Том 2. Глава 6.
Они молча обнимали друг друга всю ночь, пока его рука, которая успокаивающе гладила волосы Кэ Луо, медленно не остановилась, и он не уснул с затуманенным сознанием. Кэ Луо все еще крепко обнимал его, прижавшись лицом к его груди.
Он наконец поверил, что Кэ Луо серьезно настроен по отношению к нему, но именно поэтому ему пришлось на этот раз проявить безжалостность.
Кэ Луо ничего не нужно, кроме его любви, но он может дать ему все, кроме любви.
Как он мог продолжать обманывать его?
У Кэ Луо впереди еще долгая юность. Впереди должен быть кто-то более подходящий для него, и у него достаточно времени и энтузиазма, чтобы найти этого человека.
Но он сам другой. У него больше не осталось молодости и страсти. Восемнадцать лет он смотрел только на Се Яна, любил только Се Яна, ждал только Се Яна и отдавал всего себя только Се Яну.
Откуда у него было ещё восемнадцать лет, чтобы вырастить такие же глубокие чувства к другому?
В оставшееся время Кэ Луо вёл себя тихо и послушно. Он никуда не ходил, целыми днями оставался рядом, словно верный пёс. Каждый вечер перед сном он торжественно зачёркивал дату в календаре красной ручкой, с выражением сожаления и скорби, затем пересчитывал оставшиеся дни и замирал в задумчивости.
Шу Нян несколько раз просыпался среди ночи и чувствовал, как Кэ Луо тайно целует его. Он нежно держал его голову и целовал его снова и снова, но не шёл дальше.
Шу Нянь понимал — Кэ Луо копил воспоминания перед предстоящей разлукой, дорожа последними моментами близости. Даже он сам, думая о скорых проводах, чувствовал пустоту внутри. Он помогал Кэ Луо собирать горы вещей, но всё равно казалось, что этого недостаточно, что чего-то не хватает. Его не покидало беспокойство: как Кэ Луо будет один в далёком городе Т? Сможет ли он жить без присмотра? Выдержит ли местный климат? Привыкнет ли к еде?..
Хотя он понимал, что эти переживания излишни, но не мог не волноваться.
Даже если он любил Кэ Луо лишь как сына, это всё равно была любовь.
Всю свою жалкую любовь он отдал Се Яну, а всё остальное, кроме любви, — Кэ Луо.
Эти двое мужчин составляли всю его эмоциональную вселенную.
Уход Кэ Луо вырвал из него половину души.
Поэтому он не открывал глаза, продолжая притворяться спящим, позволяя Кэ Луо обнимать его, как драгоценность, чувствуя, как его тёплая грудь прижимается, а ритм сердца и теплота постепенно проникают в него.
Перед лицом разлуки любой становится слабее.
«Сяо Нян.»
«Мм?» — Шу Нян снова перебирал уже сто раз проверенные вещи. Нужно было чётко разложить, что сдавать в багаж, а что брать в ручную кладь. На чемоданах висели бирки с подробными списками содержимого. Размер багажа был скорее подходящим для переезда, чем для учёбы.
Большую часть вещей он купил для Кэ Луо. Поскольку он не мог дать мальчику той любви, которую тот хотел, он делал все возможное, чтобы дать ему все остальное, что мог себе позволить.
«Послезавтра я уезжаю.»
Рука Шу Няна дрогнула. Слово «послезавтра», такое близкое, кольнуло его. В носу защекотало, и он лишь промычал «угу», повернулся к Кэ Луо и потянулся, желая погладить его по голове.
Раньше он не мог даже заикнуться об отъезде — Кэ Луо сразу надувал губы, глаза краснели, и он выглядел до жалости несчастным. Шу Няну тоже становилось не по себе, словно эта разлука была навсегда.
Коснувшись мягких чёрных волос, он вдруг осознал, что Кэ Луо за последние месяцы заметно вырос.
Волосы стали короче, черты лица — мужественнее и чётче. Когда он хмурил брови, тень от надбровных дуг придавала взгляду меланхоличность.
В последнее время он перестал играть в баскетбол, и кожа быстро вернула себе детский молочно-белый оттенок, такой нежный и чистый. Это лишь усиливало ощущение, что перед ним всё ещё растущий ребёнок.
