Глава III. Первое спасение
За окном решетка и темень. Светит уличный фонарь, отдавая желтым цветом. В кабинете участкового тихо тикают часы. Слышен звук пишущей по листу ручки на потрескавшемся от времени столе из древесно-стружечной плиты.
Голова гудит. Клонит в сон, перед глазами всё плывёт. Но нужно терпеть, ведь отпустят меня не скоро. Никогда не любила скучное административное право, и не зря. Теперь за административное правонарушение Адам собирается подать на меня в суд.
— Ох, ну и подкинули Вы мне, на ночь глядя, работки, — вздохнул участковый, по ощущениям, сидя уже час над бумагами.
Я шмыгнула носом, уже окончательно успокоившись и придя в себя.
— Простите. На эмоциях вышло.
— Это Вы не передо мной должны извиняться, а перед тем парнем, которому Вы окно разбили.
— Да сейчас! Это он должен передо мной на коленях извинятся! — вспылила я, бросив на мужчину грубый взгляд.
Еще чего? Я его задушить готова собственными руками, превратить его жизнь в фильм ужасов. Жаль, что закон не на моей стороне. Будь моя воля, я бы их обоих уничтожила.
— Так, давайте успокоимся. А то Вы еще и мне окно разобьёте.
Я сдержала нервную улыбку. Еще не хватало, чтобы я перед Адамом извинялась. Кто у кого должен прощения просить?
— Я обычно не такая. Не знаю, что на меня нашло.
Хоть это были и мои слова, но я сама в этом не была уверена. Действительно ли я не такая?
— Ну, знаете, пьяные люди еще не такое могут натворить, — проговорил участковый, не отрываясь от бумаги.
— Да, это так. Но я ведь немного выпила. Да и не все пьяные люди такие. Иногда они самые искренние и добрые.
— Но Вас, видимо, это обошло стороной, — выпалив, он замолчал и резко посмотрел на меня, осознав, что сболтнул лишнего. — Простите, я не то имел ввиду.
— Вы правы. Я поступила необдуманно.
В ответ он слабо улыбнулся и продолжил что-то писать. В детстве я думала, что работа полицейских интересная и разнообразная: погони, перестрелки, убийства и всё в этом роде. Только поступив на юридический поняла, что это далеко не так. Сколько бумаг, сколько документов, протоколы, жалобы, нескончаемое количество писанины. И если это происходит в местах, где важна физическая деятельность, то боюсь представить, что творится в канцелярии судов, где этой писанины вдвое, а то и втрое больше. В таком количестве бумаг потеряться легко. Но я знала куда шла, и жалеть уже поздно. В конце концов, криминальное право достаточно интересное.
Понадобился номер моей мамы. Тут я поняла, что потеряла телефон. Вот почему у меня было ощущение, что я что-то потеряла.
— Я помню только номер близкой подруги. Мама часто номера меняла, поэтому не запомнила.
Воспоминания о причине частой смены номеров у меня достаточно размытые. Но я точно помню, что это из-за моего отца. Видимо, как я догадалась сама, он ее доставал, и она хотела избавится от него. Но причину их развода я так и не знаю, а мама сменяла тему каждый раз, когда я пыталась у нее это выяснить. Уже в более старшем возрасте, после моих семнадцати лет, я забросила это дело, и перестала ее расспрашивать. Интересно, конечно же, но она точно не расскажет.
— Давайте, — устало выдохнул участковый.
Через 20 минут Лиза и Ника уже были в участке. Они настолько пьяные, что лучше бы не приезжали вовсе. Зная их, они могут весь участок разнести, чтобы меня выпустили. Еще и зачем-то притащили с собой тех двух мужчин.
Закрыв лицо рукой, и опираясь на стол, я так сидела пару минут. Дверь распахнулась.
— Каролиночка, д-дорогая! — пьяная Ника ввалилась в кабинет и бросилась меня обнимать. От неё несло алкоголем вперемешку с её цветочными духами.
Участковому пришлось повысить голос:
— Уважаемая, прошу, покиньте кабинет!
— Ни за что! Я выйду только с моей любимой Кало... Кола... Ка-рро-ли-ной!
— Ника, дорогая, всё хорошо. Ты можешь идти, — поглаживая ее по волосам, проговорила я.
Мы с участковым стали выпроваживать ее. Приложив немалые усилия, нам это удалось, вопреки всем её настояниям остаться. В какой-то момент, когда мы уже оказались в дверном проёме, она выдала пьяным шёпотом:
— Участковый... ээ... Максим Юрьевич, давайте договоримся? — и случайно подмигнула ему обеими глазами, в попытке соблазнить.
