еще смотрел Хосоку в глаза и, не отрывая взгляда, хитро улыбался, размазывая пальцами сперму по головке члена. Кисэн не знал, когда вернется принц, поэтому совершенно не готовился к постельным утехам, хотя природа постаралась за него. При одном только виде Хосока у Тэхена моментально увлажнилось между ягодиц, а запах лотоса усилился. Легкий, ненавязчивый, которого Хосок ранее практически не слышал, сейчас он стал густым и окутывающим, причем это была первая течка, которая застала Тэхена врасплох. Обычно он проводил ее в доме кисэн, а принцы довольствовались другими омегами, но сегодня он понимал: назад дороги нет. Хосок его просто так не отпустит.
Ноздри Хоби активно задвигались, а сам он резко привстал, принюхиваясь к Тэхену. Во рту скопилась слюна, а внутренний альфа несдержанно зарычал. Неприятно заныли зубы, клыки удлинились, и Чон инстинктивно прижался к шее, чтобы вдохнуть запах омеги. Черт возьми, это то, чего он больше всего не ждал, но нельзя сказать, что не хотел...
— Ты знал? — зарычал Хосок, а Тэхен, внезапно испугавшийся, только замотал головой. Живот скручивало от боли, голова начала ныть, температура тела быстро повысилась. Реакция на истинного такая сильная, и кисэн даже не думал, что так бывает. Все его течки он проводил один, и не мог мечтать, что истинным окажется старший наследный принц Чон.
Хосок не знал, что с этим делать, только отвернулся от шеи, что манила пульсирующей веной. Метку Тэхену ставить нельзя, по крайней мере, сейчас не время для этого, но и отказать себе Хосок не мог. Течный омега слишком соблазнителен, он ждал его несколько недель, а здесь еще и такой сюрприз. Хосок перевернул Тэхена на спину, пока тот еще находился в сознании, и раздвинул его ноги, ложась между. Омега не противился, лишь крепче прижимал Хосока к себе, поглаживая его по волосам и притягивая голову к груди. Кисэн в беспамятстве подался тазом вперед, толкаясь вверх, и доставая альфе до живота.
Терпеть больше не осталось сил. Обо всем он подумает позже, и Хосок притянул Тэхена за ноги к себе, разводя их еще шире. Вытекающая из пульсирующего ануса смазка моментально размазалась большими пальцами возле сжимающихся мышц, а еще через мгновение одновременно тремя пальцами Хосок проник в теплое манящее тело, выбивая из омеги громкий стон. Обезумевший от течки кисэн насаживался на пальцы сам, и альфа готов поспорить — это лучшее, что ему довелось повидать. Он счастлив, что стал единственным, кто прикоснулся к этому таинству и разделил с Тэхеном столь интимный момент. Хоби все больше жадничал делиться с братом, а Тэхен, выстанывавший его имя, только распалял похоть.
Хосок терпел недолго, поэтому вынул пальцы и заменил их своим членом. Тэ уже давно перестал быть кисэн для его удовольствия. Сейчас Хосок сосредоточен на том, чтобы доставить наслаждение омеге, поэтому вошел медленно, но не прекращая напористых движений. Тэхен узкий, и Чону даже немного больно, но неприятные ощущения прошли, как только он увидел изломленные брови и приподнятый подбородок, когда Тэ задрожал в предоргазменном состоянии. Он инстинктивно сжался, а альфа зашипел от дискомфорта, но продолжал раскачиваться в нем, наращивая темп. Больше ждать нельзя, у Хосока сорвало все ограничения: он яростно вбивался в податливое омежье тело, отзывающееся крупной дрожью. Тэхен кончил через несколько толчков, изливаясь себе на живот, а принц продолжал поступательные движения, еле сдерживая оргазм, чтобы не допустить сцепки. Альфа вовремя вышел из тела кисэн, пачкая изумрудные простыни, и откинулся на спину.
