Смятение|Сон Джэ

𝒏𝒐𝒕𝒆𝒔:: Писала до трех утра эту главу( надеюсь не зря), пока время было - решила написать. Сразу говорю, не бомбите на одном моменте. Также, еще маленький спойлер и просто небольшое напоминание, как только вы читаете новых героев, или забыли, как они выглядят. Можете всегда открыть вкладку «characters». Там есть внешности персонажей, и одну из них, я пополню)). Приятного чтения, не забываем про активность! Спасибо!
Я создала тг канал - snumina. Всех буду ждать!

—
Утро ничем не отличалось от других дней. Вчерашний разговор оставлял что-то странное и непонятное внутри меня. С одной стороны хотелось понять, с какой целью вывел меня в компьютерный клуб. А с другой, он задал мне два вопроса. Но в них не было каких-либо намеков или же успешек. Это бли просто интересные вопросы.

Он задал третий вопрос. Но я решила ответить. Не была обязана, но ответила. Хотелось будто выплеснуть ему свой яд и показать, куда ведут его поступки. Стало ли мне легче? Нет.

Сегодня была пятница. Последний школьный день на этой неделе. Потом два выходных. Таких желанных. Но я знаю, что На Ки уже перевелась. Её больше со мной не будет. Но я лишилась не только приятного времясопровождения с ней, но также приобрела компанию. Компанию Ли Юны.

Мои пальцы перебирают кнопки, выводя целое предложение, которое уже переходит в сообщение. Это было сообщения для На Ки, она не отвечала вчера и я решила, что нужно ей опять написать.

«Ну, как там у тебя в новой школе? Если что, пиши сразу мне. Я рядом».

Погода была пасмурной, никакого солнца не было видно. Да и в интернете показывает, что солнца точно ожидать не стоит. Надев свою привычную школьную форму, отправилась в школу. Я не застала утром ни брата, ни маму. Да даже свой завтрак. Мама обычно его готовит, но сегодня решилась обойтись без этого. А я не так сильно голодна. Потерплю.

Я уже находилась на территорий школы. Наушники передавали приятную музыку, которая могла хоть как-то перебить собственные мысли. Понимаю Ши Ына. Не хочу идти по пути, где находится задний двор школы. Там может быть компания Ли Юны, постараюсь сократить наши встречи по минимому.

Как только подумала о компашке Ли Юны, как вижу Чен Сука, который стоит за углом школы и смотрит на меня выжидающе. Я тяжело вздыхаю и направляюсь туда к нему. По дороге вспоминаю, как не ответила на сообщения ещё вчера. Наверное, поэтому зовет. Но остальных отбросов не вижу.

Только он один.

Заворачивая за угол школы, где почти не было школьников. Стоит облокачиваясь на холодную стену. Курит также свою сигарету, а у меня ассоциаций не приятные. Как он заставил меня сделать затяжку этой сигареты. Держу дистанцию, как он начинает разговаривать.

— Почему на сообщения не отвечаешь? — вопрос сходу, весьма серьезный. Делая иногда затяжку и пропуская дым через меня. Атмосфера накаляется и становится уже не по себе рядом с ним. Быть рядом с ним одной — это дикость.

— Не увидела, — отвечаю сухо, показывая, что не желаю находиться с ним рядом. Вот бы, поскорее бы уйти отсюда. Тем более, скоро должен начаться урок.

— Впредь, замечай мои сообщения, если не хочешь встречаться лично. Хотя, второй вариант нравится мне больше, — он почти докуривает свою вонючую сигарету, но продолжает, задавая мне вопросы, — Как твои синяки? Зажили?

Он уже улыбается, в них уже привычная мне, жестокость. Я ничего не отвечаю ему, оглядываюсь по разным сторонам, пытаясь понять, видет ли нас кто-то. Ещё мне вопросов лишних не хватало, по поводу нашей с ним встречи.

— Почему ты тут один? Где твои отбросы? — не знаю, что на меня нашло, но резко из моих уст вырывается желочь. Но уже ему, не привычная. Обычно, я показывала ему глазами. И сейчас, конкретно в эту секунду, хотелось уколоть.

— Тебе лучше так не выражаться, вдруг Ли Юна услышит, — он меняется в лице, улыбка исчезает, а вместо неё появляется знак «тишины». Он подносит указательный палец ко рту, показывая, что нужно вести себя тише. Мне от этого блевать хочется.

— Надо будет, скажу ей это в личную. Это дело между нами. Но одного я понять не могу. Что тебе от меня надо? Раньше был в этой компашке, а теперь решил выделиться и встречаться со мной один на один? — мои слова резкие, в них нет ни капли воды, ни капли желания растягивать с ним моё время, которого уже, оставалось немало.

— Сегодня после школы. Мы все будем в сборе. А что насчет твоего вопроса, — он уже тушит свою сигарету об стену, выкидывает куда попало, даже не смотря. Отходит и приближается ко мне, потом огибает, задевая моё плечо и уходит. Но до этого, отвечает на мой вопрос, — Мне просто нравится делить с тобой время. Только в тех случаях, когда мы с тобой вдвоем. Делить тебя с Ли Юной, мне не нравится.

