Гримфордж

 "В каждой семье есть легенда, и у каждой легенды — своя цена." — вдохновлено циклом «Песнь Льда и Пламени» Джорджа Мартина.

Глава 1 "Легенда... или моя реальность?"

В глубине зачарованной долины, скрытой от взглядов маглов и даже самых проницательных авроров, раскинулось старинное поместье, название которого шепчут с благоговением и тревогой — Фордж. Дом, где звучат шаги великой крови. Дом, где женские голоса затихают слишком рано.

История рода Гримфорджов уходит корнями в далёкое прошлое, куда глубже, чем осмеливаются заглянуть даже самые смелые хронисты. Немногие знают, что в начале своего пути они носили другую фамилию — Гримм. Да-да, те самые братья Гримм, известные миру маглов как сказочники, были на самом деле волшебниками, искателями древней магии и забытых знаний. В своём стремлении к открытиям они пересекли полмира, и в конце концов оказались в зелёной, таинственной Британии. И именно здесь они нашли любовь.

Один — огненную, страстную, как сама жизнь. Второй — тихую и ясную, словно снег, что тает лишь в тёплых руках.

Оба брата поселились в тихом магловском городке и основали семьи. Но судьба не любит, когда в её замыслы вмешиваются. В двух других сестёр — близняшек, ведьм, давно и безответно влюблённых в братьев, проснулась чёрная зависть. Они провели тёмный ритуал крови, пытаясь привязать мужчин к себе навеки.

Только магия отвернулась от них: заклятие обернулось против самих ведьм — они умерли в ужасных муках.. Но их месть осталась. Проклятие легло на потомков Гриммов.

С тех пор судьба женщин рода была одна: смерть — ранняя, мучительная, неизбежная.

В отчаянии, потеряв своих возлюбленных, братья увели семьи в укрытую чарами долину. Они сменили фамилию на Гримфордж, надеясь сбросить оковы ужасного заклятия и начать новую жизнь. Братья всю жизнь потратили на поиски спасения — и добились лишь того, что проклятие ослабло. Теперь девочки могли жить... но становились хрупкими, болезненными.

Поколения сменяли друг друга. Мужчины рода женились, поднимали ввысь новые башни родового замка, вырывали из недр ближайших гор драгоценные руды, и с каждым годом их имя становилось крепче камня.

Гримфорджи стали почти королевской династией в волшебном мире. А их фамилия — символом древности, достоинства и власти.

Но цена оставалась прежней.

Каждое поколение рождало всё меньше девочек. Их жизни мерцали, как свечи на ветру — и одна за другой они гасли.

Проклятие вплелось в род Гримфорджев так глубоко, что однажды оно перестало довольствоваться жертвами — и просто лишило их будущего.

Маленькие наследницы больше не рождались вовсе.

А приёмных девочек проклятие тоже не щадило.

Стоило им лишь начать считать долину своим домом, а Гримфорджей — своей семьёй... стоило в их сердцах появиться первой искре любви — и оно просыпалось.

Сначала приходили сны. Нечёткие, тревожные, с шёпотами за спиной и холодным дыханием в темноте.

Потом — кошмары. В них из тумана выступали силуэты, окровавленные, с пустыми глазами. Тени из прошлого, которые возвращались за своим долгом.

И всё же однажды судьба вновь постучала в ворота поместья Фордж.

Это было морозным утром, когда долину укутывал ледяной туман, а деревья стояли в серебряном инею, будто окаменевшие стражи. Домовик, дрожащий так, что едва удерживал руки от падения, нарушил все неписаные законы и осмелился войти в главное крыло. В его объятиях был свёрток.

Младенец. Девочка.

Её нашли в промозглом, пропахшем гнилью переулке — выброшенную, беспомощную, ненужную.

Биологический отец девочки, высокородный аристократ, отвернулся от неё в тот миг, когда узнал, что первенец — не сын. Он подменил её на мальчика, а новорождённую приговорил к безымянной смерти, будто приравняв к мусору, что можно выбросить в тёмный угол мира.

Гримфорджи этого не простили. Их правосудие было суровым и холодным, как лёд.