Осознание того, что они истинные, почти ничего не меняло, но в то же время меняло все. Тэхен так и останется кисэн, а Хосоку придется связать себя узами брака в зависимости от выгоды для государства. Эти давние традиции создавали не они и не им нарушать, но... похоже именно братьям Чон предстоит ломать устои, что укрепляли их предки веками. Альфа, вымотавшись с дороги, лег на руку любовника, который горел от высокой температуры, и провалился в сон. Рядом с истинным течка проходит намного лучше, и кисэн не появлялся в своих покоях еще трое суток, оставаясь с Хосоком и прерываясь только на еду и сон.
***
— Намджун, что принесла разведка? — Чонгук потирал лоб и поглядывал на брата. Он последние дни какой-то растерянный, витал в облаках, поэтому весь груз государственных дел лег на Гука. Советник из Хосока никудышний.
— В девятый день углового месяца, Ваше Величество! — генерал Ким кивнул и поклонился королю. — Как вы и предполагали.
Легкая улыбка тронула губы Намджуна, и он не переставал любоваться королем. С каждым днем Чонгук рос в его глазах и все больше становился похожим на отца. И пусть даже Ким сгоряча ругал его, все равно — лучшего короля для Силлы не найти, и военачальник уверен, что страна расцветет вместе с Чонгуком. Альфа максимально сосредоточился, прорабатывая план, который Киму был известен уже как несколько дней. План на самом деле простой и даже ребяческий, но он так тешил самолюбие короля, что Намджун не решался остановить Чонгука — ему нужно это, чтобы заявить о себе, как о сильном правителе, с которым стоит считаться. И еще один поход в королевство Корё не станет лишним.
— Как ты себя чувствуешь? — взгляд Чонгука потеплел, и он оторвался от раздумий о государственных делах.
— Рана затянулась быстро, спасибо Линю — он не отходил от меня все это время, — рассказал Ким. — Я полностью готов к походу.
— Отлично! У меня есть идея, Хосок, — Чонгук повернулся и уставился на брата. Во встречном взгляде он заметил непонимание и долю вины. — Ты меня совсем не слушаешь?
— Нет, слушаю, говори, — Хосок пытался уловить нить разговора и собирался с мыслями.
— Мы нанесем визит будущему королю Мину, — коротко сообщил король.
— Государству это необходимо? — Хосок не особо удивился, но негромко вздохнул. Он очень не хотел отлучаться из Силлы.
— Да, я хочу сделать ему подарок и пощекотать нервы. У меня остался перстень его отца, без которого принца не коронуют. Интересно, как он одурачит министров и всех придворных? Но это не самое главное — перстень я ему отдам и так. Я покажу ему танец моих лучших кисэн. У него таких во всем королевстве не сыскать.
— Ты больной, — Хосок улыбнулся, поняв, что задумал брат. — Сколько ты еще будешь бороться... — Чонгук не дал ему договорить и оборвал фразу.
— ... бороться с принцем Мином не хочу — он мне не противник. А вот развлечься — возможно. Скорее всего, на коронации будет Пак Тэджон — я получу еще одну возможность расквитаться с ним, а у этого отродья — проститься с отцом и умереть в чужой земле.
— Чонгук, Чонгук, — брат закивал многозначительно головой, но король только раздраженно зыркнул на него. — И кого ты решил взять в качестве кисэн?
— Всех. Без исключения.
— Нет, — твердо возразил Хосок, подойдя к младшему. Намджун наблюдал за перепалкой и собирал для себя информацию. — Не трогай Тэхена, оставь его здесь.
— ? — Чонгук удивленно поднял бровь и посмотрел на брата. — Хосок, он всего лишь кисэн, не забывай об этом. И то, что мы его трахаем, не дает ему права не подчиняться решениям короля.
— Как твой советник, я могу наложить вето на твое решение, а ты с советом министров — отменить его. Неужели ты будешь из-за одного омеги устраивать собрание? — Хосок прищурился, надавив на больное. Чонгуку не принципиально уступить брату, но он никогда не признается, что не поделит кисэн.
— Будь по-твоему. Значит все, кроме Тэхена.
— Значит все, кроме Тэхена, — удовлетворенно подтвердил старший наследный принц.
***
— Я не поеду! — Чимин забился в угол комнаты, как только Джин ему рассказал эту новость.