Остаюсь в полном шоке от услышенного, что не могу понять одного. Почему такие люди, как он — существуют. Я знаю, что он испытывает ко мне не ненависть. Просто пытается отомстить мне на отказ в его чувствах. Но такие больные люди, как Чен Сук, никогда привлекать не будут. Те, которые унижают, лапают и заставляют слабых людей принимать, что они никто. Хотя, это не так.

Я не завидую и глубоко сожалею его будующей жене. А я уже знаю, какие у них будут отношения. Выберет себе серую мышку, которая за себя заступиться не может, а потом будет избивать её и в конце, растопчит. Размажет, как соплю об стенку. Раздавит и заставит мараться об грязь.

Чен Сук никогда для меня не будет тем, к кому можно чувствовать больше, чем отвращение. И жалость. Такая чистая жалость к тому, что ещё одна душа загнила. Загнила и слилась с серой массой. Для меня страх, что в один день, я могу стать такой. Я буду молиться Всем Богам, чтобы этого не произошло.

Он уходит оставляя после себя горечь. Особенно это горечь ощущалась на языке. Она обычно чувствуется, когда не успеваешь сказать человеку что-то по справедливости, ужасное. Будто хочешь выплеснуть своё жало, укусить. Но он этого заслуживает. И когда у тебя не получается выразить свои чувства, остается эта горечь.

Быстрее иду к своему кабинету, прекрасно понимая, что опаздала. Но это не по моей вине, так просто получилось. Без На Ки класс кажется пустым и вовсе, безжизненным. Я по ней скучаю. Поэтому, не придумала ничего лучше, как поспать на уроках. Бывало будили, но это работало только на первые пять минут. И я снова зысыпала. Слышала отголоски того, как некоторые одноклассницы обсуждали олимпиаду. Неизвестную мне.

Выйдя из школы, я была сильно уставшей. Хотелось также заснуть под одеялкой, попивая теплый мамин чай и прослушивая голосовые На Ки. Но ни того, ни другого — получить сегодня, точно не судьба. Направляясь и почти дойдя до выхода, вижу мне очень знакомое лицо.

Там стояла девушка, которая была во всём черном. И на ней была точно такого же цвета, кепка, которая закрывала всё лицо. Я видела её. Да, именно она была в забегаловке в ту ночь и остаивла мне записку. Как только пазлы в моей голове сошлись, за ними последовались мысли, которые повторяли из этой записки.

«Папа скучает»

Именно она передала записку. И через буквально, секунду, как только она поняла, что я двинулась в её сторону.

Исчезла. Слилась с толпой, которая проходила мимо.

Пропала, словно её тут и не было. Слилась со всей атмосферой, будто ветер унёс её. Я резко моргаю, пытаясь понять, не привиделось ли это мне. Меня начинает это пугать, что эта девушка, как быстро появляется, так быстро и исчезает.

Слышу какой-то смех сзади. Громкий звук будто, бьет по барабанным перепонкам. Оборачиваюсь, как вижу недалеко компанию Ли Юны. Точно, Чен Сук же передавал, что сегодня я должна прийти. Меня эта девушка настолько вывела из мыслей, что я забыла всё. Да и лучше бы, не вспоминала и сразу же ушла. Конечно же, последствия были куда мучительней.

Они поджидали на заднем дворе, где обычно ученики не суются. Я направляюсь к ним, еле перетаскиваю свои ноги и уговаривая себя, что нужно это сделать. А потом, пойти домой и оправиться от этих ударов. Подойдя, всё было по классике. И я читала себе под нос, как мантру.

Лишь бы, в этот раз, всё не зашло слишком далеко.

— Сегодня у меня был плохой день, — Ли Юна стоит неподалеку, обнимая с Юн Джином. В руках у неё была зажигалка с которой она игралась, то зажигала, то выключала. Я чисто, рефлекторно напрягаюсь, готовясь к чему-то худшему. Мой взгляд направляется на эту зажигалку, которая издает характерный звук, — Не бойся. Это зажигалка Чен Сука. Но что он захочет сделать с ней, уже его решение.

Убираю взгляд моментально после её слов, смотря уже прямо в её глаза. Пытаясь отыскать там затаившую адекватность. Но там не видно и вряд-ли, она появится.

— Давайте быстрее. Не хочу тратить время на вас. Мне пора домой, — оглядываюсь по сторонам, стараясь не сконцетрироваться на том, чтобы не думать. Не думать, что будет ли болеть моё тело после ударов, которые они будут наносить, как крысы.

— Ты какая-то грубая стала в последнее время. Забыла о квитанций? — после этих слов по моему лицу проходится пощечина, которая потом отдается колоколом в уши. Место удара начинает ныть и краснеть, что я невольно зажимаю на несколько секунд. И уже после, убираю руку, смотря на неё.

Из-за резкого и непредвиденного удара, хотелось зарыдать там же, где я стою. Но я не могла. Не могу никому из них показать, что они добились своего. Что они добились моих мучений, слез и боли. Никому не могу. Нельзя.

Как всегда приподнимаю свой подбородок, показывая, что этот удар не принес мне никакой боли. Хотя организм давал другие сигналы, такие как ноющая боль на месте удара.