А девочку... оставили себе.

Они дали ей имя — АриаднаАриадна (греч. Ἀριάδνη) происходит из древнегреческого и буквально переводится как «очень святая» или «наиболее чистая» (от ari- — «очень, особенно» и hagnos — «чистая, святая»).В мифологии Ариадна — дочь критского царя Миноса, которая помогла Тесею выбраться из Лабиринта, дав ему клубок нити. Её история часто связывается с темами помощи, спасения, но и предательства/оставленности, так как после победы Тесей бросил её на острове Наксос, где она стала женой бога Диониса..

И с этого дня она стала их дочерью.

С того дня в долине снова зазвучал детский смех.

Пятеро братьев души не чаяли в своей младшей сестре, а она — в них.

Была ли она рождена в этом роду? Нет.

Но стала ли его частью? Да, всей душой.

А значит... проклятие пробудилось вновь.

Кто же это невинное дитя?

Последняя ошибка рода — или его спасение?

Может ли любовь оказаться сильнее древней магии?

И какая кровь течёт в её венах — благословенная или проклятая?

Это история о семье, для которой рождение девочки — чудо.

О доме, где нежность и смерть идут рука об руку.

И о ребёнке, которому суждено изменить всё.

Интригует? Я тоже так подумала.

Только есть одна проблема — это моя история.

Или... судьба, которую мне ещё предстоит прожить.

Всё началось с голоса. Не с лица, не с фигуры в белом — а с голоса, что возник в абсолютной тьме, где не было ни верха, ни низа. Он прозвучал в тот миг, когда я была уверена, что умерла. Точнее... умерла прежняя я.

Он говорил неспешно, будто боялся, что я не успею запомнить каждое слово. Рассказал о братьях Гримм, о старинном проклятии и долину, спрятанную от мира. И прежде чем я успела спросить хоть что-то, пустота растворилась.

Я открыла глаза... и увидела мир сквозь слёзы новорождённого.

Я стала ребёнком. Девочкой, брошенной в сыром переулке.

А потом оселилась доме, где женщины всегда умирали слишком рано... или не появлялись вовсе.

Мое полное имя — Ариадна Эль Гримфордж.

Красиво, правда? Даже слишком. Мне тогда было... пару дней от силы? А сейчас — шестнадцать. Шестой курс Хогвартса. Живу, учусь, держусь, как говорится.

Сначала я и понятия не имела, в какой мир попала. Но когда поняла... это был взрыв. Не шок — радость. Я умерла в том мире — глупо, быстро, от ножа какого-то урода. А тут — второй шанс. Причём не просто где-то, а в мире магии. Я с ума сходила от восторга. Несколько лет подряд учила всё подряд — законы, магические трактаты, травничество, историю, древние книги, старославянские руны — да даже руководство по уходу за волшебными палочками было перечитано раз 10.

Читала запойно, засыпала на страницах. Казалось, я обязана знать всё, раз уж получила этот шанс. Хотя не уверена, было ли это только моим рвением... или ещё и той, кто жила в этом теле до меня. Потому что, да, у меня было странное чувство — я здесь не совсем одна.

Поначалу никто не знал, кто я на самом деле. Мои новые родители — Оливьера и Ранмир — решили, что мне стоит быть готовой и к жизни среди маглов. На всякий случай. Через Дамблдора нашли семью сквибов — добрых, простых людей по фамилии Джонсон. Они часто приезжали к нам в гости, рассказывали о магловском мире, показывали фотографии... и не только. Мы ездили в города, на ярмарки, в парки. А я исправно изображала восхищение и удивление практически от всего.

Моим родителям тоже было любопытно, хотя большую часть времени они были заняты моей защитой. И поисками того ублюд.. Простите. Я хотела сказать: моего биологического отца и семью. Того негодяя, что бросил меня умирать в переулке, и тех, кто позволил этому случиться.

Время пролетело быстро. Все формальности по удочерению были улажены, но аристократы, которым было интересно взглянуть на это «чудо», не упустили шанс попытаться отговорить моих родителей. К счастью, им это не удалось. А тем, кто пытался действовать грубо или в лоб, Оливьера и вовсе запретила появляться на нашем пороге. в такой же прямой форме.. Кстати, именно ей я обязана всеми своими познаниями в лексиконе волшебников и их отборных ругательствах. Спасибо, мама.