— Ваше Высочество, мне приказано приготовить вас и остальных кисэн к дороге. Пожалуйста, не усложняйте мою задачу.
— Я не могу, Джин, я не могу, — Чимин сполз по стене и уселся на пол, громко рыдая. — Я лучше умру, чем покажусь Юнги в таком виде. Кто я? Наследный принц, который стал наложником короля Силлы? Я никогда не отмоюсь от этого позора, я не смогу посмотреть Юнги в глаза...
Чимин захлебывался слезами. Это катастрофа, полное фиаско! Он не так представлял встречу с любимым, а теперь вынужден приехать к нему в качестве... кисэн, продажной девки, которую трахают все, кому не лень. И без разницы, что он до сих пор верен принцу Мину — отношения между ними могут навсегда пошатнуться, если Чимин унизит Юнги таким способом.
Джин присел перед ним на колени и притянул к себе, чтобы Чимин выплакался. Король велел исполнить танец чонмоктан, и каждой кисэн подобрали свой наряд. Чимина по приказу короля необходимо нарядить лучше всех — в расшитый драконами голубой ханбок, идеально гармонирующий с его светлыми волосами. Для каждой кисэн сделали легкие фатиновые шарфы в тон ханбокам, прикрывавшие половину лица. По указанию короля все наряды сшили за трое суток, и платья уже ждали своих обладателей. Чимин, выплакавшийся на плече у Джина, почти смирился со своей участью, но маленькая надежда все еще тлела у него в душе.
Паланкины с танцовщиками погрузили на повозки, и отряд двинулся в Корё ранним утром. Примерно через двое суток они прибыли на место — как раз в день коронации Мина. Армия во главе с братьями и генералом Кимом выехала раньше — еще вчера ночью они покинули лагерь и отделились от других. Их разделяло несколько часов пути, но Чимину казалось, что они тянулись в Намгён целую вечность. Омега мысленно оттягивал встречу с Юнги, но этого не избежать. Сидя в паланкине с другими кисэн, Пак отодвинул шторку, чтобы посмотреть на улицу.
Городские улочки выглядели на удивление тихими и пустынными. Возможно, большинство жителей отправилось на площадь праздновать коронацию, но гнетущее чувство, не отпускающее омегу, не подвело. Там, где проходил Чонгук, не оставалось улыбок и веселья. Он сеял за собой смерть и несчастья — уж Чимин об этом знал. Омега выглянул вперед и увидел солдат, расставленных у дороги в Корё. Все это — воины Силлы. Они окружили дворец.
Чимин резко закрыл шторку, не желая наблюдать происходящее. Неужели Чонгук решил повторить то, что сделал на их свадьбе? Новое кровопролитие Чимин не выдержит. Он недоуменно оглянулся на остальных кисэн, что ехали с ним в паланкине. Они в счастливом неведении выглаживали ткань ханбока, поправляли волосы, судачили о том, что получили возможность показать танец королю Мину. От глупости своего положения Чимину хотелось выть — он один и никто ему не поможет, сбежать отсюда нельзя, ведь их паланкин охранялся ротой солдат, словно они — самый драгоценный подарок. Отчасти это так, грустно усмехнулся Чимин и услышал жуткую тишину.
Омега в паланкине отодвинул осторожно шторку и посмотрел на улицу вновь. Повозки остановили движение прямо перед дверями тронного зала. Повсюду лежали тела убитых солдат из Корё, а в дворцовом комплексе была выставлена охрана из воинов Силлы. В воздухе снова запахло кровью, и омега чуть не испачкал ханбок от нахлынувшего приступа тошноты. Так вот зачем они раньше уехали — чтобы расчистить путь и перебить всех, кто станет защищать столицу. Показывая нос из паланкина, Чимин получил легкий щелчок, и один из охранников снаружи задернул штору, чтобы принц не высовывался.
