бьюти дача
Николь стояла перед зеркалом в старой дачной комнате, её рыжие волосы были заплетены в сотню мелких косичек, переплетённых с розовыми прядками. На столе перед ней лежали тюбики с краской, кисти и микрофон, подключённый к старому усилителю.
- Beauty дача, Beauty Bomb, - прошептала она, подмигнув своему отражению.
Она накрасила губы ярко-красным блеском, несмотря на то, что за окном был только лес и тишина. Её платье, пёстрое и немного нелепое, казалось, кричало: *«Мнение других - отстой!»*
- Подрубаем микрофон, - объявила она себе, включая усилитель. Звук загудел, заполняя комнату.
Николь закрыла глаза, представляя, как её музыка разносится по всему лесу. Она вспомнила, как Эмма однажды сказала ей:
- Ты слишком странная, Ника. Никто не поймёт твои песни.
Но Николь только улыбнулась.
- Я сегодня буду странной, - ответила она тогда. - Буду истинной собой.
Теперь, на даче, она чувствовала себя свободной. Здесь не было городских правил, только её музыка и её стиль.
- Раз - собралась, два - затих, - напевала она, записывая новый трек.
В её голове всплывали образы других девушек. Клеопатра, с её загадочными афрокосичками, всегда казалась такой уверенной. Хелен, с её белыми волосами и розовыми бантиками, была воплощением нежности. А Эмма... Эмма была сильной, но слишком строгой.
- То, что в городе табу, здесь по-своему красиво, - пропела Николь, глядя на свои пёстрые платья в шкафу.
Она надела грубые ботинки и вставила в них свежие цветы. На руках у неё были набиты разноцветные татуировки, которые она сама себе нарисовала.
- Скачут блики, - напевала она, кружась по комнате. - Не хочу быть невидимкой. Буду стильной.
Николь вышла на улицу, держа микрофон в руке. Лес был её сценой, а небо - зрителем.
- Beauty дача, Beauty Bomb, - кричала она, поднимая руки к небу.
Она представляла, как её музыка достигает звёзд. В её голове звучали голоса подруг:
- Ты сумасшедшая, - смеялась Эмма.
- Ты вдохновляешь, - шептала Хелен.
- Ты... уникальна, - добавляла Клеопатра.
Николь улыбнулась. Она знала, что её музыка не для всех, но это было её истинное «я».
- Я сегодня буду странной, - пропела она, глядя на закат. - Буду истинной собой.
И лес, казалось, подпевал ей, шелестя листьями.