— Филатова, Вы сейчас на пятнадцать суток договоритесь.
— Ну и пошёл ты!
Тут же она сама выскочила с кабинета, поняв, что сказала это полицейскому. Тот в ответ лишь тяжело вздохнул. Бедолага, весь день и так на работе торчал, а тут еще мы посреди ночи заявились со своим окном. Это всё Адам виноват – пожаловался в полицию. Ещё и в суд подать хочет, псих.
Я вернулась в прежнее положение. Как вдруг из коридора раздался крик Ники:
— Вы не знаете, с кем связались! За ней сейчас такие люди приедут и вам всем жо... — остаток слова остался незаконченным. Видимо, её заткнула более трезвая Лиза.
— О боже, — прошептала я, не отнимая руки от лица.
— Цирк какой-то, — выпалив, участковый сел в кресло.
Волна паники от происходящего накатила, и резко бросило в жар.
— Мне дышать трудно.
Резко участковый поднялся и открыл окно, с которого тут же ворвался свежий поток морозного воздуха.
— Воды?
— Да, если можно. Многовато эмоций за одну ночь.
Пока я пила воду, из улицы, прямо напротив окна послышался звук резко затормозивших колес и свет ярких фар попал в глаза.
— А это что за гонщик у нас там?
Участковый подошел к окну. Его лицо резко сменилось, став более напряженным. Не проронив ни слова, он быстро вышел с кабинета.
Следуя интересу, кто же там мог так напугать участкового, я выглянула в окно, но в полной темноте человека, который шел от машины, видно не было. Какая-то важная персона? Начальство начальства? Видно только машину. На таких джипах обычно разъезжают только всякие важные шишки. Мечтаю, что у меня будет когда-нибудь такая, но суровая реальность даёт жесткую пощечину, и говорит: "Очнись, глупая".
Спустя пару минут участковый вошел в кабинет. Выражение его лица было растерянным и одновременно недовольным. Явно не рад гостю, что заявился в участок посреди ночи.
— Собирайтесь. У входа ждет машина, — проходя к столу, бросил он.
— Что?
Что это значит? Куда меня отвезут? Это из-за окна? Да я лучше новое куплю. В крайнем случае, сделаю сама.
— Вас отвезут домой к Вашим родителям. Одевайтесь.
— И все? А штраф? Суд?
— Не беспокойтесь, во всем уже разобрались. Езжайте домой, отдыхайте.
— А... машина? — с недоверием снова спросила я.
— Я же говорю, не беспокойтесь. Идите уже, — выпалив, он устало указал рукой в сторону двери.
— Ладно...
Одеваясь, я взглянула в открытое окно. Той самой машины уже не было. Так же не было и Ники с Лизой. Но почему меня отпустили? Да и к тому же предложили отвезти.
— Почему её отпустили?! Она еще мне за окно должна заплатить! — кричал, преграждая мне путь в коридоре Адам.
— Парень, угомонись. Пошли в кабинет, поговорим. Живо, — шикнул сквозь зубы второй полицейский.
— Мы еще поговорим, — злобно прошипел бывший парень, глядя на меня.
От растерянности я и не успела среагировать. Даже и не знала, что делать, и какая именно реакция от меня должна последовать. Сзади в этот же момент подошёл участковый.
— Не бойтесь, Вам он ничего не сделает.
В ответ я слабо улыбнулась и вышла с помещения. У входа стоял черный седан, стоимостью, наверное, как две меня. Богато.
Водитель вышел с него, открыл мне дверь, и я села в черный кожаный салон на заднее сиденье. Запах такой, будто она совсем новая. Нет даже иконки, которую обычно вешают после освящения машины. Вместо нее стеклянная колбочка с жидким ароматизатором.
Легонько захлопнув дверь, водитель сел на свое место за рулем. Когда уже тронулись, я решила уточнить:
— А Вы знаете куда ехать?
Тот лишь молча кивнул. Ехать пришлось минут 20, и я погрузилась в свои мысли.
С чего вдруг меня решили отпустить? Думаю, полиция не стала бы мне вредить. Хотя, кто их знает? Да еще и вызвались отвезти меня до дома на такой машине. Здесь явный подвох. Не может мне так везти. Я ведь не героиня какого-нибудь сериала. Не настолько удачливая женщина, проблемы которой решаются одним щелчком пальцев, или появлением какого-нибудь крутого дяди.
— Уважаемая, приехали, — выдернул меня из моих раздумий водитель с иностранным, еле заметным акцентом, стоя у открытой двери автомобиля, в ожидании, когда я соизволю выйти.
— А, точно. Извините.