— У нас скоро олимпиада будет. Провали её и дай мне выделиться. А ещё, раз ты освободилась от своей подружки, то будешь идти с нами. Каждый раз после уроков, — её лицо уже выражает остраненность и безразличие. Она отдает зажигалку Чен Суку, что тот начинает закуривать.

Хотелось эту сигарету засунуть по самую глотку, прожигая слизистые.

— Ты серьезно? Ты настолько тупая, что без шантажа не можешь выиграть олимпиаду? — я не успеваю договорить эту фразу, как мне прилетает опять пощечина, но уже на другой части лица. Что-то во мне сегодня изменилось, я больше не могла закрывать свой рот, хотелось выплескивать свою ненависть до талого.

Все в компаний приятно удивились, не ожидая таких слов в сторону Ли Юны. Даже Чен Сук начал смеяться над этой ситуацией, чуть ли не давясь этой сигаретой. Юн Джин только поднял уголки губ, но боясь показывать свою полную улыбку при Ли Юне.

Ли Юна не оставляет долго без ответа. Просто резко говорит и быстро, будто боится, что сейчас не сдержится.

— Прижмите её к стене и вытворяйте чё хотите. Ха На, снимаешь? — обращается в конце к Ха Не, которая уже приготовила камеру. Через секунду Юн Джин резко сзади берет меня и заламывает руки. Прижимая к стене, удерживает, что я спокойно нахожусь в открытом доступе. Защищаться-то я не могу.

Уже не брыкаюсь, а на автомате напрягаю всё своё тело. Дабы, хоть как-то притупить боль, которая ожидает меня впереди. Чен Сук закуривает, делая последнюю тягу, а потом уже направляется ко мне. Знаю, что сейчас что-то будет мучительное и неожиданное.

— Я хочу кое-что попробывать, — он подходит ко мне, зловеща и выжидательно смотря на меня, что мне хочется вырваться наружу и ударить его. Ударить так, чтобы он понял, что вытворяет. Нанести ему такой удар, такой прием, что после такого не придет в себя.

Мне уже страшно, что он хочет сделать. Ведь, его сейчас предугадать нельзя. Обкурился и направился ко мне. Ха На снимает и попутно делает фотографий. Ли Юна выжидающе смотрит, ждет пока он начнет что-то вытворять.

Подойдя окончательно ко мне, оборачивается назад к камере Ха Ны, чтобы убедиться, что она снимает. И убедившись, что камера точно направлена на меня. Делает следующие вещи, от которых хотелось спрятаться и расплакаться в ту же секунду.

Он резко и без пощады сжимает мои щеки своей правой рукой, давит сильно, что они легка размыкаются под давлением. Я резко пискнула от неожиданности, секунда и сразу же мои губы встречают его губы. Резко и на секунду. Но этой секунды хватает, чтобы растоптать меня до невозможности. Прижать к грязи и сравнять её со мной.

Чен Сук поцеловал меня. Поцелуем, конечно же, назвать это тяжело. Но соприкосновение губ случилось. Он прижимает ещё, но тут уже я не медлю. Резко цепляюсь за его губы, кусая. Кусая до крови, что алая жидкость начинает сочиться с его губ. Спустя несколько секунд начинает материться, отходит от меня на несколько метров. И я чувствую, что хватка Юн Джина усиливается.

На заднем фоне были по-началу слышен смех, их общий смех, а потом удивление на их лицах.

На моей губе чувствую тоже жидкость, но это уже была кровь Чен Сука. От этого момента, когда я укусила его за губу, более менее становится приятно. Слезы понемногу начинают скапливаться в уголках глаз, не давая нормально развидеть обстановку. Моргаю быстро, стараясь смахнуть слезы. Слышу такие же маты, которые не прекращаются. Укусила я его прилично. Знаю, что сделала больно.

— Ты ахуела? — матерится уже на меня, более менее отходя от моего укуса. Протирает своей тыльной ладонью кровь, которую я ему оставила. А мне это картина нравится. Видеть, как ему больно.

Сейчас, я чувствовала унижение, которое не чувствовала ещё давно. Это был мой первый поцелуй, плевать что это было соприкосновения губ. Секундное. Но оно было. И от этого позора, я не смогу отмыться. Это чувство накатило с головы до ног, не давая нормально мыслить. Не давая нормально существовать. Я беру себя в руки, стараясь не разрыдаться там же.

— Не смей целовать меня. Не хочу мараться об дерьмо, — слезы скатываются по моим щекам, что я стараюсь изо всех сил, остановить их. Но получается, плохо. Во мне говорит неутолимая ярость и ненависть, которые уже некуда девать.

Я уже не узнаю Чен Сука. Он стал более яростнее, что после моих слов налетает на меня. Толкает Юн Джина подальше, что его хватку я уже не чувствую. Он налетает на меня, нанося безжалостные удары. Сначала по лицу, потом по животу и вообще по всему телу. Боль развивается по всему организму, что она будто, становится кровью, снабжая всё мое тело. В глазах темнеет, что я вижу только маленькие и размытые отрывки.