И вот — наконец нашли его.

Визенгамот лишил моё «семейство» всего — титулов, имущества, имени.

И да, я радовалась. Возможно, радовалась не только я — а та, кто жила в моём теле до меня.

Но признаюсь честно: я тоже злорадствовала.

Мило, правда?

После этого, казалось бы, всё встало на свои места. Высшее общество официально признало меня своей, тайна истинного происхождения раскрыта.

Я была... счастлива?

Любящая семья, огромное поместье, солидный капитал — и, словно вишенка на торте, суд постановил передать половину имущества лично мне, а другую — Гримфорджам. К слову, по рождению мне должна была принадлежать фамилия Морвен. Но я не жалуюсь — Гримфорджи звучит куда солиднее.

В высших кругах ко мне поначалу все равно относились с опаской. Осторожно, настороженно, будто я была загадкой в красивом футляре, которую непременно стоит держать подальше от собственных детей — на всякий случай. Люди в этих кругах давно научились скрывать страх под слоем вежливости — как ядовитые цветы, умеющие пахнуть сладко. Они не говорили этого вслух, но я чувствовала. Слишком хорошо чувствовала.

И, если честно, это было тяжело. Особенно тогда, когда я ещё не знала, как себя вести. Не то чтобы совсем — книги об этом я читала ещё в прошлой жизни, конечно, знала, как держать вилку, что говорить при знакомстве и как делать книксен. Но одно дело — теория, другое — приём у какого-нибудь судьи, где вся магическая аристократия шепчет за спинами и смотрит на тебя, как на лужицу, в которую кто-то наступил.

Меня ведь не родили, меня приняли. И даже когда стало известно, что у меня «чистая» кровь (но не мысли — точно), и что моя настоящая семья — весьма приличная (их поступок даже оправдали в каком-то смысле), шлейф непонимания всё равно тянулся за мной. Меня не называли предательницей (хотя а за что?), или подкидышём. Нет. Всё было гораздо тоньше. Гораздо... элегантней.

Ну а потом меня вдруг начали звать умницей, гордостью семьи — но так, будто это был диагноз. Слава Мерлину, моя приёмная семья была богата. Не просто «богата» — они были заможны настолько, что один из моих предков даже занимал должность министра в своё время. Да и нынешний, судя по всему, был с нами на уровне «вытяни руку — дам пять галлеонов». Но это уже другая история.

Так к чему это я.. Ещё один плюс вытекающий из богатства: репетиторов у меня было столько, что, кажется, я разговаривала на "деловом" языке раньше, чем научилась быстро шнуровать ботинки. Этикет, история магии, символика великобританских родов, базовые артефактные чары и, конечно, устройство Министерства магии — я знала это как свои десять пальцев. Во многих даже побывала. В пределах безопасных отделов, конечно.

Могла вслепую нарисовать схему всех департаментов, помнила названия отделов, знала, кто с кем работает, и какие скандалы о ком и слухи шепчутся за спинами людей. Хотя по большей части я впитывала это всё от скуки — чтобы мозг не деградировал. Тренировала память. Я не гений, просто провела там, наверное, вечность, пока ждала отца, чтобы вместе сходить в Косой переулок погулять.

И мне даже удалось сколотить внушительную коллекцию конфет от знакомых, коллег и деловых партнёров отца. Иногда с предсказаниями, иногда зачарованных так, что одна конфета могла поменять голос или заставить волосы на минуту стать синими.

И я не возражала. Даже когда приходилось терпеть бесконечные тисканья щёк и неизбежные вздохи.

На вид — идеальная девочка. Прилежная, вежливая, с идеально расчёсанными волосами и ровной осанкой. Я не плакала на людях, не вмешивалась в разговоры взрослых, и даже умела улыбаться так, как хотели. Но иногда внутри меня что-то дрожало — тихо, будто горячий чай в чашке, которую слишком крепко сжали руками. И однажды, оно вылилось наружу.

