Всевидящее око
Никто не спрячется ни в доме,
ни в тени
Большого дерева...
в пещере ли глубоко...
Живи и знай, что ни мгновения,
ни дни
Не ускользают от
Недремлющего Ока.
И дал ему звезду утреннюю
Дорога была весёлой и долгой. Веселой, потому что каждый шаг сопровождался шутками и смехом, а долгой потому, что Хан, казалось, находил приключения на каждом шагу. Его руки то и дело застревали в какой-то высокой траве, он спотыкался о камни, а один раз даже умудрился свалиться в мелкий ручей, подняв фонтан брызг, что вызвало бурю смеха у остальных.
- Хан, ты вообще способен идти по прямой? - смеясь, спросил Бан Чан, когда Хан в очередной раз вытаскивал ногу из ямы.
- Ну извините, что я так увлечён природой! - с долей обиды ответил Хан, потирая ушибленное колено, но его широкая улыбка выдавала, что он тоже веселится.
Наконец, добрались до дома Хёнджина. Первые, кто ворвались в маленькое уютное гнёздышко черничного парня, были Чонин и Феликс. Они буквально упали на диван, с довольными улыбками.
- Значит, Феликс и Чонин остаются у меня на ночь? - с притворным удивлением спросил Хёнджин, оглядывая остальных. Увидев жалобные лица друзей, он улыбнулся и добавил: - Ну и, конечно, Суни, Дуни и Дори - их я тоже забираю!
Минхо, который уже начал было ворчать, что его котов отбирают, внезапно оживился и, подойдя к Хёнджину, с притворной нежностью потерся о его плечо, словно сам был одним из своих котов:
- А с ними в комплекте иду я! Я же их хозяин!
Эта сцена вызвала всеобщий смех, и вскоре за Минхо последовали остальные. Хан, Бан Чан и Чан Бин заявили, что без них вечеринка не будет полной, и начали обустраиваться в разных комнатах, каждый находя себе уютное местечко.
Сынмин только тихо улыбнулся и отошёл в сторону, явно предпочитая не быть в центре внимания. Хёнджин заметил это, но решил не поднимать тему сразу - они поговорят позже, когда остальные уснут, и у них будет возможность остаться наедине.
- Как тараканы! - шутливо воскликнул Феликс, наблюдая, как друзья разбрелись по дому. - Расползлись по всем углам.
Однако Хан, будучи по натуре любопытным, не долго сидел на месте. Он быстро поднялся на чердак и там, среди старых вещей, наткнулся на старую гитару, покрытую пылью времени. Он схватил её и, радостно вскрикнув, спрыгнул с чердака, держа гитару над головой:
- Кто умеет играть?! - крикнул он, привлекая внимание всех собравшихся.
Хёнджин слегка покачал головой и, посмотрев на гитару, сказал:
- Это гитара моего дедушки. Я к ней даже не притрагивался... слишком ценный для меня предмет.
В комнате на мгновение воцарилась тишина, и все взгляды медленно обратились к Сынмину. Даже в тусклом свете лампы его покрасневшие щеки были видны всем.
Чан Бин первым нарушил молчание:
- Сынмин, мы знаем, что ты умеешь играть. Я не раз слышал, как ты поёшь и играешь на гитаре.
Сынмин смущённо опустил взгляд, потирая затылок, как будто надеялся избежать внимания. Он не привык быть в центре событий, но понимал, что друзья ждут от него чего-то особенного. Он медленно подошёл к Хану и протянул руку за гитарой, которую тот с готовностью передал ему. Сынмин осторожно провёл пальцами по струнам, как будто гитара могла рассыпаться в его руках.
- Я не играл на гитаре уже давно, - тихо сказал он, усаживаясь на диван. - Так что не судите строго.
- Как можно судить тебя строго? - усмехнулся Бан Чан. - Ты лучший из нас.
Все расселись вокруг Сынмина, как будто чувствуя, что сейчас произойдет что-то волшебное. Хёнджин сел ближе к Феликсу, который с трудом скрывал свою слабость, но его глаза светились счастьем.
Сынмин, немного нервничая, начал настраивать гитару. Он пробежался пальцами по струнам, и в комнате раздались первые мелодичные аккорды. Казалось, что каждый звук, рождающийся под его пальцами, был пропитан нежностью и глубокой эмоциональностью.
- Какую песню вы хотите? - спросил Сынмин, поднимая глаза на друзей.
- Что-нибудь, что подходит под этот вечер, - предложил Чан Бин. - Что-нибудь тёплое и душевное.
Сынмин кивнул, погружаясь в свои мысли, и спустя мгновение начал играть одну из своих любимых мелодий. Её ритм был плавным, успокаивающим, как мягкий бриз летнего вечера. Гитара, словно живая, отзывалась на каждое прикосновение Сынмина, заполняя комнату звуками, которые проникали прямо в душу.
