Часть вторая: Феликс
Ещё никогда ранее ему не хочется ударить человека по лицу так сильно, как сейчас. Он стоит, плотно сжимая кулаки, не решаясь атаковать. Они кривят рожи, подходят к нему так близко, что хочется плюнуть прямо в лицо. Рушат с трудом выстроенные стены с лёгкостью, растаптывая его гордость.
— Повтори, что ты сказал? — грубым, пропитанным злобой и гнилой яростью голосом говорит девушка на каблуках, больше проходившая на девушек древней профессии, тыкает пальцем в его лоб, как бы стараясь показать его ничтожность. — Дай нам посмеяться снова.
Желание уйти возрастает вдвое. Ему хочется выплюнуть им всё в лицо, возвращая ту гниль, с которой они накидываются на него. Хочется выпустить из рук учебник, хватая шлюху за горло, и повторить всё то, что говорит ранее сквозь стиснутые зубы. Но всё, что он делает — выпрямляет спину, усмиряет ураган внутри, возвращая мысли в нужное русло, посильнее зажимает язык зубами.
Правильным и, вероятно, единственным решением является молча уйти. Толкнуть её плечом, сбивая с ног, ломая каблуки новых туфель, вернуться в кафе, допить ужасно горький кофе и, в конце концов, вернуться за написание дипломной работы.
Усевшись на стул напротив старого ноутбука, стучит руками по столу, невольно привлекая внимание студентов. Зарывается в выкрашенные волосы, вовсю крича на себя, находя всё новые поводы для злости.
Сдача диплома через три дня, но всё, что у него есть на руках — тезисы и пара листов. Чертовски мало. Ему нужно много работать, чтобы стать хоть кем-то. Феликс потирает глаза, мимолётный взгляд кидает на наручные часы, шумно выдыхает и опускает пальцы на кнопки. Не глядит на белые буквы, его пальцы перебирают клавиши клавиатуры, словно это то фортепиано, на котором его учили играть в детстве. Одно за другим предложения появляются на экране монитора. Но проблема и специфика археологических исследований всё ещё не досконально изучена им. Поэтому ему приходится вновь подняться с места, заказать ещё один бодрящий напиток и направиться в соседнее помещение, стараясь отыскать книгу, которая может сдвинуть его с мёртвой точки.
Он ненавидит себя за то, что приходится разбираться с этим в последний момент. Им дали год, чтобы разобраться в этом, но начинает он только вчера. И ему хочется, чтобы всё было иначе, однако как бы он не старался, всё тщетно. Впрочем, так было не всегда. Он знает (и знал с самого начала), ему не стоит вестись на поводу у эмоций, гоняться за чувствами, надеясь отыскать утеху. Не стоит брать отгулы, оставаясь наедине с теми, кому нет дела до него самого. Не стоит ввязываться в передряги, оставаясь единственным, кто получает сполна за всё содеянное. Но уже слишком поздно говорить об этом. Так или иначе это часть его прошлого, от которого он бежит, стараясь также забыть о будущем. Он думает, что стоит на пороге чего-то великого, но, на самом же деле, стоит на пороге своего конца. Ему известно, как больно он может разбиться о скалы.
Проходит по меньшей мере пятнадцать минут, прежде чем Феликс возвращается за свой стол, отпивая холодный кофе. Вечером здесь достаточно тихо, вероятно, этим ему и нравится это место. Нравится, когда в круглосуточном кафе только он; сидит в тишине, концентрируясь на собственном дыхании и стуке пальцев о клавиатуру. Как девушка, работающая здесь в ночную смену, убегает повидаться с парнем, создавая какую-то свою атмосферу этого места. Здесь он может чувствовать себя спокойно.
Больше месяца он не возвращается в общежитие. И его можно понять: сложно не сойти с ума, когда каждую ночь сосед повторяет имя бывшей девушки, то, что он делает с ней, и то, что может сделать, если она решит отказать. Стоит только представить, что он видит в своих снах, как тело пробирает дрожью.
Штурмовик. Так негласно зовёт его Феликс. Это прозвище рождается само собой и почти не имеет контекста, но определённо звучит лучше, нежели «У бывшей на побегушках». Сложно поверить, но уже через месяц, как Штурмовик заселился в его комнату, он знает каждую историю, что самое интересное, в мельчайших подробностях, о них, и их фальшивой любви. И поэтому он не может остаться в общежитии — там у него не будет возможности сосредоточиться.