Открываю глаза. Ли Юна стоит и смеется, рядом с Ха Ной. Я уже валяюсь на холодной земле, скорчиваю своё тело пополам, напрягаюсь. Стараюсь, чтобы удары не были такие болючие. Прям, как в детстве. В ушах начинает звенеть, тело потрясывает, что я проваливаюсь в темноту. Желая, больше не просыпаться и не почувствовать эту боль снова.

Иногда, мой организм не справляется с накатившиемся стрессом, что я вырубаюсь. Конечно, это связано также с низким гемоглобином. Сначала темнеет, когда резко встаешь, а потом и вовсе, вырубаешься. Я не знаю, сколько проходит времени, как я просыпаюсь.

Размыкаю свои глаза, осматриваюсь. Первое, что вижу голубое небо, которое уже стало на несколько оттенков темнее. Голова ужасно болит, а тело мучительно ноет. Вся школьная одежда испачкана в грязи и следов от подошвы обуви. Рюкзак, который был откинут неподалеку от меня, беру в руки и ищу свой телефон. Взяв вижу время, уже почти шесть часов вечера. Уроки закончились в три часа дня, я не знаю сколько длились мои мучения, но вырубилась я надолго.

Встаю и стараюсь привести себя в порядок. Встряхиваю одежду, как вижу неподалеку чистую воду в бутылке. Беру её, осматриваюсь и вижу, как за другим углом наблюдает она. Опять эта девушка в черной кепке. Как только она увидела, что я её спалила, сразу же скрылась.

— Что тебе нужно? — начинаю орать от бессилия, что меня конкретно начинает раздражать. Раздражает то, что я не могу её поймать. Она, как ветер — неуловимая. Секунда и её опять нет, будто она здесь и вовсе не была.

Открываю бутылку, не пью, конечно же. Мало ли, что она могла помешать там. Крышка от бутылки летит в сторону, как я с помощью этой воды, смываю грязь со своих рук. Беру телефон в рук, открываю камеру и вижу, что у меня на губе застывшая кровь, которая уже стала на один оттенок темнее. Уже убираю телефон, и умываю своё лицо от этой крови. Смыв с себя кровь, также грязь и ещё с одежды, кладу эту бутылку в рюкзак. По пути выбрасываю эту бутылку.

Безумно хотелось спать, резкая усталость накатилась на меня. Не хотелось думать ни о каких-либо проблемах. Не об неуплаченной квитанций, не об переводе На Ки в другую школу, не об это девушки в черной кепке. Не хотелось думать ни о чем. Даже об этом недопоцелуе, что случилось несколько часов назад.

Хотелось также расплакаться, устроить истерику, разгромить всё, что окружало меня в этот момент. Ударить кого-то, выместить всю свою злость, которая копится уже не первый день. И поэтому, я направляюсь в это место. Не хотелось даже идти домой, хотелось пойти и погладить Маленького, выплеснуть и рассказать обо всех своих проблемах.

Поэтому, сразу же после школы, пошла в это место. Уже не так сильно стемнело, до полной темноты оставалось полтора часа. Я уже почти тут. Это развалившееся скамейка, в которой уже сгнили доски и держиться уже из последних сил. Но Маленького уже не было. Не успеваю даже сесть на эту скамейку, как мне приходит звонок.

Звонок от брата.

— Он здесь. Приходи в больницу, — его голос отстраненный. Можно было понять, что ничего хорошего ожидать не стоит. Я знаю, про кого Хён Так имеет ввиду. Но мне до последнего не хочется в это верить. В сообщений присылает адрес. Это была больница не подалеку от нас. Больница №13.

Я резко представила себе эту картину. Мама плачет. Брат в шоке и я... которая абсолютно не понимает, когда всё это дерьмо закончится с моей жизнью. Бегу со всех сил, хоть бок начинает болеть, как и всё моё тело. Но медлить нельзя, я волновалась только за маму и за Хён Така. А на него мне было плевать. Похуй.

Направляюсь к этой больнице. Захожу, надеваю на себя бахилы, в торопях. Спрашиваю на посту у медсестер, где находится моя семья. Они говорят палату, двигаюсь туда. Перебегаю ступеньки, что чуть-ли не спотыкаюсь. Легкие полыхают огнем, что я не могу нормально вздохнуть полной грудью. Вот, я уже тут. Стою у палаты.

Не захожу. Меня разделяет только одна дверь, которая изменит всю мою жизнь. Готова ли я к таким переменам? А жизнь не спрашивает, она дает и говорит тебе, справляться. Справлйся, даже если сил нет. Потому что, как и выбора тоже нет. Слышу, как стучит моё сердце, которое просто выпрыгнет, вокруг меня ходят множество людей, но они словно размытые, проходят туда сюда.

Трогаю рукой ручку двери, что она двигается вниз. И я открываю дверь, вижу, как сидит мама ко мне спиной. Брат, точно также стоит ко мне спиной. Но после того, как я захожу и раздаются мои шаги по всей палате. Они оборачиваются. У мамы зареванные глаза, а Хён Така они растерянные. Будто, он не понимает, что произошло и куда попал. Как же я прекрасно его понимаю.

Они ничего не говорят мня, просто отворачиваются обратно. Я выглядываю за их спины, как вижу...

Го Кен Вана.