Феликс закрыл глаза и расслабился, чувствуя, как музыка Сынмина обволакивает его, унося все тревоги и страхи. Это был момент чистого счастья, который он так хотел запомнить. Рядом с ним Хёнджин тоже погружался в мелодию, но в его голове всё ещё крутились мысли о предстоящем разговоре с Сынмином. Он знал, что между ними много невысказанных слов, и этот вечер мог стать для них обоих очень важным.
Как только последняя нота затихла, в комнате воцарилось молчание. Все сидели, погружённые в свои мысли, как будто каждый из них пытался сохранить это мгновение как можно дольше. Сынмин, немного смущённый, поднял голову и встретился взглядом с Хёнджином, который смотрел на него с глубокой благодарностью.
- Это было потрясающе, Сынмин, - сказал Хёнджин, подходя ближе и садясь рядом с ним. - Спасибо.
Сынмин слегка улыбнулся, скромно пожимая плечами:
- Я рад, что вам понравилось.
Хан вдруг внезапно вскочил с дивана и, хлопнув в ладоши, громко заявил:
- Что-то мы тут засиделись! А ну-ка, ребята, давайте устроим настоящую тусу! Что за тишина такая? Это же не похороны!
Он начал кружиться на месте, размахивая руками, словно заводная игрушка. Остальные, глядя на его неукротимую энергию, тоже начали оживляться. Чонин с Феликсом переглянулись и подмигнули друг другу - они знали, что вечер ещё далеко не закончен.
- Да! - поддержал Бан Чан, вскочив с места. - Кто сказал, что это конец? Только начало! Где там подушки? Давайте устроим настоящий бой!
Минхо, который уже удобно устроился на диване, сначала хмыкнул, но потом его лицо озарилось хитрой улыбкой. Он тихо подошел к дивану, схватил одну из подушек и, не предупреждая, ударил ею Хана по спине.
- Ах, так?! - воскликнул Хан, оборачиваясь. - Ну, держись!
С этого момента начался настоящий хаос. Подушки взмывали в воздух, сталкивались друг с другом, разлетались по всей комнате. Смех и крики эхом разносились по всему дому. Каждый старался как можно быстрее схватить новую подушку и атаковать следующего соперника.
Феликс, ловко уворачиваясь от летящих подушек, скакал по комнате, напевая какую-то странную, но забавную мелодию. В какой-то момент он схватил две подушки и начал отбиваться от Минхо, который наступал на него, словно настоящий хищник.
- Сдавайся, Феликс! - крикнул Минхо, смеясь. - Ты не уйдешь от меня!
- Никогда! - смеясь, ответил Феликс и, увернувшись от очередного удара, запрыгнул на диван, пытаясь отбить атаку.
Тем временем Хан и Бан Чан объединились, решив напасть на Чонина, который пытался спрятаться за креслом. Но, когда они приблизились, Чонин внезапно вскочил и, используя подушку как щит, ринулся в атаку.
- Вот это да, ребята! - крикнул Хан, отбиваясь. - Чонин - это настоящий подушечный воин!
В углу комнаты Сынмин наблюдал за происходящим с лёгкой улыбкой, не вмешиваясь в хаос, но не удержался, когда к нему подскочил Чан Бин с подушкой в руках.
- Ну что, ты тоже будешь сидеть в стороне? - спросил Чан Бин, кидая подушку Сынмину.
Тот поймал её и, усмехнувшись, встал.
- А почему бы и нет? - сказал Сынмин, неожиданно метко запустив подушку в Чан Бина, от чего тот едва успел увернуться.
Когда пыл битвы начал спадать, и все уже не могли сдерживать смех, Минхо, весь запыхавшийся и растрёпанный, вдруг поднял руку, как будто он был ведущим на каком-то важном собрании.
- Ладно, бойцы, хватит на сегодня! - произнёс он, тяжело дыша. - Мы слишком разгорячились. Что скажете, если теперь взять что-то попить и спеть пару песен? Как старые добрые времена?
- О, да! - подхватил Хан, его глаза заблестели от удовольствия. - Я как раз хотел предложить!
- Идея супер, - поддержал его Хёнджин. Он подошёл к проигрывателю, нашёл старую кассету с записями из юности и вставил её. Эти песни были уже старыми, наверное даже бабушка в детстве их слушала. Через мгновение из колонок заиграла знакомая мелодия, и в комнате раздались ностальгические аккорды.
Феликс, схватив ближайшего к нему Хёнджина за плечо, начал напевать мелодию. Скоро все присоединились, стоя в кругу, обняв друг друга за плечи, и громко напевали старые, почти забытые песни. В их голосах звучала радость и светлая грусть одновременно - как будто они снова вернулись в те беззаботные дни, когда всё было проще и мир казался бесконечно огромным.
