нечто
Он стоял на крыше, держась рукой за натянутую верёвку с мокрым бельём. В его руке была другая рука. Мёртвая, бледная, мастерски им обескровленная.
Он вгрызался зубами в кожу, чувствуя, как рвутся мягкие ткани.
Круэнто скрывал своё пристрастие от всех, поднимаясь сюда для того, чтобы перекусить.
В его подвале множество окровавленных платьев и белых кружев, что стали багровыми.
Кровь похожа на хорошее вино. Тёмно-бордовая, налитая в хрустальные бокалы, как на знатных приёмах, где ходили прекрасные дамы, затянутые в корсеты из дорогого китового уса.
Дамы были прекрасны всегда. Кто-то считал их милыми, кому-то они казались красивыми, а Круэнто думал, что они вкусные.
Он не помнил, как оказался в доме. Просто один раз он проснулся в подвале, который был полон кровавых пятен.
Голова болела, а желание съесть, вгрызаясь клыками в нежную плоть было просто невыносимо.
Тут не было вкусных дам, не было корсетов из китового уса. Тут была Серая, одетая в мерзкие перья цвета дождливых слёз, тут был Холод, который уже давно не был жив.
Доктор, который жил наверху, иногда давал Круэнто еду. И тогда он поднимался сюда, держась за бельевую верёвку и смотря на то, как поднимается из домашнего Ничего голубое, горящее солнце.
Круэнто сел, почесав за ухом окровавленными пальцами.
Его руки были голубыми в свете солнца, как и руки мёртвых вкусных дам.
Он поднял взгляд вверх, в облака темноты.
—Скажи мне, я же жив? Я вернусь обратно?—Эти слова сорвались с его губ вместе с привычной ухмылкой, что так нравилась дамам.
Темнота молчала, не желая отвечать на слишком очевидные вопросы. Пусть сам думает, а у неё есть дела и поважнее.