Part 5 Final.
Хотя уже прошло достаточно времени, я чётко помню тот наш первый поцелуй. Моё отчаянное желание впервые нашло хоть какое-то выражение. Видимо, поэтому я так хорошо запомнил и вкус губ сына, и тепло его тела, и нежность его волос. Пусть позже были другие поцелуи, более откровенные прикосновения, ночи, когда любое моё желание находило живой отклик, я всё равно вспоминал именно первое объятие и первый поцелуй. Мне никогда не хватало смелости спросить, что Ники помнит о том дне, когда мы сумели объясниться, хотя иногда он сам подталкивал меня к воспоминаниям, требуя рассказывать, что я чувствовал и переживал.
Сейчас, пока он спал рядом, жадно прижимаясь к моему бедру, я мог снова и снова перебирать в памяти драгоценные моменты, которых с каждым днём становилось всё больше. Но тот поцелуй — это было чудо, которое сумело затмить собой всю горечь, боль и тьму прошлых лет. Я не говорил Ники, но себе пришлось признаться — я уже не помню ни лица Йеджи, ни звука её голоса, ни смеха, ничего. А ведь меня так долго преследовал её облик! Чёрт возьми, да даже когда я осознал своё влечение к сыну, он никуда не делся! Мне пришлось принять, что именно казавшиеся преступными желания излечили меня, прогнали призраков и вернули счастье не только мне, но и сыну. Прикасаясь к Ники, чувствуя, как он раскрывается и подаётся навстречу, я наконец-то в полной мере ощутил, что у меня есть смысл жить, и что бы ни случилось, я сделаю ради сына всё.
Поначалу в глубине души я иногда ловил отголоски невнятного беспокойства, неприятный холодок, как от чужого взгляда. Я долго не мог подобрать имя этому странному чувству, пока Ники не сказал мне:
— Ты сомневаешься, да? Во мне или в себе?
Он всегда замечал мельчайшие перемены моего настроения и всякий раз подбирал им точные определения. А ведь я действительно сомневался, что по-настоящему нужен ему, такому красивому и юному. Но он переубеждал меня день за днём, лечил мою неуверенность своей любовью, которой внезапно оказалось так много. И всякий раз, целуя, он словно дарил мне ещё один повод жить.
Я не заметил, как пролетела ночь, но совершенно не чувствовал усталости. Ники проснулся за секунду до будильника и недовольно заворочался, вжимаясь в меня. Каждое утро я борюсь с этим искушением — его горячая кожа сводит с ума, но мы не можем позволить себе утренний секс в будни, потому что слишком увлекаемся друг другом и легко можем опоздать — он на занятия, я — на работу.
— Ты ведь не спал, — сказал он вместо пожелания доброго утра. — Что тебя терзает?
— Ничего, — я поцеловал его, чтобы успокоить. — Сегодня…
— Да, прошёл год, — он сел на постели, нехотя улыбаясь. — Ты об этом думал всю ночь?
— Отчасти, — отбросив одеяло, я поднялся и потянулся. — Пойдёшь в душ?
— С тобой? — в его глазах мелькнуло лукавое выражение, и я не сдержался, подхватил его на руки, унося в ванную комнату. Пусть мы не могли заняться полноценным сексом, но на несколько приятных минут в душе у нас ещё было время.
За завтраком Ники был подчёркнуто сдержан, но улыбка то и дело появлялась на его губах, как он ни старался её спрятать.
— Хёнджин, мы всё-таки должны хоть как-то это отпраздновать, — наконец предложил он серьёзным тоном.
— Например, в постели, ты хочешь сказать? — я взглянул на него искоса. Ники фыркнул, заметив это.
— Что за привычка всё опошлять, как подросток, честное слово, — скорчил он печальную мину. — Может, сходим куда-нибудь?
— Я заказал столик, — мне пришлось сдаться. — В том самом местечке, помнишь?
— О! — он был по-настоящему удивлен. — Значит ли это…
— Что я люблю тебя? — теперь уже я позволил себе улыбнуться. — Да, именно так. Я заеду за тобой в колледж.
— А на занятия отвезёшь? Ну пожалуйста! — он потянулся через стол, чтобы едва коснуться губами моих губ.
— Обязательно, — ответил я, почти не прерывая поцелуя.
***
Он быстро смешался с толпой студентов, а вот я некоторое время не хотел уезжать, отрешённо рассматривая красивое старое здание и силясь осознать, что сегодня у меня свидание с собственным сыном. За этот год я, казалось, должен был привыкнуть, но нет, волновался, как когда сам был мальчишкой. Как ни странно, не секс, а именно это волнение и разрушало всякие сомнения, — я действительно любил Ники совсем не как должно родителю. Впрочем, за последний год я убедился, что доставить счастье моему сыну может только такая любовь, а, в конечном счёте, для меня ничего не было важнее его счастья.