Но его стройное тело, облаченное в простую рубашку с короткими рукавами и открытым воротом, и джинсы LEVIS, его заметно широкие плечи и почти сформированная прямая спина, заставили Шу Няна не осмелиться считать его просто ребенком.
Он не знал, что делать с Кэ Луо.
«Я хочу тебе кое-что подарить» - Кэ Луо засунул руки в карманы и слегка поджал губы, говоря медленно и осторожно: «Мы знаем друг друга так долго, но я никогда ничего тебе не дарил...»
«Хм?» - Шу Нян улыбнулся и нежно погладил его по волосам, наблюдая, как дрожат его длинные ресницы, когда он опустил веки и пошарил рукой в кармане. На этот раз не было нужды в вежливом отказе; в этом не было необходимости между ними. Он также хотел оставить что-то на память об этом событии, но у них даже не было совместной фотографии.
«Это...» - Кэ Луо достал тонкую стопку сложенных бумаг и протянул ему, почти опустив голову: «Это все, что у меня есть...»
«А?» - Шу Нян взял бумаги, открыл и взглянул. Некоторое время он смотрел в замешательстве, затем неуверенно спросил: «Что это?»
«Я хочу передать тебе свои акции...»
Шу Нянь вздрогнул, словно обжегся, и поспешно сунул пачку документов и доверенность обратно ему в руки: «Что за глупости, совсем с ума сошел? Быстро убери это!»
Кэ Ло не принял бумаги, на его лице явно читалось разочарование: «...Ты не хочешь?»
«Конечно, не хочу!» — Шу Нян решительно раскрыл его карман и попытался запихнуть туда шелестящие листы. Да что он себе думает? 20% акций — это что, подарочный сертификат, который можно просто так вручить? И кем он ему приходится? Как он может принять такое огромное состояние семьи Кэ?!
«Почему?» — Кэ Луо с тревогой сжал его руку: «Тебе не нравится?»
«Кэ Луо, 20% акций...» — Шу Нян отдернул руку, испытывая головную боль: «Ты вообще понимаешь, что это такое? Разве можно так просто отдавать их кому попало? Ладно, хватит дурачиться...»
«Я серьезно, пожалуйста, возьми, хорошо?»
«Нет, нет, нет... Я не могу этого принять!» — Шу Нян горько улыбнулся и несколько раз отступил назад: «Не смеши меня, я не имею никакого отношения к семье Кэ, смешно принимать такой большой подарок без причины, Сяо Луо, не смейся надо мной».
Лицо Кэ Луо стало пустым, рука так и замерла в протянутом положении. Он опустил ресницы и молча стоял, долго не говоря ни слова, словно оцепенев.
«Сяо Луо?»
«Ты действительно этого не хочешь?» — Прозвучал слабый, словно брошенный голос.
«Сяо Луо, это не шутка, я правда не могу этого принять...»
«Я просто хотел тебе что-то подарить, мне не нужна ответная любезность, не волнуйся... И не чувствуй себя обязанным, у меня нет скрытых мотивов... Я просто хотел отдать тебе это...» — Кэ Луо снова засунул руки в карманы, слегка опустив голову, и бесцельно поводил ногой по ковру: «...Ты боишься, что, приняв это, должен будешь чем-то ответить мне? Это совсем не так, я буду счастлив, если ты просто возьмешь...»
«Нет, Сяо Луо,» — Сердце Шу Няна снова заныло, и он поспешил взять его за руку, чтобы утешить: «Я не приму этого только потому, что не могу принять. Это неуместно...»
Он хотел сказать: «Я не достоин того, чтобы ты так со мной обращался», но не сказал этого.
Глаза Кэ Луо покраснели, а губы, которые были осторожно поджаты, слегка надулись: «Но у меня... есть только это... Тогда чего же ты хочешь? Мне больше нечего тебе оставить... Я хочу отдать тебе все, что у меня есть... Ты понимаешь?»
Шу Нян промычал "угу". Конечно, он понимал это чувство.
«Кроме себя самого, у меня есть только это. Мои чувства ты уже не принимаешь, значит, и это тоже не хочешь? Тогда... что я могу тебе дать? Что у меня есть такого, что ты согласился бы принять?...»
Шу Нян чуть не выпалил: «Мне ничего не нужно».
Кэ Луо был ошеломлен. Что-то блестящее сверкнуло на его длинных ресницах. Прежде чем Шу Нян смог ясно увидеть, он обернулся, все еще держа руки в карманах в упрямой позе, и прошептал: «Я понимаю, забудь об этом, если ты этого не хочешь... Спокойной ночи».