Он лежал, обернутый во всё белое. Последний раз видела его лет десять назад, наверное. Появились более новые морщины, исхудал и черты лица стали более обвисшими. Его лицо было расслабленным, конечно же, он спал. Так ещё все моё детство, я никогда не видела черты лица расслабленными. Он был всегда хмурым и злым, брови его сужались к перегородке, давая понять, что лучше к нему не подходить.

Вокруг него было множество трубок и капельниц. Также были датчики, которые показывали его пульс, частота дыхательных движений и какое у него давление. Были также тумбочки, которые располагались по обе стороны от него.

Что я почувствовала в этот момент? Оказывается та ситуация с поцелуем Чен Сука, оказалось ещё не там унижением. Вот тут, прямо сейчас, меня растоптали, взяли нож и пырнули в самое сердце. Казалось, что я снова проснулась обратно в этот ужасе, в котором была всё своё детство. Я не плакала, не устраивала истерики, не злилась. Мне было всё равно.

Мне было похуй. Плевать на то, что сейчас, он лежит без сознания. Я не испытывала жалости, скорби и самого главного — сочувствия. Эти чувства мне были чужды. Мама то и дело смотрела на него так скорбно, будто он умирает. Хотя, если бы умер — всем было бы легче. Намного.

Он пропал несколько лет назад, повесив множество долгов на маму, что ей пришлось это всё выплачивать месяцами, работая на двух работах. Мы уже смирились с тем, что он мертв. Либо же умер где-то на переулках, либо же его убили. Но сейчас, увидеть его рядом с собой вот так, казалось чем-то невозможным. Будто, я находилась в дереализаций, которая заключила меня в свои объятия, не собираясь отпускать.

Моё громкое молчание, прерывает шаги, которые доносились в эту палату. Потом резко звук открывающиеся двери, что заставляет меня обернуться и я наблюдаю за тем, как заходит врач. Выглядел он статно, бейджик и идеально выглаженный халат. Он держал множественно бумажек, которые он активно листал. Видимо, пытался найти его медкарту. Медкарту Го Кен Вана.

Мама никак не реагирует на его присуствие, будто его нет. Брат поддерживает маму, кладя свою руку ей на плечо, сжимая крепко. Демонстрирует, что ему не всё равно. А меня выворачивает наружу, хочется просто облокотиться на плечо и заснуть. Заснуть, понимая, что сейчас тебе приснился кошмар. Но кошмар был тут, передо мною.

Я осторожно подхожу к врачу, дабы не нарушить эту тишину, в которой ветало напряжение. А врач уже опередил мой будущий вопрос, как уже отвечает на него:

— Его нашли полицейские в тяжелом состояний. Ещё бы два дня в отключке и мог бы умереть. У него алкоголизм, выраженный. Когда организм не справляется с такой дозировкой спиртного, он начинает отталкивать. Это в хорошем случае. А в его случае, организм не в состояний отталкивать алкоголь, что он начал поражать органы.

Его лицо хмурое, а потом уже более расслабленное. Я не чувствую ничего, как мама уже с уставшим видом просто покачивает головой, давая понять, что всё слышит. Врач уходит, говоря, что оставит нас наедине. Мы говорим вежливое и едва слышное «Спасибо». И он уходит, а после него ещё в воздухе витает непритяный запах спирта. Именно медицинского спирта.

Не проходит и секунды после ухода медработника, как я начинаю разговаривать с мамой. Она вся уставшая и было видно, как ей это все надоело. У неё уже хроническая усталость, которая мешает её существовать.

— Мама, идём домой.

Я не успеваю дергать маму за руку, чтобы она встала со стула, как заходит уже врач.

— Извиняюсь, забыл сказать. Лечение должно обойтись в полмиллиона вон. Единственные и ближайшие родственники — это вы, — он устало потирает переносицу, а позже копаясь в бумажках, говоря такую сумму.

— Мы не будем оплачивать его лечение. Пусть его страховка покрывает счета. Но мы в этом не учавствуем, — из моего рта вырывается машинально, что это звучит довольно грубо. У меня накипело и мне важно было сказать, что мы не будем ничего для него делать. Для меня — этот человек мертв. И умер тогда, когда пропал. Окончательно.

Беру запястье мамы, тяну её вверх, говоря, чтобы она встала. Она резко дергает свою руку, вырывая из моей. Я застываю, пытаясь понять, что сейчас творит мама. Она идет против меня и хочет оплатить счета? Не верю. Не хочу верить. Мама устало смотрит на одну точку. Даже не устала, а уже опустошенно, будто вся жизнь рухнуло. Она просто один раз махнула головой в отрицательном положений.

Давая понять, что точно никуда не уйдет.

Хён Так также стоит и смотрит вниз, ничего не комментируя. Просто стоит, уставший весь. И молчит. Ненавижу. Срывайся, говори гадости или же наоборот, но только не молчи, как сейчас.

— Вы что сговорились? Мама, ты хочешь остаться тут и оплатить ему лечение? — она также молчит, смотря в одну точку, как будто находится не в этом мире. Никакой реакций, никакого ответа.

Я знаю, что это молчание означает — согласие.

