Диспноэ

Все слишком просто. Слишком демонстративно. Слишком складно. Единственная сложность — человек, прибитый к зданию Управления по особым делам.

Лиза гоняла в голове разрозненные мысли, как мячик для пинг-понга, пока микроавтобус бодро шуршал шинами к зданию службы безопасности, пока с тяжелым сердцем плелась к месту, где к стене, между двумя окнами, огромными гвоздями прибили тело молодого человека в джинсах и явно дорогой кожаной куртке. Белая футболка окрасилась кровью, а синюшное лицо скрывали светлые пряди модной стрижки. Золотой мальчик, которого жестоко распяли на стене уже мертвым.

Эксперты и криминалисты маячили рядом, фотографировали труп с изувеченными гвоздями конечностями и периодически матерились. Какой же силой нужно обладать, чтобы прибить тело к камню? На месте уже топтался начальник Управления по особым делам Алексей Воронцов и даже глава службы безопасности вместе с тремя своими замами. И все они, как собаки на кость, уставились на бледного Бор Бора, едва тот приблизился. Начальник Второго отдела держался за его спиной и наверняка благодарил Бога, что командование операциями такого масштаба всегда остается за начальником Первого.

— Апухтин! Какого черта?! Почему к стене Управления прибивают труп, но всем насрать?! Он провисел целых полчаса! — Громкий бас Воронцова звенел от едва сдерживаемого гнева. Если Лиза кого и опасалась в Управлении, так это начальника — высокомерного, жесткого и скорого на расправу. Дворянин из «Золотого списка». Хорошим человеком он быть не мог по определению.

— Уверен, убийство связано с происшествием на Дворцовой набережной. Нас будто специально выманили из здания, — отрапортовал Бор Бор, вытянувшись в струнку перед начальством. Лиза даже почувствовала... жалость. Ей вдруг захотелось крикнуть что-то вроде: «Молчать! Только мне можно доводить Бор Бора, а вы не смейте!».

Первый и Второй отделы толпились за спинами начальников. Каждый мечтал сделаться как можно незаметней, чтобы не получить дерьма за воротник от грозных руководящих дядь. Это вам не с Бор Бором собачиться. Один только Воронцов внушал ужас любому своему подчиненному, не говоря о начальнике всей Республиканской службы безопасности. Лиза, несмотря на средний рост, казалась малышкой по сравнению с громилами из своего отдела. Она очень удачно пристроилась за спиной Ника, но тот задумчиво вышел из строя, совсем позабыв о ней. Лиза возмущенно вытаращилась на друга, пытаясь понять, какого черта он творит.

Ник, будто завороженный, присматривался к трупу. Похоже, он знал убитого, потому что казался слишком уж пораженным. За год работы в Первом отделе Ник привык к мертвецам, и на другие трупы так не реагировал. Он так засмотрелся, что столкнулся с криминалистом. Тот возмущенно шикнул и отодвинул с дороги мешающегося Баркалова.

Из толпы руководителей отделился высокий парень, прежде державшийся за спиной Воронцова. По виду — вчерашний студент и ровесник Ника. Он был одет узкие серые брюки и белую рубашку с закатанными до локтей рукавами. На запястье поблескивали часы — уж точно не китайская копия из маркетплейса. Черные волосы лежали волосок к волоску, будто незнакомец потратил полдня на укладку, прежде чем приехать поглазеть на труп. Очки в черной оправе могли бы придать ему серьезный вид, но с этим уже справилось надменное выражение лица. Офисный прыщ дворянского происхождения. Лиза таких не любила, а дворян видела издалека, будто на них моргали маячки. Ее наметанный глаз сходу определял дегенератов и аристократов. Иногда эти два подвида сходились в одном лице. Хоть с падением империи дворянство официально отменили, и вся вчерашняя знать мигом утратила все титулы, им самим об этом за три десятилетия, казалось, никто так и не сообщил. 

«Рожа просит кирпича», — сделала вывод Лиза, наблюдая, как незнакомец по-дружески хлопнул Ника по плечу. Баркалов отвлекся от созерцания трупа и пожал ему руку. Понятно.