«Сяо Луо...»
«Я пошел спать. Вещи можешь не собирать, я не возьму... Мне не нужно твое сочувствие».
Шу Нян вздохнул, схватил его за плечи и развернул к себе. Красные глаза юноши и сдерживаемые слезы вызвали у него боль, словно в рану ткнули пальцем. С нежностью, достойной самого заботливого родителя, он обнял рыдающего в отчаянии мальчика и погладил его уже крепкую, но почему-то такую хрупкую спину: «Дурачок, все не так, как ты думаешь... Я...»
Кэ Луо, который сдерживал свои эмоции слишком долго, разрыдался, вцепившись в его рубашку. Шу Нян обнял его, чувствуя, как слабеет, и теперь уж точно не сможет сказать "нет".
Отказ был бы равносилен предательству. Он знал, что если не принять подарок, то в течение долгого периода разлуки Ке Луо будет так одинок, что ему даже не на кого будет положиться.
«Будь хорошим...» - Шу Нян несколько раз погладил его по спине, словно пытаясь успокоить маленькое животное: «Ладно, я сохраню эти акции для тебя... Не забудь забрать их обратно, когда они тебе понадобится, ладно?»
Он также был обеспокоен тем, что Кэ Луо слишком молод, и то, что он имеет, несоразмерно тому, что он может себе позволить, а это нехорошо. На самом деле, это неплохая идея, если он возьмет на себя расходы по его содержанию на год или два.
В сердце Шу Няна всегда была отцовская забота о Кэ Луо.
***
Молча наблюдая, как исчезает в здании все более худощавая фигура, Се Ян наконец начал разворачивать машину.
Он и сам понимал, что ведёт себя как преследователь, но остановиться не мог — ноги словно жили собственной жизнью, неся его следом.
Всего несколько минут назад он снова увидел того самого человека в супермаркете. Шу Нян появлялся здесь с завидной регулярностью — раз в два дня, почти в одно и то же время. Лишь однажды он не пришёл, и Се Ян тогда напрасно прождал два часа, бессмысленно перебирая товары на полках и притворяясь покупателем.
Сейчас он стоял за стеллажом, в шаге от него, незаметно наблюдая. Шу Нян был одинаково мягким и добродушным — и на людях, и наедине. Взяв товар и поняв, что он не подходит, он никогда не бросал его куда попало, как другие покупатели, а терпеливо возвращал на место, даже если для этого приходилось проделывать долгий путь с тележкой.
Се Ян обожал эту врождённую добросовестность. Ему нравилось, как Шу Нян бегло осматривал полки, как по-детски наивно нюхал апельсин, проверяя свежесть, как растерянно пытался поймать выпрыгнувшего на пол карпа в рыбном отделе. Даже его привычка слегка кашлять в кулак, выбирая продукты, вызывала у Се Яна странное тепло в груди. Каждая его мелочь казалась бесконечно дорогой.
Это была та самая нежность, которую невозможно контролировать. Иногда, глядя на него, у Се Яна просто перехватывало дыхание.
Он знал, что с того самого дня Шу Нян жил в доме молодого наследника семьи Кэ. И даже после отъезда Кэ Луо несколько дней назад, он оставался там.
Каждый раз, видя, как Шу Нян привычно паркует машину и «возвращается» в чужой дом, Се Ян с трудом сдерживал проклятия. Если бы это было раньше, он бы бросился вперед, прежде чем его мозг успел сообразить, но теперь он мог только кричать в невинное лобовое стекло машины.
Дело было не в трусости. Он просто... ещё не решил, как поступить.
Что он сделает, если подойдёт? Заберёт Шу Няна обратно? А что потом? Как он будет с ним обращаться?
Если он вернёт его сейчас, то это будет навсегда.
А пока он не готов к этому «навсегда» — он не имеет права его забирать.
Прежние неопределённые отношения больше не подходили.
С детства его учили отвечать за каждый свой поступок. Но почему-то никто не объяснил, что Шу Нян — тоже часть этой ответственности. Поэтому он позволял себе быть таким своевольным. Таким импульсивным. Таким... эгоистичным.
Но теперь он понимал: именно за Шу Няна он должен был нести ответственность в первую очередь.
Се Ян сжал губы и сильнее нажал на газ.