Он остаётся до рассвета, ему удаётся написать ещё не больше трёх листов, перечитав ещё две книги. Он даёт слово, что закончит с очередной массивной книгой и может отдохнуть, но засыпает в кафе, головой упав на неё.
Просыпается через два часа, когда будильник на его мобильном кричит на всё помещение. Разлепляет тяжёлые веки, морщась от яркого света, руками хватаясь за гудящую голову.
— Нужно потерпеть ещё пару дней, только тогда можно будет расслабиться, — его голос кажется ещё более хриплым от усталости.
Легко бьёт себя по лицу, приводя в чувства, снимает блокировку с компьютера и вновь утыкается в книгу, анализируя прочитанное, стучит по клавишам, выводя собственные мысли на белом листе бумаги.
Он надеется провести так оставшиеся дни. Надеется закончить со всем этим, а после выдохнуть, дав себе небольшую волю, снова очутившись в руках опытной девицы. Раньше бы он так и поступил, бросил бы работу, сменил идиотское выражение лица, набрал давно заученный номер и приехал бы в отель, где его уже ждут. Но не сейчас. Что-то меняется с момента его последнего визита. Он не знает, что именно, однако знает одно: он должен перестать гоняться за проститутками, его не должно больше это привлекать.
К вечеру готова большая часть. Дело остаётся за малым — сделать правильные выводы, позиционируя себя специалистом. Решение оставить всё на завтра не кажется тяжёлым и принято мгновенно. В конце концов, у него есть ещё двое суток, прежде чем наступит крайний срок.
Он горд своей работой, своей выдержкой, и поэтому, высоко подняв голову, шагает в сторону выхода, а после вверх по улице, в сторону общежития. В его наушниках громко, порой даже слишком, играет музыка, и он идёт, покачиваясь в такт. Доходит до грязной комнаты за полчаса, негромко стучит и отворяет дверь, входя внутрь. За этот месяц ничего не меняется. Он отмечает, что плакатов на стене, тех, на которых наполовину раздетые девушки, становится больше, но в корне всё остаётся тем же. Запах лапши быстрого приготовления до сих пор не выветривается, так же в воздухе витают нотки чего-то кислого.
Зажмурив глаза от едкого запаха, Феликс бежит к окну, впуская прохладный ветер и свежий воздух. Бросает рюкзак, совсем позабыв о ноутбуке в нём, хватает урну, скидывая остатки еды в неё. Несмотря на усталость, устраивает уборку и успевает закончить до того момента, пока Штурмовик не вваливается в комнату с пакетом алкоголя и закусок.
— Рад тебя видеть, Ли Ёнбок, — его немного ведёт, но он улыбается соседу, — думал, ты уже не вернёшься. Ты как раз вовремя. Давай повеселимся, как в самом начале. До сих пор мы не устраивали вечеринку в честь нашей дружбы.
Кажется, он может найти миллион поводов, чтобы напиться в тряпочку. И Феликс не против. По крайней мере, сейчас он не прочь развлечься. Он не против его нелепых шуток, местами колких высказываний, согласен на разговоры о бывшей. Готов на всё, лишь бы вновь не возвращаться к дипломной работе.
— Иногда я думаю о том, почему не встречаюсь с парнем, — Штурмовик пьянеет с третьей банки, сейчас же приглушена пятая. — Это же почти то же самое, правда ощущения немного другие, — хихикает, захлёбываясь пивом. — Не нужно тратить столько денег на подарки. Знаешь, мой бумажник ежедневно испытывает приступы сожаления по этому поводу.
Закрыв глаза, он глубоко вздыхает. Никогда раньше он не смущался так. Но очевидно же, что он должен сказать то, что думает.
— У. Него. Нет. Нужных. Частей. Тела, — ясно проговаривает Феликс и заходится смехом вместе с ним.
— А ты бы мог попробовать, — взывает Штурмовик. — Мой знакомый ищет участника для своего тура и он обещает, что сможет найти пару всего лишь за семь дней. Ты бы мог попробовать, — дёргая бровями, говорит он.
— Я не буду заниматься этим! — его голос звучит звонко, словно кто-то бьёт по хрусталю. Кажется, точно он совсем не пьёт за этот вечер.
