III
Тишина пробудила ее ощущением опасности.
Совершенная ледяная тишина знаменитых фарутских стеклянных темниц. Сквозь темно-голубую прозрачность она видела сваленные в кучу черепа тех, кто перешел дорогу Мирвушу, пирамиду костей и потерянных лиц на множество метров под собой. Она видела свою могилу, если не сможет понять, как ей сбежать.
В мертвом стекле, что крепче любого камня, она видела свое неясное отражение, видела ореол волос, видела свое равнодушное из-за эмоционального онемения лицо. Видела сверкающие через прозрачный высокий потолок луны-звезды Шамхара, лиловые, тысяча загаданных желаний. И видела фигуры перед собой, двух стражников и безупречного Мирвуша, одетого как на прием, но не допрос.
Его чутье мало уступает чутью Лесста — он осознал, что она очнулась, почти в то же самое мгновение. Немедленно его длинные пальцы сомкнулись на ее шее, и он вздернул ее, ставя на колени под оглушительный звон черных цепей.
Она прикована, ее душит ошейник, а напротив нее стоит старое темное зеркало. Она прекрасно знала, зачем в таких темницах зеркала: видя, что с ними делают, жертвы пыток сдаются быстрее.
Она видит свое лицо рядом с лицом Мирвуша; свою алебастрово-белую кожу рядом с его серой. Он почти мягко убирает с ее плеча густые встрепанные кудри, угольную черноту вперемешку с черничными прядями. Его лицо так близко, что она щекой ощущает шероховатость его фарутской кожи.
Их взгляды встретились в зеркале. Его бесконечно-синие глаза с широкой радужкой. Ее фиолетовые, с искрами серебра, с почти змеиным зрачком-щелкой.
— Взгляните на нее, — его голос прозвучал негромко, будто бы для нее одной, но в стеклянных палатах и не нужно стараться, чтобы быть услышанным. Все здесь сделано, чтобы отражать крики жертв. — Посмотрите, не бойтесь.
Его стража послушно уставилась на нее. Оба солдаты, тренированные, в шрамах. Картина воплощенной грубости, военной жестокости, если бы не браслет из деревянных бусин на запястье у одного, и не украшения в волосах у другого.
Она не могла почувствовать их эмоции сейчас, но они не скрывали того, что чувствовали — все было написано на их лицах. Они сочувствовали ей. Они видели в ней ее хеетскую половину — кровь прекрасных и чувственных существ, природе которых противно насилие. Все внутри них не хотело помнить о том, что она убийца. Но Мирвуш видел ее насквозь.
Он сдавил ее белое лицо до боли, выделяя острые скулы. Повернул ей голову, открывая тонкую шею и залеченные шрамы. Провел пальцем по горбинке на носу.
— Красивая, правда? Нет, не отворачивайтесь, смотрите. Картинка. И эта картинка десятилетия облачалась в кровь и смерть как во вторую кожу.
Его стражники не хотели смотреть, и он рывком отпустил ее лицо. Риилш закашлялась, тряхнула головой, завешиваясь волосами.
— Змея. Удивительная мутация для полукровки — у тебя правда глаза как у настоящей ядовитой змеи. Ты могла бы быть королевой пустынь, родись ты не у хеетской шлюхи.
Она не отреагировала. В этой догадке не было смысла — большая часть хеетов так или иначе имели отношение к продаже своего тела. Говорить так — все равно что предполагать, что она родилась под крышей больницы или дома. Кто угодно мог бы родиться под открытым небом, да, но с кем это на самом деле бывает?..
— Молчишь. Молчит, видите ли, — Мирвуш демонстративно обернулся к своей охране. — Я хочу, чтобы вы вместе со мной увидели, что это за существо. Поняли вместе со мной.
Она не хотела его слушать. Перед ее глазами, под ней, тысяча мертвецов свалены в кучу; ничего она не хотела больше, чем разбить стеклянные палаты, рвануть прочь от тысячи осколков тюрьмы. Но у нее не было шансов, пока она задыхается от веса того, что сделала в прошлом, от опустошенных чувств. Нет чудесного лекарства ее положению: она ничего больше не чувствовала.
Рука Мирвуша сошлась на ее волосах, он грубо накрутил ее кудри и дернул ее назад, нависая над ее лицом.
— У тебя один простой выход, змея. Ответь, как ты убила Лесста.
Риилш ответила на его взгляд молча. У него глаза синее вод северного океана, и сейчас она была так же близка к смерти, как если бы эти ледяные воды смыкались над ее головой.
— Хватит, тут нечего скрывать. У тебя был какой-то артефакт, не так ли? Что-то, чем ты смогла отвлечь его внимание.
Ее брови дрогнули, выдавая удивление. Понимание медленно впитывалось в ее кровь: Мирвуш изучал ее жертв, изучал ее заказы, и Лесст был проверкой. Он... думал, что у нее есть какое-то сверхъестественное оружие?..
— Ты хеетская полукровка, Риилш. Кто мог дать тебе такой артефакт?
Она молчала, отказываясь отводить взгляд. И Мирвуш сходил с ума от злости.
— У меня есть причины на все это, убийца-змея. Я спрашиваю не для себя, а для своей страны. Ты понимаешь, кто я такой?
И тогда она впервые подала голос:
— Фанатик.
Мгновение смысл ее слов впитывается в его сознание — и вот он отпускает ее, толкает, и она едва не вписывается лицом в стеклянный пол. Руки скованы за спиной, все затекло, и она неловко переворачивается набок, фокусируясь на своей боли.
Боль порождает гнев. Онемение ее чувств отступало, уступая место злости.
Мирвуш прошел в одну сторону, затем в другую.
— Я патриот. Я поведу свою страну к величию с помощью верного оружия.
Это практически смешно, и Риилш перевернулась набок, глядя на него сквозь черные кудри.
— Ты бесхребетный глупец. Доминион пустоты, дешевая выдумка — единственное, чем ты будешь править.
Его удар лишил ее зрения на мгновение — она слышала только его голос над самым ухом:
— Ты скажешь мне, как ты убила Лесста, или ты это прокричишь.