𝑺𝒉𝒍𝒆𝒑𝒏𝒊 𝒗𝒆𝒅𝒎𝒚! 𝑰𝒍𝒊 𝒈𝒐𝒍𝒚𝒊𝒚 𝒎𝒂𝒈 - 𝒆𝒕𝒐 𝒌 𝒔𝒗𝒂𝒅𝒃𝒆.

Завтрак, который больше по времени походил на обед, остался позади, и мы с Юджин отправились в огород. Подвязали огуречики, подкормили капустку, собрали горох, яблоки и принялись за ягодки.
— Как-то мало получилось, – вздохнула малышка, с сомнением глядя в миски. – Год неурожайный, да?
— Просто большая часть перекочевала в чье-то пузико, – я пощекотала шарик под ее фартуком.
— Да-а-а? – она сделала огромные невинные глаза. – Я всего пару штучек съела, честно-честно!
— Кушай, сколько хочешь, солнце, – рассмеялась, несмотря на то, что глядя на нее, видела Чонгука – совершенно та же мимика и интонации. – Тебе нужны витамины, чтобы выросла красивая и здоровенькая! Ягодки нужно свежими есть, а не в варенье.
— Лиса, – девочка посерьезнела. – А папа вернется? – глазенки с надеждой уставились в мое лицо. – Я поняла, что вы поссорились. Он тебя чем-то обидел? Папа хороший, он не зла, честно-честно! И очень сильно тебя любит, Лиса! Вот я маленькая девочка, но даже я это вижу. Так на тебя смотрит, что все завидуют! Ты его простишь ведь, правда? Когда вернется. Он ведь вернется, да?
Сама хотела бы это знать. Не верится, что он мог оставить свой гадюшник – мать и сестру – на мое попечение. Это уж ни в какие ворота, если честно! Против Юджин я ничего не имею. Хулиганистая крошка на самом деле добрая и смешливая. Ей бы любви побольше, да спокойное детство. Чтобы не таскали туда-сюда, скидывая, будто ненужную собачонку, на нянек, которые и затрещину отвесят, когда никто не видит, и точно не обнимут, не поцелуют.
И вырастет хороший добрый человечек, а не копия мамаши-эгоистки, которая о дочери совсем не заботится, занята только тем, как повыгоднее вложить то, что еще из срока годности не вышло – чтобы спокойно жить, ничего не делая, на содержании мужа или, на худой конец, состоятельного любовника.
— Думаю, да, милая, он непременно вернется, – ответила девочке. – Не знаю, как скоро, но мы же будем ждать, верно?
— Очень-очень будем ждать, – подтвердила она.
— Кого это мы ждем, рассказывайте, – заявила Дженни выйдя из-за теплицы. – Плетут тут заговоры, две интриганки, а меня не зовут!
— Уговорила, будешь третьей, – я погладила ее по плечу. – Как там, на личном фронте, без изменений? Тэ не появлялся?
— Ни ответа, ни привета, – фея мотнула головой, погрустнев. – Похоже, сестрица Гука права, он уже даже имя мое позабыл. Какую-нибудь девицу посговорчивее окучивает.
Вот ведь оборзевшее чешуйчатое! А какие песни мне пел про свою первую и единственную любовь, соловьем разливался, лапши на уши столько навешал, что на неделю кушать хватит!
— Так, солнце мое, давай-ка перейдем к плану Б, – предложила я жертве любовных чар нашего обормота и по совместительству обольстителя.
— А он после этого выживет? – осведомилась подруга, с опаской глядя на меня – видимо, несмотря на его скотское поведенике, она все-таки еще переживает за своего чересчур любвеобильного беспутного дракончика.
— К сожалению, да, – кивнула в ответ. – Но пожалеет о том, что так поступил с тобой, это уж точно!
— А мне, а мне можно с вами? – запрыгала рядом маленькая женщина, горящая желанием воздать мужскому полу по заслугам. – Я тоже хочу поучаствовать в наказании дяди Тэхёна!