Он любил Шу Няна. Но при этом не был гомосексуалистом — другие мужчины не вызывали у него ни малейшего интереса.
И теперь... ему предстояло признать, что он испытывает к мужчине настолько сильные чувства. Сделать этот шаг. Навсегда стать частью незнакомого ему мира.
Для этого требовалась смелость, которой у него, возможно, не было.
Он не мог не бороться с собой — даже когда тайком наблюдал за Шу Няном. Эта сладостная боль, или, может быть, болезненная сладость, почти полностью поглощала его.
Но однажды решившись, пути назад уже не будет.
Когда у тебя лишь один шанс — и нет возможности передумать — невозможно просто закрыть глаза и сделать шаг.
***
На вечеринке в особняке Се Ян стоял в стороне, без интереса поддерживая беседу с парой гостей. Вокруг него порхали нарядные женщины с бокалами в руках.
Раньше он мог с удовольствием разглядывать их и обмениваться с соседями изысканными комплиментами. Теперь же ему не хватало даже интереса поднять глаза.
Битва дорогих духов больше не имела над ним власти. Эти сложные, изысканные ароматы лишь напоминали ему о лёгком, свежем, как трава, запахе Шу Няна. О том самом геле для душа, которым тот пользовался годами.
Каждый раз, когда он оставался один в ванной и выливал на себя пригоршню этого геля для душа, чтобы успокоить свое обоняние, он чувствовал себя по-настоящему жалким.
«Акции молодого господина Кэ полностью перешли к Шу Няну.» — Вдруг произнёс кто-то рядом.
Рука Се Яна задрожала, заставив жидкость в чашке покачнуться. Выражение его лица на мгновение дрогнуло, прежде чем он успокоился, как будто ничего не произошло.
«Правда?»
«Поэтому его тоже «пригласили» сегодня.» — Собеседник усмехнулся, играя бокалом: «Думаю, будет весело.»
Все знали, что Шу Нян был изгнан из семьи Се. Он больше не был «господином», и люди позволяли себе насмешки в его присутствии — даже с оттенком подобострастия.
Хотя никто не мог сказать, в чём именно провинился Шу Нян (он всегда казался таким честным, таким добропорядочным), но именно это давало простор для самых злобных предположений.
Семья Се растила его больше десяти лет. Сам Се Ян относился к нему как к брату. И вдруг — выгнал.
Если внешне не было причин — значит, вина крылась в чём-то постыдном. В чём-то скрытом.
Слухи — это как приправа к жизни высшего класса, и они незаменимы в течение дня. Конечно, вовлеченные стороны их услышат. Заступиться, чтобы прояснить ситуацию — самое глупое решение, которое только заставит всех распространять их еще более страстно.
Поэтому Се Ян не стал опровергать это и просто подождал, пока это пройдет. Но как бы он ни старался держать себя в руках, его лицо невольно напрягалось, когда он слышал, как люди нагло издеваются над Шу Няном прямо у него на глазах.
«И что?» — Спросил он, стараясь, чтобы голос звучал ровно.
«В семье Кэ ходят не самые лестные версии о том, как он заполучил акции. Они вызвали его сюда сегодня вечером, чтобы опозорить. Неудивительно, что они сходят с ума, когда эти акции попадают в руки посторонних».
Се Ян окинул взглядом зал:
«Они уже здесь?»
«Давно. У бассейна.» — Человек сделал глоток вина: «Похоже, представление уже началось.»
Се Ян быстро нашел предлог уйти, иначе он не смог бы сдержать желание стереть наглую улыбку с лица собеседника.
Он сразу увидел Шу Няна — всё такой же бледный, всё такой же худой и скромно одетый. Он стоял перед язвительными тётками и кузинами Кэ Ло, слегка нахмурившись.
И впервые за долгое время — спокойный и твёрдый.
«Если только этого не хочет Кэ Луо...» - Голос Шу Няна, ровный и вежливый, будто нож разрезал шумную толпу. Он стоял, слегка наклонив голову, но в его позе чувствовалась стальная решимость: «Я не буду присутствовать на собраниях акционеров и откажусь от права голоса. Вас это устроит?»
Се Ян даже не слышал ядовитых выпадов окружающих. Его сознание цеплялось только за этот голос - знакомый до боли, спокойный даже сейчас.
......
«Я уже говорил, я временно сохраню акции для Кэ Луо, в будущем я верну их ему, вам не о чем беспокоиться...»