Бор Бор устало окинул взглядом Первый отдел и приказал:

— Всем ждать указаний на рабочих местах. Я на совещание.

Скорее, на казнь. По крайней мере, выглядел Бор Бор соответствующе. Он так устало плелся за начальниками к центральному входу, будто в кабинете руководителя службы безопасности его, как минимум, четвертуют.

Незнакомец в очках за мужчинами не пошел, оставшись рядом с Ником. Баркалов отвлекся на него, и Лиза ненадолго выдохнула. Очкарик, сам того не зная, оказал ей услугу. Чем дольше Ник не вспомнит о ней, тем больше времени придумать правдоподобные ответы.

Эксперты потихоньку вытащили огромные гвозди из конечностей трупа, упаковали его в черный брезент и осторожно опустили на носилки. До ушей Лизы донеслось одно-единственное слово «асфиксия». Значит, парень задохнулся, прежде чем из него сделали кровавую инсталляцию.

— Какая жизнь, такое и распятье, — буркнул Денис, и Лиза мысленно с ним согласилась.

В кабинете они наконец смогли обсудить все произошедшее. Отсутствием оперативников воспользовались, это и ежу понятно, но крыло Управления не стояло совсем уж пустым. Там, как минимум, оставались караульные и дежурные. Некто смог пришпилить мертвое тело к каменной стене четырьмя огромными гвоздями быстро, четко и совершенно бесшумно.

— Попомните мое слово, назревает что-то нехорошее. Херово это, когда сильные демоны высовываются так явно и нагло. Хлебнем еще дерьма, — протянул Тагир, потягивая чай.

Лиза грела руки о горячую кружку с растворимым кофе и думала о своем, не прислушиваясь к разговорам. В голове вертелись шестеренки и складывался план, как попасть в Проклятый собор и поговорить с дядей Гордием. Упоминание матери не давало ей покоя. Если она как-то замешана, то для Лизы это очень, очень плохо.

Дурные мысли прервало появление Ника в компании очкарика. Тот обвел кабинет цепким взглядом, остановившись на каждом обитателе. По Лизе скользнул без интереса и замер на рабочем столе с диффузором, гордо топорщащемся палочками. Фишка Ника, от запаха которой остальные демонстративно морщились, но блаженно принюхивались, когда никто не видел.

— Твой стол, — утвердительно сказал он Нику, не обращая внимания на остальных. Не спрашивал, а утверждал. — У тебя так и в машине пахнет. Не изменяешь себе.

Баркалов усмехнулся, и незнакомец вальяжно уселся за его стол. Мажор излучал почти ощутимые волны превосходства, буквально сверкал им, как новогодняя елка. Лиза скривилась и отвернулась. Высшее общество, долбись оно конем. Как же она ненавидела всех этих снобов! Ник не в счет. Он оказался очаровашкой, который почти не бесил.

— Ник, сюда нельзя посторонним, — напомнила Лиза, с неохотой добавив в тон вежливости.

— Лизавета, не тебе сегодня говорить о правилах, — угрюмо огрызнулся Ник. Похоже, он и вправду расстроился из-за мертвеца.

— Наши обсуждения секретны. Люди без допуска не могут здесь присутствовать. Вы должны уйти, — не обратив внимания на выпад Баркалова, настояла Лиза и обратилась напрямую к незнакомцу.

Тот ухмыльнулся и поинтересовался:

— А если я скажу, что получил допуск к секретным сведениям? Расскажете тогда, почему моего друга пришпилили к зданию, как дохлое насекомое? И почему он перед этим задохнулся?

— Мне плевать на ваш допуск. Вы здесь не работаете. Выход найдете сами. И поторопитесь.

Остальные с интересом наблюдали за едкой перепалкой Лизы и незнакомца, не влезая. Все знали: если Лиза закусила удила, ей под руку лучше не лезть — может зацепить по касательной.

— А если не уйду? Что мне за это будет?