— Нет, прости, малышка, это взрослые дела, – я покачала головой. – Там тети будут ругаться нехорошими словами и немного побьют чешуйчатого негодяйчика.
— Здорово! – она задохнулась от восторга. – Возьмите меня с собой, ну пожалуйста! Я тихонечко постою в сторонке, посмотрю издалека. И мешать не буду, честно-честно-честно! Разве что разочек его тоже стукну – легонечко совсем! А если надо, буду вам камешки подавать, чтобы в него кидать!
— Нет уж, тебе на такое смотреть пока что рано. Но вырастешь и сама будешь таких проходимцев лупить, почем зря, обещаю! – я взяла ее за ручку и подхватила блюдо с ягодами. – Пойдем-ка, найдем тебе не менее интересное занятие.
— Эх, вот всегда так, – девочка вздохнула, шагая с нами к дому. – Сплошная несправедливость! Вы, взрослые, одно говорите – когда вырастешь. У вас прям идеальная отмазка на всё-про всё, на все случаи жизни. А я все расту, расту, расту, да сколько же уже можно! Этак со слона вымахаю, никто замуж не возьмет!
— Нечего там делать, в этом замуже, – помрачнев, ответила я. – поверь бывалой ведьме, сплошное расстройство эти мужчины! То есть, – спохватилась тут же, поняв, что такие воспитательные лекции могут не добрым словом вспомянуться, когда это хулиганье подрастет и непременно напомнит мне мои же слова, – надо найти достойного, Юджин. Тогда все будет хорошо. Скорее всего.
— А папа мой недостойный? – умная кроха ухватилась за главную мысль и тут же принялась ее развивать. – Но он же хороший! Любит меня, играет, заботится, сказки мне на ночь читает. Где же я еще такого отыщу? Куда уж достойнее-то!
— Ты права, твой отец – достойный и самый лучший, – поддакнула я, стремясь возместить урон, нанесенный детской психике моими унылыми умозаключениями.
— Вот, обязательно ему передам твои слова, – кивнул довольный ребенок. – Скажу, что его жена считает его самым-самым лучшим!
— Лучше не надо, – пробормотала торопливо, не представляя, как выкарабкаться из той ямы, которую сама же себе и выкопала.
— Почему? – естественно, не замедлило прозвучать в ответ.
— Просто не надо, ладно, солнышко? – устало вздохнув, попросила я.
— Не понимаю вас, взрослых, – она обиженно глянула исподлобья. – То не говори, это не делай. А ничего ведь не объясняют. Вы сами-то хоть знаете, почему?
— Далеко не всегда.
— Побыстрее бы вырасти! – заключила девочка. – Тогда сама во всем разберусь, вот!
— Проходите, – Дженни открыла нам дверь. – Поверь, Юджин, когда вырастешь, начнешь мечтать вернуться обратно в детство.
— Это ты привираешь, – крошка с сомнением посмотрела на ее, потом на меня. – Ведь правда, Лиса? Кто же не хочет вырасти? Ведь взрослые делают, что хотят, им ни у кого разрешения не надо просить, их даже днем спать не заставляют, красота же! Никто не захочет снова становиться маленьким, только если умалишенный какой, так какой с них спрос?
— В детстве хорошо, – мечтательно пропела я, вспомнив голопопые годы. – Никаких забот, одни развлечения и хулиганства. Никакой ответственности. А если что и случается, то все твои проблемы тут же решают взрослые.
— Что за проблемы? – спросила Джису, к которой мы и нагрянули.
Наша бессменная повариха стояла у большого стола, посыпанного мукой, и лепила пельмешки, зачерпывая начинку из тазика, быстро шлепая ее на кругляшок теста и тут же ловко прищипывая уголки. Готовый пельмень отправлялся в длинные стройные рядки вкусняшек.
Рядом крутился Сокджин. Толку от него, очевидно, не наблюдалось, но фея сияла, стало быть, присутствие жениха шло на пользу ее настроению.