............
«Кэ Луо имеет право выбирать, кто возьмет на себя эти акции. Он взрослый человек и имеет право не отчитываться перед вами».
............
«Врешь!» - Резко перебила одна из женщин. Ее голос звенел фальшивой сладостью: «Ты что, думаешь, мы не видим, как ты...»
«Госпожа Кэ, пожалуйста, будьте осторожны со словами» - Голос Шу Няна постепенно немного повысился, его лицо побледнело от боли, он выпрямил спину, словно готовясь дать отпор, уголки его рта терпеливо сжались: «Он выбрал меня вместо вас только потому, что я больше похож на его старшего, чем вы, и я более предан и ответственен. Вы делаете такие беспочвенные предположения, оскорбляя и меня, и Кэ Луо».
......
«Эти акции — дело между мной и Кэ Луо. Как и когда они будут возвращены, не имеет к вам никакого отношения» — Шу Нян, казалось, наконец рассердился и заговорил твёрже: «Хватит тратить силы на пустые препирательства. Между мной и Кэ Луо нет и не было ничего грязного, о чём вы намекаете. Прекратите клеветать, иначе будьте готовы ответить за свои слова...»
Се Ян с облегчением выдохнул. Хотел бы он верить этим словам — даже если это самообман, Шу Нян в любом случае должен принадлежать только ему. Сдерживая порыв броситься вперёд и не дать волю рукам, он сделал несколько шагов и сквозь зубы произнёс:
«Прошу прощения».
Шу Нянь вздрогнул, повернулся и замер, встретившись с ним глазами. Ошеломлённый, он на мгновение остолбенел, затем совершенно растерялся.
«А...»
Ему было неловко до жути — он не ожидал увидеть здесь Се Яна. Его и без того бледная кожа приобрела болезненный оттенок, а на скулах выступил румянец стыда. Вся его прежняя уверенность и хладнокровие, казалось, развеялись в одно мгновение. Он стоял, не зная, куда деть руки, словно они вдруг стали ему мешать.
Он знал, что Се Ян слышал эти гнусные намёки — как они обвиняли его в том, что он обольстил Кэ Луо, жил с ним, продавал своё тело, лишь бы заполучить эти акции...
Се Ян и так уже достаточно его презирал.
Шу Нян выпрямил шею и отвел глаза, выражение его лица было спокойным и смиренным до боли.
Увидев холодное, брезгливое выражение Се Яна, женщины тут же решили, что он пришёл посмеяться над Шу Няном. А его явно побеждённый вид только раззадорил их:
«Разве мы оклеветали тебя? Этот ублюдок смотрел на тебя как ненормальный! Ты отрицаешь, что спал с ним?!»
Лицо Се Яна позеленело, он застыл на месте, не в силах пошевелиться.
Шу Нян уже не смел на него взглянуть. Напряжённо вытянув шею, он уставился в сторону, словно готовясь к казни, и наконец произнёс глухо:
«У меня дела. На сегодня всё».
Его явное желание сбежать подействовало на женщин как красная тряпка на быка. Они тут же набросились на него, словно наконец нащупав слабое место.
«Фу, как тебе не стыдно!»
«Посмотри на себя! Как можно быть таким бесстыдным!»
Заготовленные оскорбления наконец-то пригодились, и они наперебой осыпали его бранью, словно боялись упустить свой шанс.
Лицо и губы Шу Няна напряглись. Он избегал взгляда стоящего рядом мужчины — казалось, его мучило не столько унижение, сколько то, что он видит это. Даже вены на лбу выступили под тонкой бледной кожей.
Се Ян уже готов был взорваться, как вдруг перед глазами у него мелькнуло движение — кто-то сильно ударил Шу Няна по голове. Он не успел разглядеть, чем и кто именно, но тут же заметил, как на лбу у Шу Няна выступила алая кровь.
Это произошло так внезапно, что все остолбенели. Даже Шу Нян, не ожидая удара, от неожиданной боли пошатнулся, поскользнулся и рухнул в бассейн.
Казалось, что все это заняло всего две секунды. Громкий звук падения в воду заставил всех замолчать и ошеломленно уставиться на происходящее.
Се Ян почувствовал, как кровь ударила в голову. Прежде чем он осознал свои действия, он уже держал Шу Няня в объятиях. Он совершенно не помнил, как прыгнул в воду и как зажал рану на голове Шу Няна рукавом рубашки.