Чимин недовольно фыркнул, а на него уставились три пары глаз на красивых, но совершенно глупеньких лицах кисэн. Они так счастливы, что послужат своему королю, что принц Пак невольно позавидовал им. У них одна проблема: как развлечь короля, а у него — совершенно другая. Ему нужно поговорить с Юнги. Как это сделать — Чимин не представлял. Он был уверен, что ему снесут голову там же, если он попробует бежать. Сцены смерти матери невольно встали в памяти, и Пак поежился — чудовище способно на все.
В тронном зале стояла мертвая тишина. Мертвая, потому что охрана наследного принца была перебита, а министры и придворные прижались к стенам, боясь открыть рот. Воины Силлы, стоящие по обе стороны ковровой дорожки, направили мечи на чиновников. Дворец парализован и полностью контролировался захватчиками — этого Юнги боялся больше всего, но оправдывался лишь тем, что не мог собрать даже минимальную армию.
Отряды Чонгука ворвались утром в еще спящий город, вырезая всех, кто попадался на пути. Уцелевшие жители попрятались по домам и в страхе не издавали ни звука. Остатки армии, охранявшие дворец, безжизненными телами были разбросаны по дворцовой площади. Тишину зала нарушил громкий стук твердого предмета об каменный пол. К ногам Юнги, рядом с которым стоял Хосок с обнаженным мечом, покатился перстень отца.
— Это твое, и оно мне не нужно, — презрительно сказал Чонгук. — Забирай, наследный принц Мин, король Корё.
— Не только это мое, — рявкнул ему Юнги, смело поднимая голову. — Где мой омега? Ты держишь его силой, почему?
— Отродье из Пакче — сын убийцы моего отца, — спокойно парировал король Силлы и следил за эмоциями на лице Юнги. — Вижу, ты этого не знал? Не знал, что хотел породниться с убийцами?
— Ты ничем не лучше! Ты убил моего отца! Тварь, я отомщу тебе! Как ты только посмел приехать сюда?! — закричал Юнги и подался вперед, но Хосок только поднял меч, останавливая того.
— Да, я ничем не лучше, но не я собирался брать в мужья этого омегу, — посмеивался Чонгук, глядя на Мина. — Я прибыл не воевать, а отдать тебе то, что принадлежит по праву — перстень, а также подарить подарок. С тобой воевать сейчас не интересно, а слабых я не бью. Где король Пак Тэджон? Мне нужен он.
Юнги дернулся в ответ на это откровенное оскорбление, но тут же сел на трон — сказать ему нечего. Он сейчас слаб, армии нет, все чиновники и даже военный министр стояли с мечом у горла полностью во власти короля Силлы. Церемония коронации, которая-то и была запланирована исключительно как дежурный ритуал, превратилась в кровопролитие. Юнги жалок, но единственное, что ему оставалось — терпеть наглое присутствие захватчиков.
— Тэджон болен, он не смог сегодня быть здесь, — сквозь зубы процедил Мин.
— Ничего страшного, мы еще встретимся, — Чонгук раздосадован, но поделать ничего нельзя. — Я подарю тебе танец моих лучших кисэн! — король хлопнул в ладоши, и в тронный зал зашли музыканты.
Ситуация смешная и грустная до невозможности — вместо наслаждения игрой на каягым, все собравшиеся в тронном зале тряслись от страха и ждали скорейшего окончания дня, чтобы король Силлы оставил их в живых, убравшись восвояси. Вслед за музыкантами зашли восемь кисэн в разноцветных, но очень красивых одеждах. Ханбоки были выдержаны в одном стиле, все танцовщицы стройны и милы, они, как один, поклонились королю Мину, но его взгляд был прикован к единственному человеку — блондину, стоящему в первом ряду. Светлые волосы, редко встречающиеся не только в Корё, но и в Пакче и в Силле, привлекли присутствующих сразу. Юнги знал только одного омегу с такими волосами.
Мин вцепился в подлокотники трона до побеления костяшек. Он с непониманием посмотрел на Чонгука и перевел взгляд на Хосока — это шутка такая? Новый вид издевательств и унижения? Слухи о короле Силлы, которые слышал Юнги, оказались детским лепетом — реальность с лихвой покрывала домыслы.