— Выводишь меня из себя, мальчик? — прищурилась Лиза, позабыв о вежливости. Хорош мальчик. Если Ник младше ее всего на два года, то и этот сноб плюс-минус тоже. Но как же его тронул один почти безобидный выпад! Любо-дорого посмотреть. Даже жилка на виске задергалась.

— Как я посмотрю, вам много и не нужно, чтобы выйти из себя. Нервишки на роботе расшатались или в детстве, которое вряд ли можно назвать счастливым? Уверен, девочку, которую влечет кровь, сверстники обходили десятой дорогой.

Лиза ничего не ответила на выпад ублюдка. Он знал о ее даре. Наверняка рассказал трепло Баркалов. Ну что ж, сам напросился. Она взглянула на мудака исподлобья и позволила сущности показаться наружу. Судя по морщинке между бровей, маленькое представление с алыми зрачками произвело на незнакомца впечатление. Этой особенностью обладали только чистокровные демоны и их ближайшие потомки. Если он не понял, кого видит перед собой, значит, тупой.

— Уверена, тебя и сейчас обходят десятой дорогой, очкарик. Разбила бы тебе очки, но слабых обижать нельзя, — процедила Лиза.

— Лизавета, Кирилл, вы с цепи сорвались, что ли? У нас друга убили! — взорвался Ник и стукнул кулаком по столу так громко, что подскочили все остальные. — Проявите хоть каплю уважения!

— Какой ты, все-таки, добросердечный, — фыркнула Лиза, но пристыженно замолчала.

— К сожалению, демоны неспособны понять чувства нормальных людей, — огрызнулся ублюдок Кирилл, за что получил очередной пронзительный взгляд алых зрачков. Понял-таки ее сущность. Не такой уж и тупой.

— Лиза права. Николай, выведи отсюда своего друга, а сам возвращайся. Был приказ ждать на рабочих местах, — властно оборвал их перепалку Руслан.

— Ладно, сейчас я уйду, но мы прощаемся ненадолго.

С этими словами ублюдок Кирилл махнул Нику на прощание, пообещал позвонить и вышел вон. Едва дверь кабинета закрылась, четыре заинтересованных взгляда обратились к Баркалову.

— Что он имел в виду? — поинтересовался Тагир. — Этот хмырь устраивается в Управление? Или прям в наш отдел?

— Пока не скажу, но, думаю, ответ вам не понравится.

Как бы его ни пытали, Ник больше не сказал ни слова. Он бросил обиженный взгляд на Лизу, но та сделала вид, что ничего не заметила. Стыд лениво грыз ее внутренности, а совесть так же лениво помогала. Лизе всегда было плевать, что о ней думали люди, но Ник... Его обижать она не хотела, но обидела. У него ведь и вправду погиб друг, а тут они с ублюдком Кириллом. Зато напряжение, копившееся со встречи с дядей Гордием, выплеснулось на подходящую жертву. Осталось ясное осознание: она наведается в собор как можно скорее, пока не наведался кто-то из старших оперов. А уж в том, что дело поручат именно старшим, Лиза не сомневалась. Ей уже не впервые бывать в Проклятом соборе. Выдержит и в одиночку.

— Сейчас, как пить дать, опять вырастет спрос на защитные талисманы, — опять принялся за размышления Тагир. – Барыги, типа недавнего, опять всплывут, как говно в проруби. Напихают людям пустышек вместо талисманов, и никто не знает, что за вред эта дрянь причинит. Но она причинит.

— Когда же переведутся мрази, которые наживаются на людском страхе? — подхватил Денис. –— Тогда и у нас работы поубавилось бы.

— Они переведутся, когда окончательно вымрут дураки, готовые покупать кладбищенские штуки у подозрительных бродяг. А то накупят дряни, последние деньги отдадут, а потом звонят сюда и вопят: «Ой-ёй-ёй, помогите! Людка хрипит, воет и называет себя женой Тэхёна. Она сошла с ума, точно вам говорю, ведь его жена — это я». А нам потом пакуй обеих, пока они друг друга не прирезали за воображаемого корейского мужа, — устало выпалила Лиза.