— Хён, скажи хоть ты ей, — он тоже ничего не говорит, просто кладет свою руку ей на плечо, сжимая. И я всё понимаю. Я уже не могу сдерживать слез, они идут беспрерывно, что сразу же смахиваю их. Оборачиваюсь назад и понимаю, что врач ушёл точно также быстро, как и пришел.

— Всё понятно, — единственные слова, которые я говорю им и ухожу. Ухожу, оставляя после себя недосказанную боль. Меня предали и я прекрасно понимала, ощущала. Но до конца пытаюсь внушить себе, что они отойдут и всё наладится. Хотя, так не работает.

Всё смазано, пелена перед глазами, что не могу развидеть что, где и как. Голова понемногу кружится, а в глазах начинает темнеть. Так темнеет, что приходится опираться на стены. Молюсь, чтобы не произошла паническая атака. Терплю свою боль до последнего, дабы не устроить истерику в больнице. Знаю, что за мной никто не прибежит. Не скажет, что не прав и не обнимет.

Ничего из этого не будет.

Не помню, как вышла из этой гребаной больницы. Направляюсь к своему месту. Слез уже нет, они будто испарились или же я их отложило до хорошего места, в котором так отчаянно нуждалась. Я уже тут, сажусь на эту скамейку и жду когда придет Маленький. Пока в это время ожидании, мне пришло уведомление, это был Чен Сук. Там была фотка, где наши губы соприкасаются.

Вот тут, я уже не выдерживаю. Начинаю плакать смотря на это фото, понимая, что я одна. Никому нельзя говорить и эту же боль, разделить не могу ни с кем. Слезы проходятся и скатываются солеными дорожками по щеке, оставляя свой след. Я быстро смахиваю, тело начинает дрожать. Сегодняшний день был таким сотрясающим, ужасным и самое главное — непредсказуемым. Я закрываю это фото, не желая даже отвечать ему.

Просто дальше плачу, пока глаза не начнут опухать и не станут красными. Потом слышу шаги, которые доносились из темноты. Пугаюсь. Но оттого, что это кто-то неизвестный, а того, что меня увидят в таком состояний. Не хочу, чтобы кто-то увидел меня такой униженной и заплаканной.

Резко встаю, не смотря на то, что всё расплывчато. Пытаюсь сориентироваться быстро. И ориентируюсь. Нахожу неподалеку огромное дерево, которое в ширину, как две меня. Прячусь за ней, стараясь даже не дышать и не выдать себя. Я бы смогла убежать, но этот кто-то уже здесь. Около этой скамейки. Я не вижу, кто это, не могу обернуться в полный раз. Слышу шаги, которые остановились, потом копошения.

Немного подсматриваю за происходящим, пытаясь понять, как мне действовать. И как же сбежать незаметно?

— Проголодался, да? — слышу очень знакомый голос, смотрю, а это Сон Джэ. Он аккуратно наклоняется на корточки и дает корм. Он кормил Маленького, тот любвеобильно начинает тереться об него, в знак благодарности. А Сон Джэ устоять не может и гладит в ответ.

Первое чувство — шок и оцепенение. Мне не верилось. Я не могу поверить своим глазам, что вижу сейчас и сегодня. Сон Джэ сейчас спокойно сидит и кормит Маленького. Встает и садится на эту скамейку, доставая сигарету и закуривая. В темноте не было так хорошо видно, но всё же, у меня хорошее зрение. И отголоски фонарей делали своё дело, что я могла хоть что-то развидеть.

Стараюсь лишний раз даже не дышать, дабы не спалиться. Но, честно признаюсь, это дало мне хоть какое-то настроение. Котенка покормить не смогла, после всего этого стресса. А он взял и покормил. Хоть какое-то доброе дело сделал, чего за это я могла бы поблагодарить. Но спалиться не могу, вся я зареванная, так и об нахождений меня в этом месте — тоже знать не должен.

— Ты бы знал, какой у меня сегодня был хуевый день, — он тушит одну сигарету и тут же, начинает закуривать вторую, затягивается и смотрит на котенка. Он только кушает с диким аппетитом, — Неужели, тебя никто не подкармливает?

Мне хотелось заорать, что я подкармливаю, по-крайне мере, стараюсь. Что это почти мой кот, что я запрещаю его трогать, потому что ревную. Но видя, эту картину, что-то во мне сжалось. Но я сразу же, откинула это чувство, ссылаясь, что все эти люди так делают.

Прекрасно осознавая, что единицы пройдут и не покормят маленького котенка.

Потому что всем плевать. Всем настолько плевать, что они готовы даже убивать животных, которые им ничего не сделали. И было больно от этого. Я не знала, что увижу Сон Джэ с такой стороны. Но это меня обрадовало, что хоть что-то сделал доброе по отношению к животным. От моих мыслей, меня перебивает снова его речь.

— Значит, я буду, — улыбается он. Но такую улыбку вижу впервые, без фальши, без усмешек и без наглости. Он докурив свою сигарету, обратно идет к котенку и гладит. Тот уже почти доел свою еду, жадно проглатывая куски.

Я наблюдаю за этой картиной, как что-то хрустнуло под моими ногами. Скорее всего, это была проклятая ветка, которая только добьет итак, ужаснейший день. Сон Джэ реагирует на это, я мысленно молюсь, чтобы он пришел сюда ко мне. Он оьращает на меня внимание, что я прячусь за дерево. Он делает шаг, услышала это по звуку, которая приближалась ко мне.