Чонгук, прислонившийся к столбу, кивнул музыкантам начинать игру на каягым. Все кисэн, что стояли с опущенной головой, выпрямились из поклона, и Юнги встретился глазами с Чимином, по лицу которого текли слезы. Мин дернулся вперед, но Хосок снова выставил перед ним меч, а Чимин глазами молил, чтобы любимый альфа оставался на месте. Танец подготовили медленный и очень красивый, но Юнги не смотрел на других — он сжирал глазами только Чимина. Все придворные, чиновники, королева Мин и другие приглашенные уставились на танцующих, среди которых без труда узнали наследного принца Пакче. Короля Тэджона на коронации будущего зятя не было, но позор, который сегодня познал Пак, разнесется очень быстро — Чимин в этом уверен и даже рад, что отцу не пришлось терпеть позор. А еще — встречаться с Чонгуком, который охотился на него.
Музыка нарастала, движения кисэн стали более интенсивными, но грациознее всех танцевал Чимин. Он отточенными взмахами рук вкладывал все свои эмоции в танец, словно делал это в последний раз. По иронии судьбы Пак действительно старался изо всех сил. Возможно, это его единственный шанс увидеться с Юнги, так пусть же наследный принц Мин запомнит его таким и никогда не забудет. Чимин пытался улыбаться сквозь слезы, половина его лица была закрыта голубой полупрозрачной тканью, но Юнги видел, как дрожат его губы. Приближаясь в танце к принцу, Чимин прошептал губами «Я люблю тебя, Юнги», а у того сердце сжалось и кровью облилось — между ними оставалось меньше метра, он мог коснуться Чимина пальцами. Нужно только протянуть ему руку и вырвать омегу из этого порочного круга, где ему не положено быть по статусу. Чимин — не кисэн, он наследный принц! Как только Чонгук мог отнестись к нему так низко и подло!
Юнги зло сверкнул глазами на короля Силлы, который, улыбаясь, наслаждался происходящим. Чимин — всего лишь трофей, игрушка в руках этого чудовища, а Юнги — и не пленник, и не король. Своей цели Чонгук добился, поэтому он снова хлопнул в ладони, и музыка прекратила звучать. Кисэн стали в позиции, из которых начинали танец, и глубоко поклонились. Чимин стоял прямо перед Юнги, склонив перед ним блондинистую макушку.
— Подонок! — прокричал Мин. — Я отомщу тебе!
— Обязательно, Ваше Величество! — Чонгук кивнул стражникам, и они увели кисэн к паланкинам, в которых прибыли. Чимин ушел последним. Его насильно вели под локти, но он успел обернуться и прокричать «Юнги!», отчего у принца все похолодело внутри. В заплаканных глазах омеги виделось столько боли, столько надежды, что Мин вскочил с трона и, оттолкнув меч Хосока, плюнул на все, лишь бы добраться к Чимину, которого уже тащили к выходу. Немая тишина огласилась охами придворных, не приветствующих необдуманного поступка будущего короля. Чонгуку ничего не стоило убить его здесь же, оставив целый народ и государство без правителя. Но до этого не дошло — король Силлы преградил путь к омеге и стал перед Юнги.
Чонгук намного крупнее Мина, он выше почти на две головы и внушал страх только потому, что он — это он. Сегодня слухи перестали ими быть, и каждый в Корё узнал, что случается при нападении воинов из соседнего королевства. Юнги не стушевался перед соперником, он смело поднял голову и посмотрел тому в глаза.
— Если ты хочешь забрать своего омегу, придется повоевать. Я жду Пак Тэджона, чтобы расправиться с ним. Ты, Мин Юнги, мне ничего не сделал, — он хлопнул Юнги по плечу и, развернувшись на каблуках, вышел.
Следом тронный зал покинули воины. Позади них послышался облегченный выдох чиновников, которые уже успели распрощаться с жизнью. Церемония коронации испорчена, но ее провели до конца. Отныне королем королевства Корё стал Мин Юнги, и первый указ, который подписал новый правитель, было распоряжение о наборе в войско и обучение военному мастерству. Война с Силлой — теперь дело чести для Юнги.