Женщина в черном

Распорядок дня Анны не всегда совпадал с привычным для большинства людей: иногда она вставала в четыре утра, иногда в это время ещё даже не собиралась ложиться. Не было обычного ритма, в котором она бы жила постоянно. Её жизнь напоминала качели, которые она сама же раскачивала изо дня в день. И они никак не зависели от окружающего мира, потому что всё, что ей было нужно, находилось в пределах этого дома.

Она была словно ведьма, запертая в собственной башне, да вот только единственный человек, который держал её, — она сама.

На следующее утро после переезда Эмили, Анна встала, когда лучи солнца только начали проникать в окно. Женщина наблюдала, как из-за плотно задвинутых штор маленький лучик стремительно пробирался в её комнату. Он был крошечный, но его света было вполне достаточно, чтобы углы в комнате были хорошо видны, настолько, что ночным кошмарам приходилось прятаться под кровать и ждать очередного наступления темноты, чтобы выбраться, ощущая полную власть. В эту ночь Анна не видела никаких снов. Это было к лучшему, потому что алкоголь с утра не настолько полезен организму, особенно в её объёмах.

Наслаждаясь крепким утренним кофе, Анна всё ещё ощущала мертвенный холод под кончиками своих пальцев. Она держала в руках чашку, которая проминалась под прикосновениями, словно брюшная полость. Этой ночью пришлось сделать ещё один выезд, чтобы навестить труп прежде, чем появится «замечательный» аромат, свидетельствующий о процессах разложения. Анна поспала от силы часа два, может быть, ближе к трём. И этого хватало. Она знала, что после организм это восполнит: когда-нибудь потом она проспит около суток, а после снова будет чувствовать себя прекрасно, но в тот момент это ее не волновало. Её работе подходил любой режим.

Писать в полусонном состоянии было даже проще: она словно находилась между двумя мирами, не до конца понимая, какому именно всё же принадлежит. Она сидела за столом, наблюдая, как буквы одна за одной быстро появлялись на экране, ощущая, как собственные же пальцы бегали по клавиатуре и как проносились мысли, но даже не задумывалась об этом. История из головы переносилась на бумагу, а на следующий день Анна вполне могла поразиться написанному. Но не стирала. Обычно она этого не делала, потому что история так пошла. А здесь уже как с реальной жизнью — ты сделал выбор и уже не можешь передумать, приходится как-то действовать, что-то придумывать и выкручиваться, вот и ей приходилось. Это был как вызов самому себе и собственным героям. А выживут ли они? А останутся ли после такого людьми? А жить дальше-то вообще есть смысл?

Анна приготовила омлет, порезала овощи и налила себе стакан воды. Она подносила вилку ко рту, когда услышала тихие шаги на лестнице, и на мгновение всё вокруг остановилось. Она привыкла к абсолютной тишине, которая никогда ничем не нарушается и на мгновение забыла, что в доме теперь жил еще один человек. По пальцам пробежался страх, а после она увидела в дверном проёме маленькую девочку.

— Доброе утро, — Эмили сонно, ещё потирая глаза, подходила к столу, перебирая ногами, даже не замечая, что ещё несколько сантиметров в сторону — и она могла бы наступить на маленький хвост Астарота, который лежал возле стола.

— Доброе... — бегло оглядывая её, проговорила Анна, пытаясь думать быстро, быстрее, чем она на самом деле могла себе позволить в этот момент после непродолжительного сна. Но она совершенно забыла про девочку, забыла, что вчера была в детском доме, что привезла с собой ребёнка, который теперь будет жить с ней всегда.

Она окинула взглядом стол, встретилась глазами с Эмили и сразу же поднялась.

— Что будешь есть? – размеренно спросила Анна, практически равнодушно.

— То же, что и вы.

— Хорошо, — Анна достала продукты из холодильника, а после комплект приборов, поставив их на стол перед Эмили. Она вздыхала с облегчением и благодарила собственную истерику, после которой вся посуда, состоявшая до этого лишь из одной тарелки и стакана, валялась кусочками на полу. После этого Анна решила закупиться с запасом, и это оказалось чертовски верным решением, иначе ребенок бы ел поварешкой.

Женщина ещё несколько раз забудет накрыть стол для двоих, а после заваривать с утра зелёный чай станет привычкой, такой же как крепкий кофе. Она начнёт покупать в дом сладкое, больше продуктов. Готовить на одного было намного проще, но не готовка была проблемой — ею была Анна.

Трудно сказать точно, в какой момент она начала задумываться о том, что в доме найдётся место кому-то ещё, кроме её самой, а скорее даже в ней. Столько лет одинокой жизни, а тут появляется новый человек, и это не просто человек — это ребёнок. Еще не до конца сформировавшаяся личность, но уже и не младенец. Это человек, с которым нужно говорить, но не всегда понятно, как и о чём. Нужно быть осторожным, чтобы не травмировать, нужно быть внимательным, заботливым и терпеливым, ответственным и любящим. Анна всё ещё не была до конца уверена в этом решении, но она его приняла, а поэтому другие варианты её больше не тревожили.