Я в спешке выскочила с машины, чтобы он не ждал еще дольше. Поездка была настолько приятной и мягкой, что я и не заметила, как мы доехали до дома моей мамы.
— Спасибо Вам.
Он снова лишь молча кивнул, обозначая своим жестом что-то вроде "Пожалуйста". Затем резко обернулся к двери переднего пассажирского сиденья, достал что-то из бардачка и протянул мне.
— Вот, Вы забыли.
Забрав свой телефон, я осмотрела его и положила в сумочку.
— Ой, точно. Откуда он у Вас?
— Босс попросил Вам его отдать.
— Босс? Кто это?
Но ответа не последовало, и я поняла, что спрашивать еще раз бесполезно. Поблагодарив его, я ушла домой. Родной подъезд с облезшей голубой краской в нижней половине стен, окурки на каждом шагу, пятый этаж, квартира слева под номером 144. Резкий прилив ностальгии на мгновенье закружила голову.
Я постаралась тихо войти в квартиру мамы. Бесшумно сняла обувь, на носочках прошла по коридору. Но это было зря, поскольку она уже не спала. Женщина под сорок лет, ниже меня ростом на пару сантиметров, с крашеными в блондинистый цвет волосами уже ждала меня у входной двери. По её взгляду я поняла – она знает, откуда я приехала.
— Привет.
Я попыталась улыбнуться, и от накопившихся нервов у меня это вышло вполне естественно. Защитная реакция сделала все за меня.
— Ну и? Я слушаю. Рассказывай, — потребовала мама, сложив руки на груди. Под ее суровым взглядом я слегка стушевалась.
— А что рассказывать? Я на эмоциях... — не договорила я, поскольку она прервала меня на полуслове.
— Опять на эмоциях! Кора, у тебя всё на эмоциях: вещи собрала на эмоциях, Михаилу по морде дала на эмоциях, со всей семьей поругалась на эмоциях, уехала на эмоциях, в полицию попала на эмоциях! Снова всё повторяется? Ты таблетки пьешь?
— Да...
После слов мамы я снова ощутила себя самым слабым и ничтожным человеком. Почувствовала отвращение к себе. Я не могу даже с собственными эмоциями справиться. Порой они затуманивают мой разум, и я не могу ничего с собой поделать, как это было в ситуации с отчимом. На меня что-то нашло во время ссоры. Я влепила ему по лицу. Умудрилась оставить синяк. Упав, он ударился рёбрами, отчего те чуть не сломались. Мама тогда очень испугалась. Я умудрилась напугать всех, и мужика вдвое больше меня в том числе.
Порой меня накрывает волной от обиды и несправедливости, которая вечно происходит со мной. Но если другие - сильные духом и эмоционально женщины справляются со всем и могут это перенести, да еще и при этом, не теряя свои честь и достоинство, - то я зачастую опускаю руки. Точнее, по моим воспоминаниям сейчас выходит именно так.
А если и стараюсь что-то изменить, то ощущается это так, будто я тону в океане, но пытаюсь выплыть на воздух, при этом не умея плавать. В итоге барахтаюсь в этом океане и ничего не могу сделать, выходит только хуже, и тем быстрее я начинаю тонуть. А я не смогла всего лишь побороть свои эмоции. Я слишком импульсивная. Заложница своих эмоций.
— Мам, я это сделала не просто так. Я никогда первая никого не трогаю, — виновато опустив голову, пробормотала я.
— Да-да, конечно. Совсем никогда. Что ты сделала?
Видимо, она знает, что я была в участке, но не знает за что. Не хочется снова это вспоминать. От допросов в участке и однотипных ответов уже тошнит. Но придется.
— Я разбила окно Адаму, — дрожащим голосом проговорила я.
Глаза мамы округлились. Она тут же, повысив голос, выдала:
— Зачем?!
Я уже не выдержала и в рыданиях пересказала ей события этой ночи. Сначала слова давались трудно, но потом стало легче. С каждым словом боль понемногу отпускала. Мне действительно нужно было выговорится.
— Козел. А я тебе говорила: Кора, не верь ему! Бросай его! Ну и видишь, к чему это привело? — обнимая меня, сказала мама. Хоть она и злится на меня, но не поддержать не может. Она всегда меня поддерживает, даже если я виновата и обижается на меня. Сначала, конечно же, отчитает и укажет на ошибки. Но не оставит в беде одну.
— Ладно, — поглаживая меня по голове, продолжила она, — иди ложись спать. Я тебе в зале расстелила. Завтра поговорим.
— Хорошо.
Удивительно, но уснула я тут же, как только моя голова коснулась подушки. Всю ночь меня мучили ужасные сны, прокручивая все произошедшие события.