Его лицо багровеет то ли от алкоголя, то ли от стыда.
Ему нравится чувство спокойствия, которое не разрушено за эти несколько часов. Это чувство остаётся вместе с ним, пока его пьяное сознание рисует бессмысленные сны. Но испаряется в момент, как будто бы и не было его вовсе, когда за окном грохочет музыка.
Он просыпается в панике. Сердце колотится быстрее, и всё тело бросает в дрожь. Подрывается с кровати, смотря на время. Он уверен, у его ещё есть день, но ошибается.
Кидается в сторону рюкзака, доставая разряженный ноутбук. Заряда хватит на несколько минут, но он уверен, что успеет. Открыв файл, быстро перебирает по клавишам, формируя в голове выводы. Печатает, не проверяя на ошибки, выбегает из комнаты, чуть не выронив все листы. Бежит несколько минут в сторону университета, оставляя свою работу в своём почтовом ящике. Такая у них договоренность с куратором.
Отдышавшись, бредёт в кафе, пока на улице окончательно не стемнело. Тени сгущаются быстрее обычного, а в кафе больше людей, чем обычно. Он больше не чувствует себя в своей тарелке, сидя здесь. Слишком много шума, слишком много лишних глаз. Феликс не может найти удобного положения, сидя на пластиковом стуле, чувствует себя некомфортно. Борется с нарастающим ощущением приближения катастрофы.
Слышит каждый разговор, думая, что говорят о нём. Оценивает взглядом каждого вошедшего, предполагая, что над ним приходят поиздеваться. Он на иголках. Нервы сдают, однако ему не вычислить истоки этих чувств. Словно его тело знает больше, нежели сам парень.
Из мыслей выбивает оповещение. С минуту он смотрит на уведомление, прежде чем открыть его полностью.
«Ли Ёнбок. Нам очень жаль, но ваша работа не будет рассмотрена из-за сдачи вне срока. Найдите своего куратора, он даст вам знать, что делать.
С уважением, Администрация».
Сердце уходит в пятки. Только сейчас замечает, что ошибся датой. Крайний срок вчера, не сегодня.
Смахнув стакан кофе, встаёт на ноги, трясясь от безысходности, хватает рюкзак, выбегает из кафе, влетает во всё ещё открытый университет, рассекает коридоры. Его кроссовки громко стучат о пол, пара брелков на рюкзаке звонко бьются друг о друга, но он не слышит всего этого. В его голове только собственный голос:
«Тебе никогда не стать кем-то большим, чем тем, кем ты являешься сейчас. В конце концов, закончишь так же, как твой отец: захлебнёшься в мутной воде, напившись до беспамятства».
Не замечает, как стоит перед дверью в аудиторию. Носки его ботинок касаются двери, но он не входит. Прислушивается, выжидает. Внутри повисает тишина, но что-то мешает ему войти и сознаться во всём. Его останавливает та большая возможность того, что куратор не будет церемониться и подпишет рекомендацию его исключения. Но он входит, переступив собственную гордость, подавив собственный страх.
Куратор Шин сидит за своим столом, приковав свой тяжёлый взгляд к стене. Не поворачивается, когда тяжёлая дверь со скрипом открывается и закрывается уже без него. Кажется, не обращает ни единого внимания, пока Феликс стоит в тишине.
— Наставник, — выдавливает он, как бы не стараясь подавить дрожь в голосе, — работа была отклонена, — эта горькая правда в конце концов слетает с его губ.
Ёнбок так потрясён, что не замечает, как мужчина появляется перед ним, осматривая его сверху вниз. Его старая жёлтая куртка прорезана в некоторых местах, металлическая часть очков истончена там, где он берётся за них руками, чтобы снять, а морщинистое лицо подрагивает, когда тот пытается улыбнуться.
— Ты ничтожество! — звонкая пощёчина обрушивается на его лицо. — Четыре года я лелеял тебя. Думал, что в конце концов ты покажешь себя. И что в итоге? — куратор строит, краснея от злости. Кажется, ещё немного и Феликс в самом деле увидит пар из его ушей.
На этом всё кончено. Не проронив ни слова, старший указывает на дверь. Больше никто и ничто не держит его здесь. Феликс вскипает от злости. Досада болью отзывается в груди. Его будущее, вероятно, разрушено. То, что он собирает по мелким кусочкам, снова разбивают, но теперь его больше не собрать. Это окончательно убивает его.