— А кто такой Тэхён? — вытаращился на нее Тагир и почесал затылок.

— Забей, — махнула рукой Лиза. Ник обязательно похихикал бы над ее шуткой, если бы не был занят скорбью. — Представь на его месте Тимура... как его там? Агеева. Золотой дворянин, о котором все таблоиды вопят.

Глаза Тагира так и остались вытаращенными. В красивых мальчиках он не сёк.

— Ну, этого, который самый симпатичный в «Айс Лимите». Только не говори, что не знаешь. Их песни из каждой дырки играют. Девчонки даже про корейских айдолов из-за них подзабыли.

— А-а-а, ты об этих... с крашеными волосами. Не разбираюсь я, кто там симпатичный.

— А тебе и не надо, — хихикнула Лиза, но тут же погрустнела.

Шутки шутками, но в словах Тагира прозвучала грустная правда: простой народ, напуганный кровавым представлением на Дворцовой набережной, вновь ринется к бабкам-шарлатанкам, спрос на защитные амулеты взлетит, как цены на отели в Дубае — до небес. Благодатная почва для мошенников всех мастей. Сколько уже раз проходили, не сосчитать. Люди боятся тех, кто может причинить им вред. Пытаются защищаться и попадаются на удочку тех, кто считает, что деньги не пахнут. Круговорот лохотрона в природе.

Когда часы подбирались к трем, они наконец дождались Бор Бора с совещания. Он хмуро позвал в кабинет Руслана и Дениса — старших оперов. Как Лиза и предполагала. О подробностях убийства Бор Бор не сообщил, бросив короткое:

— Это дело особой важности, и вестись будет старшей оперативной группой. Пошли вон отсюда. Поспите немного. В воскресенье всех жду к началу рабочего дня — будем разбирать наши ошибки на Дворцовой набережной.

Наши ошибки. Лиза, не сдержавшись, хмыкнула. Обычно звучало «ваши ошибки». Похоже, Бор Бору ощутимо влетело, и «наши ошибки» принадлежали, в основном, ему самому.

Лиза раздумывала, как избавиться от Ника, но тот вылетел из кабинета первым, даже не попрощавшись. Смерть друга и вправду больно ударила по вечно смешливому Баркалову. Совесть укусила ощутимее, но Лиза выбросила из головы друзей Ника — и живых, и мертвых. Она схватила пыльный бомбер и поспешила к машине.

Над головой темнело небо, затянутое тучами. Обычная петроградская погода. На душе у Лизы стояла такая же мгла. Долбаное предчувствие грызло вместе с совестью, и она с трудом могла отличить одно от другого. По пустым дорогам до набережной реки Карповки она домчалась быстро, наверняка схватив пару штрафов за превышение.

Участок реки, на берегу которой два с половиной столетия назад был построен злосчастный собор, до сих пор остался не облагороженным. Казалось бы, центр города, а это место отпугивало горожан, будто там завелись призраки. Все знали, кто там содержится и что случится, если эти «кто-то» оттуда вырвутся. Потому и близко предпочитали не подходить.

Собор прятался за высокой каменной оградой, построенной уже после Республиканского кризиса, разразившегося тридцать три года назад, после развала империи. До этого Проклятый собор охраняли только защитные письмена на стенах, если не считать тюремщиков.

Лиза заглушила мотор и еще долго глазела на черные шпили, устремленные в небо. Это наглость — просто так заявиться в тюрьму для демонов и требовать свидания с заключенным, даже не ведя дело. Но Лиза брала любые преграды наглостью и смелостью. Возьмет и эту.

Те самые наглость и смелость привели ее в темную камеру, прямо к доброму дядюшке Гордию, который, не скрываясь, смеялся Лизе в лицо.

— Ты — талантливая ученица, но очень наивная маленькая девочка. Мне под силу сделать так, — сердце Гордия вдруг перестало стучать, — и ты больше ничего не прочтешь.

Лизе на миг показалось, что лопнули барабанные перепонки. Она так старательно вслушивалась в биение его сердца, что внезапная тишина заставила усомниться в собственных ушах.