«Вы что творите?!» — Его голос прозвучал так свирепо, что он сам испугался.
Шу Нян безучастно выпрямился, позволяя воде смывать кровь. Когда капли с волос затекали ему в глаза, он просто машинально закрывал их.
«Извинитесь! Немедленно!» — Се Ян знал, что его лицо, искажённое яростью, сейчас выглядит пугающе. Все молча съёжились, даже не смея посмотреть ему в глаза.
Когда они выбрались на берег, он тут же получил от перепуганной прислуги вату, йод и бинт.
«Вызвать врача?» — Дрожащим голосом спросил слуга.
Се Ян осторожно вытер кровь и посмотрел на него: «Пошёл прочь.»
Его глаза, столь не соответствующие нежным движениям, метали молнии, обращая в бегство любопытные взгляды — те самые, что заставляли Шу Няна сгорать от стыда.
Когда кровь остановили, Шу Нян полулежал в его объятиях, запрокинув голову. Глаза были закрыты, он не смел пошевелиться. Но как только рану обработали, в нем снова зашевелилось беспокойство.
«Не двигайся,» — Прошептал Се Ян ему в ухо, будто уговаривая ребенка: «Подожди еще немного, скоро все будет хорошо...»
Шу Нян послушно замер, лишь зрачки под тонкими, почти прозрачными веками продолжали тревожно метаться. Се Ян держал его, наблюдая, как алая полоска на бинте постепенно перестает расползаться, и чувствовал, как худое тело в его руках слегка дрожит.
«Тебе холодно?»
Веки Шу Няна, и так закрытые, сжались еще сильнее. Он не ответил, и Се Ян понял — ему стыдно, неловко, поэтому притянул его ближе:
«После потери крови всегда знобит. Так лучше? Сильно мерзнешь? Губы совсем белые... Так нельзя, нужно переодеться...»
Он чувствовал себя крайне расстроенным. Это был его Шу Нян, и кто-то действительно осмелился причинить ему боль. Он чувствовал себя так, словно рана зияет и в его собственной груди, и эта боль заставила отчаянно сжать этого человека в своих объятиях еще крепче.
«Сяо Нян... Сяо Нян...»
Его голос был мягким, но это совершенно не соответствовало выражению его глаз, когда он смотрел на других. Насколько он помнил, он никогда не был так нежен ни с кем, кроме Шу Няна. Это было что-то вроде инстинкта.
Человек, о котором он заботился больше всего в этом мире, был этот худой, молчаливый и честный мужчина. Он был словно частью его самого, и любая попытка отделить причиняла боль. Он никогда ни по кому не скучал, но по человеку, который всегда был рядом с ним и чье существование он принимал как должное, он скучал горько и мучительно
Теперь он не мог иначе. Казалось, стоит только отпустить его и станет больно. Лишь держа этого человека в объятиях, он чувствовал себя целым.
Так, не выпуская Шу Няня из рук, он велел водителю ехать в дом Се. Шу Нян держал глаза закрытыми, отчасти из-за головокружения, вызванного потерей крови и холодным телом, а с другой стороны, возможно, из-за легкого страха.
Он боялся взглянуть. Все, что происходило с момента, когда он мокрый и жалкий вылез из воды, до того, как Се Ян обхватил его руками, казалось нереальным. Он не смел думать, что человек, который держал его и нежно шептал ему на ухо, был Се Ян, и он не смел открыть глаза, чтобы убедиться в этом.
Может, из-за слабости, но даже потом, в комнате, когда он переоделся в сухую одежду, все казалось сном.
Рану на голове снова перевязали, а прохладная рука легла ему на лоб:
«Еще болит? Теперь лучше?»
Шу Нян нерешительно промычал «угу» и открыл глаза, словно пытаясь понять — где он, спит или бодрствует.
«Голова кружится? Поспи немного.»
Шу Нян на мгновение растерялся. Прежде чем он успел что-либо сказать, его накрыли одеялом:
«Спи...»
Шу Нян чувствовал, что все это было за пределами его понимания. Он долгое время был смущен и нервничал, прежде чем пробормотал:
«Спасибо...»
Но даже закрыв глаза, он чувствовал, что кто-то все еще сидит у кровати. Шу Нян мог только неподвижно лежать на кровати, так как совсем не чувствовал сонливости.