Извиняясь, он выходит, оставив дверь открытой. Идёт медленно, словно наслаждаясь этой болью, изредка останавливаясь у стены. Он жалеет себя, хочет, чтобы все увидели, что ему плохо. Но кажется, что никто не видит, что всем плевать. Плевать станет и ему самому.
Эхом в голове проносится крик, однако исчезает быстро, когда приходит решение. Судорожно роется в рюкзаке, отыскивая телефон. В суматохе вводит ненароком засевший в памяти номер. Прикладывает к уху и ждёт пару мгновений, пока на том конце линии не слышится звонкое «Алло!»
— Вчера ты говорил о том, что знаешь, как вернуть мои мысли в правильное русло, — Феликс интерпретирует сказанное Штурмовиком по-своему, но суть остаётся той же. — Твой друг может рассчитывать на меня. Я буду участвовать.
Очевидно, Штурмовик никогда ранее не слышит настолько сильной уверенности в голосе парня. Думает, что видит его насквозь. Видит в нём слишком простого человека, с подрагивающими губами и своеобразной речью. Тем не менее, Феликс умеет удивлять.
— Будь в районе Чонногу через час, я отведу тебя, — в голосе слышна улыбка.
Разъярённый и напрочь разбитый Феликс ловит такси, за которое придётся заплатить Штурмовику, называет водителю адрес и отключается, прижав рюкзак к своей груди. В голове слишком много мыслей. В самом деле он не знает, зачем согласился на эту авантюру, почему не взвесил все «за» и «против», слепо соглашаясь. Однако в своём роде это утешение.
Его сознание отключается, но он не спит. Феликс слышит громкий разговор водителя по телефону, слышит, как ночной город оживает, как и бесконечное множество вещей, происходивших вокруг. Оно и к лучшему. Так он не услышит вновь противный голос сознания. Парень вспоминает, как кто-то говорит ему раньше: «Если есть вещи, которые вызывают тревогу в душе — напиши их на бумаге, а после вернись к ним». Но это столь глупо, в конце концов, как известно самому парню, на бумагу можно перенести только ненадёжные мысли и такие же ненадёжные воспоминания.
Но потом он вдруг чувствует, как спокойствие вместе с неопределённостью разливается по его венам. Чувствует, как из-за этого кровь стучит в ушах. Необъяснимо, но он бы боролся за эти чувства, выдалась бы ему такая возможность. Странно сладостное ощущение заполняет его всего. Не остаётся больше тревожности, однако она вернётся совсем скоро, не остаётся гнилых мыслей, исчезают так же и тревожные воспоминания.
За сорок минут, героически выстояв городские пробки, такси поворачивает на перекрёстке, едет вверх по улице и было остановлено, как только Феликс замечает Штурмовика в ярких летних шортах. Отметив про себя, что его вкус в одежде просто ужасен, пусть парень и сам не может похвастаться отменным стилем, выходит из такси, взглядом показывая, что ему придётся расплатиться. Не возражая, тот достаёт старый кошелёк, выуживает несколько купюр, сунув их водителю. Автомобиль с гулом разворачивается, а после теряется в пробках снова.
— Они работают до десяти, поэтому постарайся не заставлять их работать сверхурочно, — шагая вверх по улице, говорит он. От него не веет перегаром, как это было ранее, и Феликс делает смелое предположение, что он собрался или уже был на свидании. Подтверждение находить не хочется.
— Что тебе ещё известно о том предложении?
Вопрос сам слетает с губ. Он не знает, зачем спрашивает, потому что это толком и не важно. Вопрос остаётся висеть в воздухе мгновение, прежде чем Штурмовик не находит в своей голове достойного ответа:
— Я не вдавался в подробности, — пожимает плечами тот. — Думаю, им просто нужно больше участников, вот и всё. А ещё я думаю, что тебе нужно снять это угрюмое выражение лица и оставить его за дверьми их офиса, — пусть он и хохочет, но говорит серьёзно. — Тебе лучше узнать у Джо Лэя, он-то точно знает о своём предложении больше, чем я.
Остановившись, Штурмовик указывает на двери, смотрит на часы, удостоверившись, что они вовремя, и взглядом просит войти.