— Что скажешь теперь, всесильная чтица человеческих сердец? Ты — просто маленькая полукровка, оказавшаяся неудачным экспериментом собственной матери. Мне жаль подтверждать это, комарик.

— Где. Моя. Мать? — процедила Лиза и подошла почти вплотную. От дяди Гордия пахло чем-то цветочным и приторно-сладким. В глазах с алыми зрачками плясали бесята, которые, увы, никогда не отличались добротой. Сдавить бы ему горло, да только для него это почувствуется не более чем щекоткой. Ублюдок!

— Соскучилась, комарик?

— Хочу убедиться, что она не испортит мне жизнь. Снова.

Гордий рассмеялся — весело, но абсолютно сумасшедше.

— Комарик, ты так и не поняла одну простую истину: она тебя создала, и потому твоя жизнь принадлежит ей.

— Она исчезла на четырнадцать лет. Пусть катится в ад, — рыкнула Лиза. Казалось, еще движение, и их носы соприкоснутся.

— Поверь, там она побывала. Лучше расскажи, как тебе мое представление?

— Ты специально его устроил, чтобы отвлечь внимание от задохнувшегося трупа?

Гордий взвизгнул от радости.

— Ты поняла? Ох, как приятно! Я боялся, что ущербные из вашего Первого отдела не свяжут между собой две простейшие переменные. А вы связали! Я в восторге и оргазме, всё сразу.

— Конечно же, ты не расскажешь, зачем это сделал? — устало уточнила Лиза.

— Конечно нет. Комарик, мы не настолько близки, чтобы я доверял тебе свои грязные секретики.

Гордий красноречиво поиграл бровями. Лиза схватила его за грудки и прошипела:

— Мне хватило воспоминаний, в которых вы с матерью трахались так громко, что я закрывала уши. Не смей намекать мне ни на что подобное.

— Жаль. Я бы не отказался попробовать своего маленького комарика.

Гордий откровенно облизнулся, и Лиза сильнее сжала воротник его тюремной робы.

— Мать следит за мной? — рыкнула она, применяя излюбленную уловку — перемену темы.

— А как ты думаешь, комарик? Вот как ответишь, такой ответ и будет верным. — Гордий улыбнулся еще шире.

— Чего она хочет?

— Чтобы ты вернулась. Хоть эксперимент и не удался, ты остаешься ее дочерью. Ты должна быть рядом.

— А ты должен сгнить в этом соборе. И сгниешь за то, что совершил.

— Приходи через десяток лет посмотреть на меня, гнилого. Может, тогда у нас что-нибудь и срастется, комарик. Ради такого волнующего опыта я готов подождать и даже немного погнить.

Лиза поморщилась, едва подавив желание убить ублюдка. Впрочем, как бы у нее это получилось? Только в мечтах. Идеальных мечтах.

Она вернулась за соляную границу и заколотила в дверь. Встреча не принесла пользы, но она хотя бы попыталась. Одно Лиза поняла совершенно точно: мать где-то рядом, и она намерена разрушить ее жизнь до основания, чтобы слишком самостоятельной дочери ничего не осталось, кроме как вернуться под материнское крыло. Куда еще пойти полукровке-демону? Пока что — домой, где с нетерпением ждала расстеленная кровать. А завтра будет видно.

— Вы дрожите еще сильней, — пробасил охранник и даже положил Лизе на спину большую ладонь, заботливо придерживая.

Лиза отшатнулась. Судя по испуганному виду мужчины, ее зрачки вновь полыхнули красным. Лиза ненавидела, когда ее касались без спросу. На чужие слова ей было плевать, но вот прикосновения... Слишком много пришлось вынести ее телу в детские годы, чтобы смириться с непрошенными касаниями. В круге отца Лизу прозвали нелюдимой. Это не сверстники шарахались от нее, как сказал ублюдок Кирилл. Это она шарахалась от сверстников. И ненавидела их. Особенно того, кого однажды неосторожно назвала другом.

— Допрос прошел удачно? — участливо спросил охранник.

— Нет, демон не колется. Его позже допросят мои коллеги.