- Помните это? - сказал Бан Чан, когда заиграла особенно старая и любимая песня. - Мы ведь пели её каждое лето!
- Я бы сказал, каждую ночь! - добавил Чонин, смеясь. - Мы знали её слова лучше, чем таблицу умножения!
Смех наполнил комнату, и они продолжали петь, каждый добавляя что-то своё в мелодию, импровизируя и развлекаясь. Это был момент полного единения, когда ничто не могло нарушить их связь, ни время, ни расстояние. Только они и их песни, которые были мостом в те дни, когда всё казалось простым и ясным.
И вдруг, когда очередная песня подошла к концу, Хан с хитрой улыбкой предложил:
- А что если устроим конкурс на самую смешную импровизацию? Пусть каждый из нас придумает новую версию старой песни, но чтобы слова были совершенно дикими и смешными!
- Это будет просто шикарно! - согласился Минхо, поднимая руки в знак одобрения. - Я в деле!
Они начали по очереди выступать с импровизациями, и вскоре комната взорвалась от хохота. Кто-то выдумывал нелепые рифмы, кто-то вставлял абсурдные слова, а Хёнджин даже устроил мини-танцевальное шоу, подбадривая остальных своей смелостью.
Чем больше они смеялись, тем ближе становились друг к другу, и тем больше этот вечер становился не просто очередной встречей, а настоящим праздником дружбы. Каждый момент, каждая улыбка, каждый звук гитары - всё это складывалось в яркую мозаику воспоминаний, которые останутся с ними навсегда.
Когда уже далеко за полночь, уставшие, но счастливые, они разбрелись по своим комнатам, в воздухе всё ещё витали отголоски смеха и песен. Хёнджин, проходя мимо двери Сынмина, остановился, задумчиво посмотрел на неё и, собравшись с мыслями, постучал.
- Можно войти? - спросил он тихо, заглянув в комнату.
Сынмин, уже готовый ко сну, сидел на кровати и что-то раздумывал, но, услышав голос Хёнджина, он улыбнулся и кивнул:
- Конечно, заходи.
Хёнджин вошёл, сел рядом на кровать и на мгновение задумался, прежде чем сказать:
- Я просто хотел поблагодарить тебя за сегодняшний вечер. Я рад, что мы все сегодня так повеселились.
Сынмин посмотрел на него с теплотой, но в его глазах промелькнула тень чего-то недосказанного.
- Я тоже рад, Хёнджин, - тихо сказал он. - Но мне кажется, что ты что-то хочешь мне сказать?
Хёнджин на мгновение замолчал, а потом, вздохнув, заговорил:
- Я просто... хотел бы узнать, как ты на самом деле? Знаешь, ведь это был не просто вечер веселья. Я видел, что у тебя на сердце что-то тяготит. И...это случайно не из-за Феликса?
Тишина повисла над маленькими головками.
Сынмин задумался, но прежде чем ответить, он взглянул на Хёнджина, понимая, что, возможно, это именно тот момент, когда он должен поделиться тем, что у него на душе.
Но клятва Феликсу не давала покоя.
- Просто есть некоторые проблемы.
- Я знаю, что Феликс болен.
Так холодно, так резко отрезал Хёнджин все последующие попытки Сынмина соврать.
- Но...как...
- Я увидел. Он кашлял кровью, - черничный парень опустил голову, - и..падал от бессилия.
У Сынмина на глаза навернулись слёзы. Он не мог поверить, что всё, что рассказывает Хёнджин сейчас - это правда.
- Он не рассказывал это мне, я сам ему об этом сказал. Но самое страшное, что мне сказал дедушка.
Хёнджин немного удивился, посмотрел прямо в глаза Сынмину и немного напрягся.
- К нам твой дедушка в магазин приходил. Он ещё тогда это увидел? Но как..
- У нас по линии деда передаётся дар всеведения. Мы знаем что-то , но не видим картинку. Я пока этот дар не развил настолько хорошо, чтобы увидеть его болезнь. У дедушки уже очень большой опыт.
- А папа?
- Папа слишком боялся этого дара. Один раз, посмотрев на маму, он увидел дату её смерти. Он не смог с этим смириться. Сначала он пытался её спасти. В этот день мы закрылись дома, мама не пошла на работу, а папа следил за каждым её шагом. Но у неё случилась остоновка сердца. Скорая не успела. Тогда папа отрёкся от дара, совсем поник, похудел, стал бледным и почти не разговаривал со мной. Поэтому отвёз к девушке. Но как раз здесь у меня дар и открылся.
Хёнджин внимал каждое слово Сынмина. Улавливал каждую эмоцию и каждую слезинку.
- Чему быть, того не миновать.
И Хёнджин положил свою руку на руку Сынмина в знак поддержки, хотя сам нуждался в ней не меньше.
- Я видел дату, Хёнджин...
" Посмотрев на Феликса, я увидел дату...."