Потерянным

Было поздно, но я всё равно попробовала дозвониться брату. Влад трубку не снял. Это было ожидаемо. Но сдаваться я не собиралась и написала ему сообщение с просьбой встретить меня в аэропорту. Оставалось чуть меньше суток в Петербурге, и нужно было подумать, что делать с тем, что ожидало меня в Хабаровске. Прежде всего, я намеревалась столкнуть брата и маму, больше не возьму на себя роль передатчика. Не хочу подстраиваться. Если они решили держать меня в стороне от своего горя, то нет смысла претендовать на место, которого мне не видать. Я устала, выдохлась в этой гонке и подозреваю, что так и потеряла тень, вечно притворяясь кем-то другим. Кем-то большим, чем просто я.Сейчас совершенно не понимаю, кто я и чего хочу, но другого пути, кроме как пробовать, у меня нет. Все говорят «найди себя!», но нащупать момент, когда себя теряешь, гораздо сложнее, возможно, пока не растратишь до конца, этого и не поймешь. Хватит с меня! Я виртуозно научилась притворяться, но больше не хочу делать вид, что всё в порядке!

Какая она, моя потерянная Та сторона? Я чувствую, что она ждет меня дома в пыли под продавленным диваном, куда я заметала все свои чувства и мысли, не позволяя себе отклоняться от задуманного маршрута.

Следующим утром я встала пораньше, в квартире было тихо. Ещё вчера собрала все свои вещи в чемодан и поставила его рядом с дверью, от чего комната выглядела так, словно я никогда в ней не жила.

Хозяйка спала, и её храп разносился по коридору. Сунув ноги в кеды и наспех зашнуровав их, выскочила на залитую солнцем лестничную площадку.

Желающих отведать на завтрак пышку было этим солнечным утром много, и пришлось отстоять приличную очередь, прежде чем Тамара, увидев меня в толпе, крикнула Раисе, рассчитывающей очередного покупателя.

— Раисочка Альбертовна, там ваша девочка!

Раиса кивнула и жестом попросила меня подождать, я улыбнулась им в ответ.

На подоконнике, вытянувшись, в солнечных лучах грелась полосатая кошка, увидев меня, она потянулась и махнула хвостом, я ласково почесала её за ухом.

Когда поток гостей схлынул, Раиса Альбертовна оставила кассу на Тамару и вышла ко мне, протянув пакет с горячими пышками.

— Спасибо!

— На здоровье, ты зашла попрощаться?

— Откуда вы...

— Это хорошо! — вздохнула она с облегчением. — По взгляду твоему всё понятно, рассматриваешь всё, будто хочешь унести как можно больше воспоминаний, — объяснила она.

— У меня есть просьба, — не уверена, что могу просить об этом, но оставить Хозяйку просто так не могу. — Одному человеку нужна ваша помощь, у неё есть дар. Она пришила мне тень, — понизив голос, говорю я и киваю вниз, Раиса наклонилась и внимательно рассматривала едва заметный шов.

— Пришили тень? — изумляется она.

— Да, она тоже Видит. Из-за своей тени я, кажется, доставила ей много неприятностей. Она не знает, как пользоваться своим даром, можете ли вы ей помочь. Я попрошу её прийти к вам, можно?

— О, милая, конечно! Дар — это большая редкость, особенно такой — позволяющий шить из тьмы! Должно быть, ей было очень трудно... — качает она головой. — Мы будем ждать! И тебя будем ждать, надеюсь, когда вернешь себе тень, мы снова увидимся! — Раиса ласково улыбается, и от этой улыбки становится очень тепло.

Попрощавшись, я не сворачиваю к метро, решаю пройтись пешком. Погода чудесная.

Нырнув в знакомую арку, я вдруг ловлю себя на мысли, что вхожу в знакомый дворик с тем же чувством предвкушения, каким была наполнена моя грудь, когда я катила чемодан по растрескавшемуся асфальту в первый день. Тогда всё казалось другим, словно это не тот двор, а совсем иной, находящийся не на Этой и не на Той стороне.

За железной домофонной дверью меня обнял знакомый затхлый полумрак, я поднималась, нежно ведя рукой по пыльным перилам, остановилась у подоконника, на котором стояла пустая банка-пепельница, в ней не было ни одного окурка, и мне стало жаль, что я не сохранила себе ничего, что указывало бы на реальность происходившего.

На стене выцарапаны слова песни, их можно было увидеть, только когда солнце светило прямо в окно, и я сфоткала их в доказательство того, что Свет был здесь.

Спиной почувствовала чей-то взгляд. Я больше не боялась, сегодня ждала её и обрадовалась, что мне не пришлось её искать или звать.

Маленькая девочка в цветастом фланелевом платье стояла на площадке и внимательно смотрела на меня.

В моих руках ещё теплый пакет, в котором осталась одна пышка, щедро посыпанная сахарной пудрой.

Я вытаскиваю её и, положив пакет, пропитавшийся маслом, на подоконник, кладу пышку сверху.

— Это для тебя, угощайся!

Она завороженно смотрит на гостинец, и я поднимаюсь к квартире, чтобы не смущать девочку.

Хозяйка сидит на кухне, склонившись над мятым блистером. В нем осталось меньше половины.

— Василиса Валерьяновна сказала выбросить их...

— А вы?

— Страшно видеть... И забыть всё страшно...

Я усаживаюсь напротив неё и раскладываю помятую карту.

Взяв один из фломастеров, валявшихся вместе с клеем и обрезками бумаги, обвожу дом, в котором находится пышечная.

— Сходите сюда, — говорю я, подталкивая к ней карту. — Раиса и Тамара вам помогут. Я рассказала о вас и о том, что вы мне тень пришили.

Она поднимает на меня глаза, в них испуг и недоверие, я успокаивающе киваю женщине.

Не знаю, пойдет ли она по указанному адресу или предпочтет думать, что её способности — это болезнь, и всё что случилось, просто потонет в лекарственном бреду. Время близится к двум, и мне пора в аэропорт.

Выкатив чемодан в прихожую, мы неловко молчим, пока я обуваюсь. Оставляю на тумбе возле жабы ключи и, попрощавшись, выхожу на лестницу. Замок за мной сразу щелкает.

Девочки на площадке уже нет, пышка лежит там, где я её оставила, но если приглядеться, можно заметить след от детских зубов на сахарной посыпке.

Говорят, что у всего есть две стороны, как у монеты, но Питер не монета, а многогранник в детском калейдоскопе, где каждый поворот рождает новую фигуру. За фасадом, за двором-колодцем, выкрашенным в блеклый желтый, за арками, переходами, за черными лестницами, есть ещё Другая сторона, она, как неотъемлемая часть города, существовала тут ещё до самого его создания.