— Эй, кто там? — обращается он ко мне, что становится до одури стремно. Как резко мяукнул Маленький, что Сон Джэ разворачивается и смотрит в его сторону несколько секунд, это было бы идеально для того, чтобы убежать.

И я пользуюсь этим моментом. Спасибо большое Маленькому, что помог мне и выручил. Выручил тем, что привлек внимание Сон Джэ и отвлек своим мяуканьем. Резко убегаю в другую сторону, скрываясь за некоторые деревья, а потом уже выхожу на левую улицу, которую по началу даже не узнала. Всё было темно, только видела из далека фонарь, что освещал улицу, которую я должна была пройти.

Оглядываюсь назад, никого нет, Сон Джэ не пошел за мной. И слава Богу, мне не нужно, чтобы бы мы с ним пересеклись. Потому что, мы уже пересекались вчера и мне хватило. Ещё как. Выхожу на левую и непонятную улицу, вижу множество домов. Людей вообще нет, что мне вряд ли верится, правильно я вышла и живут ли вообще тут люди.

Слышу какие-то шаги, что были от меня не подалеку. Прячусь за темный угол, посматривая из-под него. Как же я устала прятаться. Смех и непонятный звуки, то ли бьют кого-то, то ли смеются над кем-то. Вижу, как из угла выходят двое парней, что выглядели очень знакомо.

Стоп. Где-то я их видела. Нужно вспомнить. Вспомнила.

Точно, я же видела их в Боулинге. В тот самый вечер, когда я пыталась сфоткать Сон Джэ. И даже один широкоглазый мне же и спалил. Спалил Сон Джэ. Вот же, идиоты. Оба. Всматриваюсь и жду тихо, пока они передут дорогу, пока я им не перешла дорогу. Я безумно устала, что глаза на хожу слипаются. Они останавливаются.

— Заметил, как Сон Джэ тише стал и так часто в Боулинге не появляется, — высокий парень закуривает, опираясь около стены. Другой, повторяет его же действия, закуривая. Черт, похоже они не скоро уйдут, — Или это связано с Бэк Джином, как думаешь?

— В любом случае, от Союза он не отвертится. Бэк Джин его так легко не отпустит, пока не получит Баку взамен. Но если Сон Джэ покинет, всё развалится. Тем более, он много знает. Живым, точно Союз не покинет, — широкий парень разговаривал нервно и постоянно оглядывался. Было видно, что их разговор никто не должен был услышать. Но я невольно стала свидетелем.

— Ты его переоцениваешь, Сон Мок. Он не такой сильный, каким является. Вот недавно его девка одна пырнула. Сильно, и после этого авторитет у него подорвался, — высокий парень ухмылялся его ответам, которого, как я поняла зовут Сон Мок.

Я напрягаюсь, вслушиваясь, как они говорят обо мне. Хоть и лично я с ними не разговаривала. Не могла уйти, ноги словно приросли к земле, отказываясь сдвинуться хоть на миллиметр.

— Это ты его недооцениваешь. Слышал, что он сделал с тем парнем? Сломал ему всё, что только можно. Он сейчас в коме. И это далеко не первый случай. Да его много раз пырнули, живучий, как собака, — они начинают спорить, но никто друг друга не перебивает. Слушают, а когда не соглашаются друг с другом, тяжело вздыхают.

Докуривают сигарету, и идут куда-то в темноту, сливаясь с ней. Я выдыхаю, не знаю насколько задержалась тут, но точно минут пятнадцать было. Иду тихонько, осматриваясь. Как-то ориентируюсь и попадаю на свою улицу. Мне нужно обдумвать весь разговор, который я услышала.

Я знаю, что Союз очень хотят к себе Баку. И я знаю, как На Бэк Джин этого безумно хочет. Но, что будет, если Бэк Джин добьется своего? Что будет с Сон Джэ? А с Баку... что с ним будет? Я точно знаю, что ничего хорошего ожидать не стоит. А этот услышанный разговор, стал очередным доказательством моего мнения на счёт всей этой ситуаций.

В голову лезла эта сцена в Больнице. Где была мама, брат и он. Го Кен Ван. Ничего в моей голове не укладывалось, всё это выходит из-под моего контроля, что я начинаю чувствовать себя ничтожно. Я должна всё контролировать.

Подходя, к своим воротам, ветер начинает жестко дуть, развивая мои волосы на ветру. Я была вся грязная, одежда прилипла к телу, я вся вспотела. Волосы были взъерошены, рюкзак еле держался на моем плече. Как всегда, уже по традиции лежала эта конфета, к которой мои глаза уже привыкли видеть их. Подбираю, ккладу в рюкзак и ухожу домой.

Машинально кладу эту конфету, занося к себе её домой. По привычке.

Зайдя домой, больше не было того спокойствия и защищенности, как раньше. Допустим, как вчера. Ничего от этого не осталось, с тех пор как появился Го Кен Ван. Мне хотелось выть от этой ситуаций, отрубиться и больше никогда не просыпаться.