Очередной приём — поместье какого-то важного судьи, бесконечные разговоры о политике и новых метлах, льющиеся фонтаны, сверкающие люстры, всё чинно, гладко, благородно.

Я — в платьице, нежно-лавандовом, светло русые волосы сияют и уложены так, что каждая прядь лежит просто идеально, туфельки блестят, походка вымерена.

Я держала бокал с тыквенным соком и механически кивала на приветствия, пытаясь не задремать под унылый разговор о новых инициативах Департамента Магического Транспорта. И вот — она.

Кассандра Селвин. С ней всегда было... сложно. Дочь высокопоставленного чиновника, вечно надменная, всегда чуть приподнятая над всеми — даже когда говорила с теми, кто старше. Я знала её давно: с тех пор, как мы обе начали сопровождать родителей на приёмы. Она всегда пахла чем-то приторно-сладким, носила жемчуг и умела делать так, чтобы ты почувствовала себя неуместной — без единого грубого слова. Просто взглядом. Просто тоном.

Не помню, что именно она сказала тогда. Что-то особенно противное. О матери, кажется. Или о том, что «некоторым детям стоит держаться подальше от нормальных волшебников». Всё с той самой ленивой, хищной улыбкой.

И во мне — щёлкнуло, почти что вспыхнуло что-то.

Словно дверца внутри сорвалась с петель. Вспышка жара от груди до кончиков пальцев, дыхание сбилось, будто меня ударили. Я даже не поняла, как это произошло. Просто — бум.

Шоколадный фонтан, стоявший в центре детского стола, вдруг зашипел. Вскипел. Взбухнул, как бурлящий вулкан, поднялся в воздух — и с грохотом обрушился на безупречное белоснежное платье Кассандры. Как наказание небесное. Сладкое, липкое и совершенно неотмываемое, которое никто, почему-то, не остановил.

Тишина повисла гробовая. Кто-то не выдержал и прыснул в кулак, сдерживая смех. Кто-то ахнул и застыл, словно в оцепенении.

Одни бросились к ней, другие — к моей матери. Я осталась стоять с бокалом в руке, чувствуя, как внутри всё ещё дрожит, горит. Это не был испуг. Это было... освобождение. Будто я сдвинула крышку с котла, в котором варилось нечто живое. Магия вышла — сама.

Позже мне влетело от матери. Не из-за Кассандры — ей на Селвинов было плевать. Она злилась из-за меня. Если не научусь контролировать магию и эмоции, могу пострадать я сама, и те, кого я люблю. Отец был молчалив, задумчив. Письмо из Хогвартса пришло на следующий день. И спор, что разгорелся после — до сих пор кажется мне оглушительно важным.

Мама, разумеется, была за Шармбатон — как-никак, сама была его лучшей выпускницей. Лучшее образование, безупречная безопасность, изысканность и врождённое чувство достоинства — всё, что она считала необходимым для будущей леди. Бабушка с дедушкой её полностью поддерживали — ведь именно там они познакомились, влюбились, поженились... И до сих пор вспоминают Шармбатон как воплощение утончённой сказки: там девушки танцуют так, будто ступают по облакам, а стихи читают при свете медленно кружящихся в воздухе свечей.

Отец — за Хогвартс. Это близко. Это проще. Он работает с Министерством — если что, сможет повлиять, помочь, защитить. Да и он сам окончил Хогвартс. Его мир, его история.

А я сидела между ними и думала.

А надо ли мне это всё?

Гарри Поттер. Герои. Подвиги. Тёмные лорды. Василиски. Учебники, что могут тебя сожрать.

Хочу ли я в школу, где будет учится Гарри Поттер.

Где на первом году человек едва не погибает.

Где каждый учебный год заканчивается апокалипсисом, который «случайно» решается усилиями детей.

Где приключения случаются чаще, чем домашки.

Или... может, лучше Шармбатон? Круассаны, парфюм, мягкие постели. Никаких запретных лесов, приключений, тёмных лордов и проклятых дневников.

Но как вы уже поняли, я нахожусь уже на 6 курсе Пуффендуя. И это, моя история.