— Да вот решили мы к Тэхёну в гости наведаться, – сообщила я. – А то что-то и не заглядывает к нам, мало ли, случилось что.
— Приболел, может, – вздохнула Джису.
— Мы его мигом вылечим, – я усмехнулась. – Чудодейственное средство знаю, применяется по попе.
— Крапивка? – Дженни кивнула.
— Она самая. В штаны напихать, и будет он как новенький.
— Ага, траволечение мужчинам отлично помогает, – повариха рассмеялась. – Даже на характер благотворно влияет!
— Вот-вот. А пока что мы тебе вот эту помощницу привели, – я кивнула на дочь Гука, которая тянула нос, чтобы разглядеть, что там такое колдует тетя Джису. – Возьмешь в младшие поварята?
— Конечно, – фея вытерла руки о фартук и водрузила на голову малышки белый колпак. – Вот, теперь ты официально моя помощница, деточка!
— Давай-ка, – я поставила ее на подставку. – Помоги тут, Джису же без тебя не справится. Если хорошо поработаешь, мы с Дженни все тебе расскажем про дядю Тэхёна, когда придем.
— Договорились! – детеныш с энтузиазмом погрузил ручки в муку, а потом хлопнул в ладоши и восхитился, когда все вокруг укутало бело облако, – здорово! Тут даже веселее, чем пинать дракона-негодяйчика!
— Спасибо, Лиса, – усмехнулась Джису, пытаясь проморгаться, как и все мы. – Что бы я делала без такого поваренка!
— Вот-вот, со скуки бы тут померла! – я поспешно отступила к двери.
— А меня, стало быть, разжаловали из помощников? – вздохнул Сокджин.
— Из тебя-то какое помогайло? – фея посмотрела на жениха. – Крутишься тут, мешаешь только, руки распускаешь, – она порозовела, стрельнув в нас с Дженни глазками. – Ты только если для повады, чтобы веселил да отвлекал.
— Ну, хоть на что-то сгодился, – жених рассмеялся.
— Так что иди-ка лучше бумагами займись своими, из Совета, их вон уйма накопилась. В комнате твоей куда взор ни упадет, везде башни бумажные! Того и гляди сквозняком одну повалит, она другие пороняет, накроет тебя и все, сгинешь под завалами. А мне что тогда прикажешь делать? В девках куковать?
— Это потому что совсем дела забросил, – повинился отчим. – И в том ты виновата, феечка моя! Все внимание ведь тебе уделяю, денно и, – тоже стрельнул в нас глазками, – нощно!
— Иди, работун ночной, лучше с Лисой поговори, сам знаешь о чем, – Джису убрала заполненную пельмешками досочку и посыпала мукой новую. – Давай-ка, шустренько.
— Слушаюсь, госпожа, – он чмокнул ее в щеку и посмотрел на меня:
— Уделишь старику пару минут, Лиса?
— Конечно, – кивнула ему.
Обиды на него у меня не было. Сокджин такая же жертва обмана Гука, как и я. Уверена, бедный отчим весь извелся от терзающего его чувства вины перед падчерицей, которую выдал замуж за охотника на приданое. Он же редкостный самоед и никому никогда не желал зла, даже мух и тех выгонял из дома, жалея.
Айрин, глядя на это, только глаза закатывала и зубами скрипела от злости. Ей нравились жесткие мужчины, которые никого не жалеют, банкротят фабрики ради выгоды и наживают баснословные состояния на чужом горе. Таких она боготворила и рассказывала об их злодеяниях с придыханием.
Надеюсь, ее любовник из таких и устроит моей бывшей мачехе такую жизнь, что она на своей шкуре поймет, что в безжалостности и равнодушии к чужому горю нет ровным счетом ничего хорошего.
Хотя, думаю, с этим и зять Сехун прекрасно справится. От него они с дочкой еще наплачутся. Ну, и поделом им обеим. Может, я жестокая и неблагодарная падчерица, но мне и вспомнить ничего хорошего о них не удается. Одни пакости да издевательства. Грустно…