Другим операм Гордий точно ничего не расскажет. Лиза слишком хорошо помнила его ублюдочное упрямство.

* * *

— Если хочешь спрятаться от них, то посиди здесь. Я тебя не выдам. Нет, лучше посижу с тобой. Скатерть длинная, нас не видно, — заговорщически прошептал мальчишечий голос. — Этот стол — наша крепость.

А потом уже в который раз скатерть поднялась, и под стол заглянул отец. Он смотрел на нее бесконечно устало и раздраженно. Еще бы — десятилетняя девчонка забилась под стол, как звереныш. Она пряталась от бесконечных издевок, но разве отца это волновало?

Стоило ему протянуть руку, чтобы грубо выволочь ее из-под стола, Лиза, как это обычно и бывало, проснулась. Очередной сон-воспоминание из детства. Несмотря ни на что, Лиза любила этот сон. Он возвращал ее во времена, когда она могла забраться под стол и спрятаться от всего мира. У нее даже появился маленький подельник — щуплый, низенький мальчишка лет семи, лица которого она уже совсем не помнила. Единственный мужчина в ее жизни, проявивший себя рыцарем. Пусть даже это рыцарство заключалось лишь в том, чтобы прятаться вместе с ней под столом, будто это не смешно и не унизительно.

Каждый чертов раз отец показывал Лизу десяткам людей, как панду в зоопарке, а она слышала их кровь и сердца! Это сводило ее с ума. Вскоре Лизу стали прятать, потому что она пугала друзей отца дикими повадками и нелюдимостью. Позже, намного позже она обуздала свою сущность с помощью учителей, и в ушах наконец воцарилась тишина.

С каким удовольствием Лиза спряталась бы сейчас под стол, накрытый белоснежной скатертью, и притворилась, что вокруг стены нерушимой крепости, но взрослая жизнь догнала ее с мелодией будильника. Лиза проспала вторую половину вчерашнего дня и всю ночь. Сегодняшний выходной, конечно, отменялся. Впереди ждал разбор полетов от Бор Бора.

Лиза прошлепала босыми ногами к кухонному уголку и забралась на барный стул, прежде стряхнув с него топ, который вчера бросила, раздеваясь. Джинсы, кстати, голубым пятном валялись неподалеку. Она сделала себе огромную кружку кофе, добавила туда молока, сахара и немножко утренней безысходности. В голове безостановочно вертелись слова Гордия. Он оказался замешан в чем-то масштабном, Лиза в этом не сомневалась. И представление устроил, чтобы привлечь к себе внимание. Не мог Гордий настолько отупеть, чтобы добровольно подставиться. Возможно, его взяли за жабры так крепко, что отказаться оказалось невозможно. Но что произошло с трупом? Почему именно этот золотой дворянин? Лиза травила себя вопросами, но не могла отыскать ни одного ответа, и потому нервничала еще сильнее.

Лиза не переставала размышлять, пока заплетала любимые два колоска, пока привычно отточенными движениями подводила стрелки на веках, пока выбирала, что надеть, пока натягивала рваные джинсы с коротким красным топом, пока допивала кофе, глядя в полукруглое окно на соседний дом. Ни к чему так и не пришла.

Лиза вышла из парадной старого дома, на втором этаже которого обитала вот уже шесть лет, и огляделась. Чужой взгляд свербел под кожей. Топ не скрывал ее защитные тату. Пусть видят! Кто знает, что это, тот поймет. На нее теперь воздействовать не так-то просто, детство кончилось!

Мысленно обозвав себя параноиком, Лиза ткнула средний палец куда-то в пустоту и неторопливо направилась к машине. Если кто-то и следил, то ни в коем случае нельзя показывать волнения. Это как встретиться лицом к лицу с собакой. Выдашь страх, и ты — жертва.