— Надеюсь, ты разберёшься, как добраться до общежития, не заставлять же даму ждать! — подталкивая его к дверям, разворачивается и уходит, напоследок махнув рукой.
Ещё мгновение оставаясь в одиночестве, он гадает, не уйти ли ему прямо сейчас, но после делает шаг вперёд, открывает дверь, вдыхая затхлый запах. Силой подавляет желание сбежать, всё ближе подходя к стойке. Это место кажется слишком тёмным, но девушка, сидевшая в приёмной, умудряется читать очередную психологическую муть, увлечённо переворачивая одну страницу за другой. Ему приходится откашляться несколько раз, дабы та подняла голову. Пригвоздив его взглядом к месту, поднимает указательный палец в безмолвной просьбе подождать, возвращается к тексту, и дочитав страницу, закрывает книгу, вновь поднимая взгляд на парня.
— Вам должны были сказать, что я приду, — фраза звучит глупо, и ему хочется повернуть время вспять и сказать что-то другое.
Потупив взгляд, девушка указывает на комнату справа от неё, и тот шагает туда, мечтая убраться от строгого взгляда. Постучав трижды, он входит внутрь, замечая мужчину в очках и строгом костюме на несколько размеров больше него самого.
— Вы, должно быть, Ли Ёнбок. Прошу прощения, моя секретарша иногда совсем забывает, что находится на работе, — почёсывая затылок, подходит к парню, протягивая руку. — Я Джо Лэй, хотя вы уже наверняка знаете это.
Феликс пожимает руку и присаживается в кресло около стеклянного столика. Долго смотрит на нового знакомого, пока тот присаживается и, не нарушая тишину, смотрит на него в ответ. Но после, прощупав почву, начинает:
— Ты пришёл сюда, чтобы взвесить все «за» и «против», не так ли? — изгибает бровь, повторяя те слова, которые говорит ему Штурмовик в телефонном разговоре. Феликс молча кивает. — Наша команда увлечена мыслью о том, как много несчастных людей оказываются рядом с нами. Для этого мы решили организовать тур, в котором семь пар смогут обрести своё счастье. Причём интимная близость остаётся обязательным условием при подписании контракта, — подталкивает пальцем очки, ожидая хотя бы малейшей реакции от парня.
— Прошу, продолжайте, — ноги подкашиваются от одной мысли о развлечениях.
— Семь дней вы и ваш партнёр будете участвовать в различных родом развлечениях, единственной целью которых будут являться ваши отношения. Ничего сложного, но, как я говорил ранее, интимная близость будет являться обязательной, — что-то мелькает в его голове, вероятно, затерявшийся в горе здравый смысл. — Но мне нужны ваши документы как залог того, что вы не сбежите посреди тура. Вы понимаете, что во всё это вложены большие деньги, много времени и сил.
— Я вас понимаю, — опустив голову, теребя край футболки, Феликс старается всё обдумать, сделать правильное решение, которого нет вовсе.
Но потом он вспоминает ненависть в глазах куратора, ту боль и унижение, которое заставили испытать те девушки из университета, собственный голос в голове, говорящий о ничтожности. Взгляд мутнеет, кровь приливает к лицу, посильнее сжав ткань своей небольшой рукой, мысленно бьёт себя по голове, но произносит:
— Я хочу принять ваше предложение.
Лицо Джо Лэя озаряет улыбка. Он поднимается на ноги, шагает к столу, поднимая стопку бумаг. В глазах появляется блеск, который Феликс не может разгадать. Подаёт ему контракт, рядом оставив ручку.
Ему нужно с двадцать минут, чтобы закончить с прочтением и расспросить некоторые детали. К последним страницам глаза сильно устают, поэтому по большей части они просто просмотрены, не вникая в содержание. Трясущимися от возбуждения руками Ёнбок быстро оставляет свою подпись на последнем листе, пожимает руку Джо Лэю и спешит убраться из душного тёмного кабинета.
Оказавшись на улице, вдыхает свежий воздух, дышит, спускаясь вниз по улице.
Он думает и уверен, что, подписав контракт, найдёт ту девушку, о которой мечтает всю свою жизнь до этого. Однако он не знает о сюрпризах этого тура, о маленьком секрете, который позже станет проблемой номер один. Навстречу придёт не девушка, как думает Ёнбок, он встретит демона. Хван Хёнджин — вот его проблема номер один.