Она прекрасно понимала, что может случайно сломать ребёнка, превратить его в еще одного морального урода этого общества, что может уничтожить его будущее или довести до самоубийства. На такое способен каждый родитель, большинство даже достигают в этом больших успехов. Многие люди живут с детскими травмами, даже сами того не подозревая, считают, что это специфика их характера, словно они сами по себе такие. Если бы только люди почаще копались в себе, не просто проедая собственную печень, а действительно пытаясь разобраться в причинах, возможно, тогда бы психически здоровых людей в обществе было бы больше. Но какими бы ни были риски, ей был интересен финал.

Через пару дней Эмили попросила поставить несколько больших ламп в её комнату, чтобы было достаточно света для вечерних занятий. Засыпать одной во мраке было страшно. Она каждую ночь оставляла шторы открытыми, чтобы свет фонаря с улицы проникал внутрь. Его не было достаточно, чтобы осветить комнату целиком, но это было легкое успокоение в поглощающей все абсолютной тишине, наполненной мраком. В полной темноте Эмили долго не могла заснуть: ей постоянно мерещилось что-то, словно это совсем близко, прямо над ней, уже тянет руки к ее горлу, она просто этого не видит.

Воображение всегда разыгрывается ближе к вечеру, когда гаснут все огни, а ноги медленно направляются к постели. Порой начинает казаться, что за спиной кто-то стоит, дышит прямо в затылок или смотрит через окно, касаясь пальцами его поверхности. Страх не знает границ. Страх не знает возраста. Темнота всегда будет пугать людей, ведь никогда не знаешь, что может в ней скрываться. Возможно, это что-то станет последним, что вы увидите.

— Ну, что? Так лучше? — Анна включила лампы, и свет озарил комнату.

Теперь она даже не казалась такой зловещей, как при свечах. Женщина поставила одну большую лампу у письменного стола, а другую возле кровати, чтобы девочка могла читать перед сном. Желтый свет наполнял комнату, придав пространству наполненности, живости и даже теплоты. Стены, которые давно забыли, что такое детская улыбка, стали озаряться ею вновь.

— Да, намного. Спасибо, — она явно хотела что-то добавить, скорее всего, была не уверена, как стоит обратиться. Назвать мамой? Или ещё слишком рано?

— Ты всё ещё так сильно смущаешься, — Анна провела ладонью по голове Эмили, а после осознала, что сама до сих пор еле сдерживает дрожь. Она старалась касаться её чаще, улыбаться ей, называть по имени, чтобы девочка быстрее адаптировалась, чтобы почувствовала себя дома, хотя ещё сама не привыкла к тому, что кто-то кроме неё находился внутри. — Эмили, тебе не нравится дом? — Анна села на стул у письменного стола, продолжая смотреть на ребёнка.

— Нравится, — уверенно выпалила Эмили, черты её лица даже не дрогнули, лишь голова слегка наклонилась вниз, в почти незаметном кивке.

— Правда? А вот я его ненавидела. Ненавидела с самого первого дня, как только переступила этот порог. На самом деле это забавная история, — но её улыбка не выглядела счастливой, она была болезненной. — Я впервые пришла в этот дом, когда мне было лет шесть, даже не скажу уже точно. Многие воспоминания со временем теряют свою яркость. Но я помню, как сильно переживала тогда, ведь готовилась к первой встрече с отцом. До этого мы жили с матерью только вдвоём, и это было самое прекрасное время. Я стояла на пороге, поражённая этим огромным домом, который казался мне замком, а после появился он. Он был в костюме, держал в руках сумку и быстрым шагом приближался к нам. Он коснулся плеча матери со словами: «Разбирайте вещи, буду вечером», а после сразу же вышел за дверь, даже не бросив на меня взгляд. Тогда я ещё не понимала его чувств, его отношения к собственной дочери. Я так сильно копалась в себе, что была готова возненавидеть. Моё появление было ошибкой? Он так сильно не любил меня? Что же я ему такого сделала? Это были самые бесполезные чувства в моей жизни. Собственное гнобение из-за человека, который этого не стоил, — Анна посмотрела на Эмили, улыбнувшись, и встретилась с пустым взглядом, словно девочку совершенно не тронула история, а может, она просто пропустила её мимо ушей. Почему она вообще все это решила рассказать? Неожиданное откровение удивила даже саму Анну. Возможно, она молчала слишком долго, и ей просто захотелось выговориться. Выговориться ребенку, который едва ли что-то понимал из всего, что она говорила.

— Так почему вы продолжаете в нём жить?

— Я как дерево, которое пустило здесь свои корни. И почему-то меня не покидает чувство того, что если я перееду, то внутри не останется ничего.

— Вам нравится чувствовать боль?

— Что? — Анна на секунду засомневалась в том, что перед ней стоял ребёнок, который лишь перешёл в четвёртый класс. Для маленькой девочки она слишком хорошо разбиралась в чужих чувствах.