Громкая музыка в «Москвиче» заглушила зацикленные мысли Лизы. Утром в воскресенье пробок на дорогах почти не накопилось, поэтому к зданию службы безопасности она подъехала за полчаса до начала рабочего дня. Наметанным взглядом выхватила двух журналистов, топтавшихся у центрального пункта пропуска. Наверняка уже пронюхали о распятом трупе. Лиза не могла ругать их за излишний интерес, потому что ее саму сжирало любопытство оперативника. Хотелось выпросить у Бор Бора это дело и рыть носом землю, чтобы связать все ниточки в клубок, который наверняка приведет к Гордию и его пособникам. Но кто ж ей даст?

Привычно зарулив в любимую кофейню, Лиза вышла оттуда с большим стаканом карамельного латте и поплелась к пункту пропуска Управления по особым делам. Охрану усилили. Двое знакомых верзил обыскали ее так тщательно, будто видели впервые в жизни. Даже в кофейный стаканчик хотели заглянуть, но, видимо, здравый смысл покинул их не полностью.

Лиза ухмыльнулась ехидной мысли, что охрану всегда усиливают уже после того, как что-то произошло, а не до. Умом Россию не понять, как писал Тютчев.

Их кабинет пустовал, но в кабинете напротив кто-то копошился. Заглянув за дверь, Лиза с улыбкой окликнула Марка — еще одного старшего оперативника. Он провел в Казани две недели, и за это время она успела соскучиться по их полуфлирту-полудружбе. 

Марк рассказал, что вернулся всего пару часов назад по срочному вызову Бор Бора. Вот-вот должен был приземлиться в Петрограде и Ильдар — четвертый член старшей опергруппы. Их обоих вырвали из важных командировок ради распятого трупа. И Лиза, честно говоря, была благодарна трупу золотого дворянина за возвращение Марка. Без него у ее будней пропала искорка.

Их отношения нельзя было назвать простыми с самого начала. Очаровательный любимец женщин (благодаря крови огненного змея, который когда-то изнасиловал его прабабку), Марк Родин четыре года назад положил глаз на молоденькую Лизу Кёлер — выпускницу Особого факультета Академии РСБ. Лиза по наивности его обаянию поддалась, но виду не подала, продолжив игнорировать откровенные подкаты. Она отталкивала людей острым характером, оставляя за собой шлейф впечатления, как о первоклассной хамке. Марк со временем поумерил пыл — ему надоело тратить время и натыкаться на колкости.

Недолго думая, он переключился на новенькую криминалистку, а Лиза молча ревновала, пока Марк встречался с той самой криминалисткой, потом с ее подругой, потом — с какой-то девушкой из ночного клуба. Конечно же, приятней ее характер от этого не становился, и шутки в сторону Марка летели все острее. Но он, что удивительно, приноровился и даже научился ей отвечать. С тех пор их отношения улучшились и переросли полуфлирт-полусарказм. Оба больше не предпринимали активных действий, но однажды даже поцеловались, напившись на корпоративе в честь Дня работников органов безопасности. Лизе нравился этот азарт, с которым они с Марком ходили вокруг да около, нравилось, как он, не скрываясь, посматривал на нее в тренажерке, как стремился угодить. Это маленькое развлечение скрашивало ее давнишнее одиночество.

Лиза нагло уселась на стол Родина и, лениво болтая ногами, рассказала, почему его вызвали из командировки. Она знала, что Родину нравился ее облегающий топ и полоска обнаженной кожи над поясом джинсов. Пусть смотрит, с нее не убудет.

— Вот блин, я уже почти затащил в постель местную начальницу отдела. Почему мы с Ильдаром понадобились Бор Бору именно сейчас? Подумаешь, труп. Мало их, что ли? — возмутился Марк. Он давно не скрывал от Лизы своих похождений, а она давно не ревновала. Почти.

— Не могу до конца проникнуться твоей обидой, сладенький, — фыркнула она. — Похоже, убитый мажор куда важней, чем кучка упырей.

— Ты вот не понимаешь, женщина, какая это потеря для Казани, но Динарочка — та самая начальница — понимает и даже номерок свой оставила.

— Ах, бедняжка. Не удержала рядом столичного Ван Хельсинга. Придется ловить упырей самой.

— Она не настолько хороша, как Кейт Бекинсейл. Поэтому Ван Хельсинг уехал почти без сожаления.