В доме тихо, пусто и уже теперь, мрачно. Скидываю рюкзак в рандомный угол, и бегу в ванную. А в первую очередь, иду мыть зубы. Не знаю, сколько помыла свои зубы, раз семь точно. Десна начинают неприятно кровоточить, весь рот становится чувствительным, что я едва могу закрыть его. Начинаю чувствовать к себе отвращение, ненависть и одно — непонимание, что делать дальше.

Слезы уже не могут идти, глаза опухли ужасно за эти часы. Они красные, словно с них будто стекало кровь, непрерывно. Тру свои губы, стараясь оттереть это прикосновения. Зная, что никогда не смогу отмыться. Всё это, зашло слишком далеко. В большую и огромную задницу, не понимая, как из неё выбираться.

В голове эхом звучало «Я в дерьме».

Причем, в самой её сердцевине.

Мне казалось, что все меня предали. Будто сговорились. Спустя столько множество дерьма, они всё равно хавают это. Прощают и подают две руки, хотя Кен Ван не заслужил не одной. Я об этом понимала, а они нет. Они предпочитали надевать на себя розовые очки и делать вид, что разбитое стекло не вбивается им больно внутрь. Нужно же улыбаться.

Что они и сделали.

Выйдя из ванны, направляюсь к себе в комнату. Желудок болезненно ноет, что не могу даже двинуться. А кусок еды ощущается как лезвие, что станет поперек горлу. Больно разрезая его. И аппетита нету, а он должен быть после всего, что случилось за весь день. Если бы мне дали пистолет, я бы направила его к голове и сделала одно движение. Выстрелила прямо в голову. Без секундного раздумия.

Глаза уже окончательно слипаются, что я начинаю вырубаться. Надеваю легкую футболку и вваливаюсь в кровать, чувствуя такую усталость, что не могу двинуть ни одним пальцем.

***

Что-то начинает пульсировать рядом с моим ухом, что не с первого раза, просыпаюсь. Размыкаю свои глаза, что они начинают неприятно жечь. Чувствую сухость в глазах, будто весь песок засыпали мне туда. Голова безумно болит. Кто-то мне звонит. Знаю, что уже раннее утро. Я нащупываю телефон, который был не подалеку от моей головы.

— Сегодня ты выходишь на смену, Со Ён, вместо мамы. Мы сегодня с ней будем весь день в больнице, — его голос строгий, это был брат. Он без какого-либо сожаления и без вопросов, сбрасывает. Я хочу возразить и наорать на него, как он сбрасывает.

Из моих уст вырывается болезненный стон, что мне хочется бросить свой телефон в стену. У меня сегодня был выходной и теперь, я должна потратить его на него? На Го Кен Вана? Если это сон, то разбудите меня пожалуйста.

Никого не было дома, как и ожидалось. Уверена, что они сидят и моляться за него, чтобы он проснулся. А мне хочется истерически засмеяться, на эту ситуацию. То есть человек был алкоголиком, пропал на несколько лет, оставив долги за собой. А потом, резко появляется. Будто и не пропадал вовсе. Со мной это не работает.

Уже было девять часов, открывается забегаловка в десять часов. Резко вскакиваю, не смотря на боль по всему телу и направляюсь туда. Через сорок минут, я уже была на месте. Глаза еле размыкаю, стараясь не сжечь эту курицу. Клиентов было мало, хотя час пик начинается обычно с вечера. Или же с обеда, но это крайне редко.

Открываю переписку с На Ки, она ответила очень кратко. Но я понимаю почему так, сейчас у неё перевод и огромный стресс, что она сейчас со своей мамой двадцать четыре на семь. И я её прекрасно понимаю, будет время — мы обязательно встретимся и поговорим.

Так вот насчет этого сообщения. Она сказала, что пойдет в школу только с понедельника, сегодня суббота. А по поводу вчерашнего, она только документы подавала. Я безумно волновалась насчет её перевода, в новую школу и в новую компанию.

Наступает вечер, я была уставшей, не дали мне выспаться сегодня. Мама не звонила, как и брат. А я с ними разговаривать и не хочу, особо. Вообще не звонили, даже маленького сообщения не было. Но и ладно. Была на кухне, а вот теперь иду на кассу. Там была маленькая компания из четырех людей, я поднимаю свою голову и вижу...

Её. Опять.

Она также сидит, как и в тот вечер. В телефоне и вся в чёрном. Не понимаю, почему я начинаю встречать её больше, чем нужно. И вообще, что ей от меня надо. Я говорю клиентам, чтобы они подождали, хочу выйти к ней и начать разбираться. Подойти к ней и спросить, кто она и почему появляется в моей жизни.

Почувствовав, что я хочу к ней подойти и резко выходит, скрываясь. Эти подростки только начинают говорить свои заказы, замедляя мои действия. Не успеваю выйти из этой кассы и обойти клиентов, как их нет. Приняв заказ этих подростков, направляюсь к этоу столику, за которой сидела эта девушка.

На этом столе, опять лежала бумажка, которая была сложена вдвое. Разворачиваю её и читаю буквы, которые она написала на нём. Читаю и остаюсь в полном непониманий. А там было написано, аккуратными буквами.

«Папа скоро проснется».