— Вы продолжаете жить в этом доме, чтобы была причина жалеть себя. Я не права? – виновато спросила Эмили, будучи неуверенно что именно ей стоило оставить при себе. За годы жизни в детском доме она выучила несколько простых истин: порой нужно держать язык за зубами – была одной из них. Но, к сожалению, она не успела освоить ту легкую грань, которую нельзя было переступать и следовало сомкнуть зубы.

— Интересная мысль. Как ты до этого додумалась?

— Не знаю, мне показалось, что это была правильная мысль. Простите, если я ошиблась.

— Не извиняйся. Думаю, ты отчасти права.

Как часто люди прибавляют такие слова как «отчасти», чтобы не признавать правду полностью?

Мир Эмили резко сократился до одного большого дома и одного взрослого, который теперь составлял все её окружение до возвращения в школу. Не только Анна наблюдала за Эмили, девочка занималась тем же. Она часто выходила во двор с Астаротом, который, кажется, стал её постоянным слушателем. Страх перерос в привязанность. Порой он даже отвечал что-то в ответ, словно действительно понимал. А может быть, так оно и было. Иногда создавалось впечатление, что этот пес понимал абсолютно все, просто не мог об этом сказать.

— Хорошо.

Анна встала со стула, направляясь к выходу. Она чувствовала, что должна была добавить что-то ещё, что диалог ещё не закончен и стоило бы продолжить его, но не совсем понимала, что следовало сказать дальше. Когда сталкиваешься с воспитанием собственного ребёнка, начинаешь вспоминать свой опыт: как к тебе относились родители, что говорили, как поступали. Любое воспоминание показывало Анне, как делать явно не стоило, практически все, кроме нескольких. Пара советов родителей всё же оказались полезны: благодаря им она поняла, насколько одинок каждый из нас в этом мире и насколько порой беспомощен. Насколько проще быть эгоистом и как сильно ломают людей чувства.

Анна всегда готовила вкусный завтрак, когда у неё было хорошее настроение. А этим утром ей принесли свежую газету с кричащим заголовком: «Тело министра так и не было найдено». Женщина предпочитала печатные издания электронным, несмотря на небольшую задержку известий. Ей важно было пощупать, коснуться бумаги пальцами, ощутить в своих руках, к тому же статью можно было вырезать и дополнить портфолио.

— Доброе утро, — Эмили, зевая, садилась за стол, плавно переводя взгляд на газету. Она не забыла аккуратно обойти собаку, чтобы случайно не задеть, и даже присела на корточки, чтобы пару секунд погладить её по голове.

— Доброе, — Анна жарила яйца, наслаждаясь любимым запахом.

— В квартире обнаружена лужа крови у входа в спальню, однако тело так и не нашли, — прошептала Эмили, слегка раскрывая губы. Газета была небрежно брошена на столе, девочка лишь слегка повернула её к себе.

— Ага, — довольно подтвердила Анна с улыбкой, которую Эмили не смогла бы увидеть.

— Написано, что никто не знает, что могло с ним случиться. Наверное, он мёртв, да?

— Думаю, да, — Анна вспомнила про его останки, которые в этот момент лежали в одном из морозильников в подвале, а после снова озарилась улыбкой, — они не смогли найти пули, однако нашли следы на стене. Кажется, несколько прошли навылет. Было около пяти выстрелов, хотя нет, кажется, шесть.

— В газете написано, что они нашли следы от четырёх пуль.

— Не все пули могли пройти навылет, несколько, скорее всего, остались в теле, - скорее разговаривая с собой, чем с Эмили, проговорила Анна.

Женщина повернулась, держа в руках тарелку с омлетом и приборами. Поставив посуду возле девочки, она направилась за своей порцией.

— Хватит об этом, а то ещё аппетит себе испортишь, - пытаясь скрыть улыбку, проронила Анна, которая в голове вспоминала испуганный взгляд министра за несколько секунд до его смерти.

— Я ни разу не видела, как кто-то умирает.

— Ты ещё столкнёшься со смертью и вряд ли сможешь отреагировать на неё так же спокойно, как на записи в этой газете.

— Это страшно?

— Хм, — Анна слегка прищурила глаза, не зная, какие слова более точно смогут описать появляющиеся чувства, — возможно. Каждый человек ощущает разные эмоции, когда сталкивается со смертью. Но сначала обычно окатывает шок. Сколько бы люди не говорили о смерти, сколько бы о ней не читали, когда сталкиваются с этим в жизни, не всегда в состоянии совладать со своими эмоциями. Смерть неизбежна, и стоило бы уже давно начать относиться к ней проще, но люди продолжают делать из этого слишком большую трагедию. Столько пафоса, столько шика, словно мертвецам и правда есть до этого дело.

— Разве люди не хотят так проститься с близкими, которых потеряли?

— Они потеряли их в момент, когда сердце перестало биться. Всё остальное они делают уже для себя. Лишь бы душа была спокойна, что они исполнили всё, как требуют правила: купили гроб, место на кладбище, организовали похороны и пригласили всех знакомых.

— Интересно, что будет после смерти? Ад? Рай? Или мы вновь переродимся?

— Если Ад и вправду существует, то, боюсь, нам придётся постоять в очереди.