Лиза фыркнула и насмешливо протянула, гордо задрав нос:

— Как хорошо, что в нашем отделе есть, на кого посмотреть. Даже Кейт Бекинсейл позавидовала бы.

— Это ты про Тагира? Он, определенно, красивее ее, — хохотнул Марк и молниеносно увернулся от летящего в него степлера.

— Шучу, императрица. Ты красивей Тагира. Особенно когда зыркаешь своими красными глазищами.

Марк окинул ее красноречивым взглядом, а Лиза привычно выдержала его, так же заинтересованно взглянув в ответ. Она казалась окружающим дерзкой и самодостаточной, девушкой, которая оставляет после себя яркое впечатление или яркую мигрень. Пусть так и продолжится. В конце концов, Родина смело можно записывать в красавчики — спортивная фигура с широкими плечами и плоским животом, русые волосы, карие глаза, упрямая линия челюсти и легкая небритость, а еще пухлые губы, на которые Лиза смотрела непозволительно часто. Ей нравилось его внимание, хоть она вовсе не считала себя особенной или даже красивой, что бы ни утверждала вслух.

— Может, сходим в кино? Сто лет там не был, — вдруг предложил Марк, словно почувствовав неуловимо изменившуюся обстановку. В его пользу изменившуюся.

— Ты и правда хочешь потратить два часа, чтобы пялиться на экран в темноте? — изогнула бровь Лиза.

Марк не успел ответить, потому что дверь кабинета открылась, и туда ввалился хмурый Ильдар.

— Воркуете, голубки? Там Бор Бор вызывает, — хмуро бросил он, окинув Лизу и Марка усталым, но понимающим взглядом. Уж кому, как не лучшему другу знать, что Родин жить не мог без соблазнения очередной дурочки.

Но что, если в этот раз дурочка сама решила соблазниться? Что угодно, только бы перестать чувствовать кожей чужую слежку.

Дверь в кабинет Бор Бора была гостеприимно распахнута. Лиза не обольщалась — никаким гостеприимством там не пахло. Сейчас их поимеют во всех позах, даже в тех, которые не встретишь в Камасутре. За большим овальным столом для совещаний уже собрались все опера. Они с Марком вошли последними. Лиза потянулась к двери, чтобы закрыть, но Бор Бор остановил ее.

— Мы ждем еще одного человека, — сказал он спокойно и тихо.

Ничего себе! Бор Бор даже слишком спокоен. На его лице читалось смирение. Разве с таким лицом распекают отдел за ошибки? Лиза нашла взглядом Ника, который выглядел помятым. Похоже, целый день пил. Совесть вновь забеспокоилась внутри. Она ведь даже не позвонила другу, не спросила, как он. Лиза настолько увлеклась собственными демонами в прямом и переносном смысле, что позабыла о потере Ника.

— Кого ждем, Борис Борисыч? — простодушно поинтересовался Марк, усаживаясь рядом с Лизой и расслабленно закидывая ногу на ногу.

— Нового сотрудника.

Бор Бор устало опустился в кресло во главе стола. Он казался еще более уставшим, чем вчера утром. Видимо, не спал.

Лиза снова взглянула на Ника. Похоже, вот-вот откроется тот секрет, который он им не выдал. Ублюдок Кирилл — их будущий коллега. Вот счастье-то!

Через пару минут в коридоре послышались шаги, и тот самый Кирилл ступил в кабинет. Он осмотрел собравшихся и закрыл за собой дверь. Сегодня он напоминал офисного прыща еще больше, чем в прошлый раз. Серые брюки сменились черными, белая рубашка — белой рубашкой, часы остались теми же, как и очки. Как и надменная рожа.

— Приветствую, коллеги, — коротко бросил он, ни на кого конкретно не глядя.

— Знакомьтесь. Это Кирилл Алексеевич Воронцов. И с завтрашнего дня он — начальник Первого отдела, — как ни в чем ни бывало произнес Бор Бор. Сказал, а будто выстрелил из пушки, потому что Лиза, кажется, оглохла.