Глава 20. Майк
Когда Бэтт выходит из ванной я уже занимаюсь приготовлением гранатового глинтвейна.
Смотрю на неё и улыбаюсь. Она такая очаровательная и милая, заделывает волосы в небрежный пучок. Её очень удивило наличие в моём доме фена, но и безусловно очень обрадовало. Вижу, как она краснеет при виде меня и не могу сдержать улыбку.
-Глинтвейн почти готов, -объявляю я, чтобы отогнать мысли о том, как она сексуальна в моей пижаме. – Слушай, а тебе идёт.
Она улыбается и залезает на стул с ногами, подгибая их под себя. Вижу, как она сейчас спокойна, будто тяжкий груз упал с её хрупких плеч.
-Давай я помогу тебе, - вдруг встрепенулась она, будто вспомнив, что нужно сделать что-то срочное.
Увидев продукты на барной стойке, Бэтт начинает заниматься приготовлением ужина. Я как раз заканчиваю с глинтвейном и спешу помочь ей, начинаю нарезать рыбу, пока она ставит вариться рис.
-Я не умею пользоваться твоей плитой, - улыбаясь поворачивается она ко мне.
-Сейчас, - я поднимаюсь и спешу включить варочную поверхность, которую тоже освоил не сразу. –Я тоже не сразу понял, как она работает, - заверяю я, избавляя Бэтт от неловкости.
-Расскажи мне о своём детстве? – просит Бэтт, и я немного задумываюсь.
-Детство, как детство, – пожимаю я плечами и вижу, что ответ её не удовлетворил. – Своих родных родителей я не помню. Наоми говорила, что меня привезли в приют, когда мне было четыре. Некоторые дети помнят что-то и с более раннего возраста, но увы, не я. Я бы хотел помнить, но видимо пережил сильный стресс и похоже первое моё воспоминание, как я оказался в детском доме, один, без родителей и друзей. Сначала я ни с кем не хотел говорить, но потом Наоми стала мне близка, мы проводили много времени вместе, и я стал считать её своим другом и до сих пор считаю. Её я называю своей второй мамой. По велению судьбы у меня их было целых три и все замечательные. Когда мне было шесть в приют пришла пара, женщина была очень доброй и внимательной, а вот мужчина сперва показался мне очень сдержанным. В итоге эта пара меня усыновила. Я переехал в их прекрасный дом и пошёл в частную школу.
Бэтт так внимательно слушает мой рассказ, а я всё не могу отвести от неё взгляд. Я встал и, налив гранатовый глинтвейн, заботливо поставил его перед ней. Она благодарно смотрит на меня, а я целую её в макушку и снова сажусь, напротив.
-А что было дальше? – с глазами полными интереса спрашивает она.
-А дальше я рос, занимался бальными танцами, как хотела мама, борьбой, как хотел папа и даже научился играть на гитаре.
-А гитара, это был твой выбор?
-Да. – я указал на стену в гостиной, на которой аккуратно висела гитара. – Я и сейчас иногда играю, но крайне редко.
-Ого! – воскликнула Бэтт и мне показалось даже подпрыгнула от восторга. – Сыграй мне!
-Ну, я давно не играл, если честно. Может в другой раз?
-Нет уж, а вдруг я пойду домой и меня съест бездомная собака!? Или может быть я споткнусь, упаду, отключусь и замёрзну в сугробе, как это порой случается с бездомными!?
Я смеюсь на то, с каким серьёзно-шутливым лицом она это произнесла.
-Бэтт, ты ведь не думаешь, что бездомные умирают в сугробах от того, что они спотыкаются и отключаются от удара о снег!?
Она начинает смеяться, понимая всю абсурдность сказанного.
-Не заставляй меня применять крайние меры, - с улыбкой говорит она.
-О Боже, ты что же накинешься и защекочешь меня, пока я не сдамся!? – начинаю отшучиваться я.
-Ну пожалуйста! – Бэтт кладёт свою маленькую нежную руку поверх моей и слегка сжимает мои пальцы. Я не могу устоять.
-Ну как тебе откажешь, - нежно улыбаюсь я и иду за гитарой.