Глава 4
«Настоящее время»
В полумраке кабинета слышится мерное тиканье напольных часов — единственный звук, нарушающий гнетущую тишину. За массивным столом из чёрного дерева сидит мужчина, его темные глаза прищурены от сосредоточенности. Он внимательно изучает шахматную доску, его пальцы умело передвигают фигуры, а мысли заняты разработкой стратегии и планированием следующего хода.
Мерцающий огонь в камине отбрасывает тени на его черты. Резкие линии и углы лица, словно высеченные из мрамора, выдают в нём человека, привыкшего к власти и не знающего компромиссов. Чёрные волосы слегка взъерошены и падают на высокий лоб, придавая образу небрежную элегантность.
Внезапно тяжёлая дубовая дверь с громким скрипом отворилась, и в комнату шагнул высокий пожилой мужчина. Его шаги едва слышны на мягком ковре, покрывающем пол.
Мужчина был одет в строгий чёрный костюм с элегантными серебряными запонками. Его белая рубашка с аккуратным воротником и чёрный галстук придавали серьёзный и деловой вид. Седые, коротко подстриженные волосы обрамляли лицо, на котором читались усталость и сосредоточенность. Длинные, едва заметные морщины пересекали лоб, а в глазах, скрытых за очками, читалась глубокая задумчивость.
— Господин, прошу прощения за столь внезапное вторжение, но у меня срочные и важные новости, которые не могут ждать.
Он стоял у края стола. Его высокая фигура выделялась на фоне массивной мебели, придавая ему ещё большую внушительность. Мужчина, погруженный в шахматы, резко поднял голову. Его глаза вспыхнули раздражением из-за внезапного вторжения. Но затем он прищурился и холодно посмотрел на вошедшего.
Откинувшись на спинку кресла, он замер, не сводя проницательного взгляда с мужчины. Его пальцы всё ещё лежали на шахматной доске.
— Что? — спросил он низким, угрожающим голосом, который эхом разнёсся по кабинету. — Думаю, у тебя есть серьёзная причина, раз ты прервал мою партию, Тревор.
Тревор с трудом сглотнул, его кадык дернулся, когда он мрачно посмотрел начальнику в глаза.
— Да, господин, — ответил он низким и торопливым голосом. —Мистер Рэй согласился с вашими требованиями и готов к встрече завтра утром в 9 часов.
Мужчина, сидящий за шахматной доской, издал хриплый, странный смешок.
Сначала это был едва уловимый кашель, но вскоре он перерос в глубокий, нарастающий хохот. В этом смехе не было ни веселья, ни радости, только мрачное, пугающее безумие. Он звучал так, будто исходил из самых тёмных уголков его разума, где таились невыразимые страхи и отчаяние.
Этот смех был холоден и пронизывал до костей, вызывая леденящий ужас и первобытный страх. Внезапно, так же резко, как и начал, он оборвал свой смех.
— Значит, согласился, да? — переспросил мужчина, сверля помощника взглядом.
Несмотря на то, что Тревор был вдвое старше, он испытывал страх перед своим начальником и мог лишь робко кивнуть в ответ.
Мужчина махнул рукой и постучал пальцами по шахматной доске, говоря: — Ты свободен.
Тревор, не желая больше оставаться в кабинете, стремительно покинул его.
— Тристан оценил мои силы и решил заключить сделку, — произнес мужчина, глядя на шахматную доску. В его голосе звучало напряжение. — Жаль только, что ты всегда ошибаешься. В отличие от меня. Шах, Тристан. Победа близка, — сказал он холодно, с блеском в глазах.
Он сделал последний ход с такой сосредоточенностью и уверенностью, что казалось, будто он не просто играл в шахматы, а управлял судьбами. Его рука, как механизм, двигалась с безупречной точностью. В воздухе повисла тишина, а затем последовал резкий и решительный взмах, словно он стряхивал с себя остатки игры. Все фигуры, словно по невидимой команде, соскользнули с доски и разлетелись по комнате.
Доска, некогда служившая ареной для интеллектуального сражения, теперь лежала в обломках, её клетчатое поле было нарушено. На его лице появилась жестокая улыбка, холодная и безжалостная, как лезвие ножа. Эта улыбка была ему хорошо знакома — она всегда сопровождала его после убийства. В её глубине таились тени, напоминающие о крови, пролитой на его пути ради поставленной цели.
Он не испытывал ни сожаления, ни угрызений совести. Его взгляд, пустой и холодный, был устремлён вдаль, как будто он уже видел что-то за пределами этой комнаты, за пределами этой игры. В этот момент он был воплощением силы и неизбежности, и никто не мог остановить его.
«Утро следующего дня»
В льдисто-голубых глазах Амели можно заметить едва сдерживаемый восторг, когда она смотрит в окно на туманный пейзаж. Густой и клубящийся туман скрывает от её взора мир за пределами их семейного дома, но даже он не может погасить её энтузиазм. Она не могла уснуть всю ночь, предвкушая, как завтра наконец-то ощутит вкус свободы.
Её рыжие волосы, достигающие бёдер, слегка развеваются на прохладном ветру, который проникает в приоткрытое окно. Девушка наклоняется вперёд, почти прижавшись носом к стеклу, и пытается разглядеть далёкие очертания и формы, скрытые за серой пеленой. Где-то там, далеко за лесом и туманом, её с нетерпением ждёт город с его высокими зданиями и оживлёнными улицами.
Тонкие пальцы девушки, словно в такт музыке, звучащей в её голове, постукивают по подоконнику, выдавая её нетерпение и радостное ожидание завтрашнего дня.
Внезапно ощутив покалывание на затылке, девушка отворачивается от окна, и на её лице мелькает растерянность. Окинув взглядом пустую комнату, она слегка хмурится, размышляя о том, кто мог наблюдать за ней в этот момент. Списав всё на игру воображения, она вновь поворачивается к окну и, не отрываясь, смотрит на клубящийся туман за окном.
Она нервно облизывает нижнюю губу и прикусывает её, словно пытаясь удержать рвущиеся наружу слова. «Уже завтра», — шепчет она, и в этом шёпоте звучит не только надежда, но и лёгкая дрожь предвкушения.
Когда она смотрит в окно, её взгляд останавливается на тёмном силуэте, который возвышается среди деревьев прямо под её окном. Она наклоняется ближе к окну, и её дыхание оставило конденсат на стекле.
Её глаза замечают высокого широкоплечего мужчину, полностью облачённого в чёрное. Его очертания размываются в густом влажном воздухе. Расстояние и туман скрывают его черты, но даже в тусклом свете она ощущает, как от незнакомца исходит странная притягательная энергия.
Она заворожённо наблюдает, как он подносит руку к
губам, и огонёк сигареты на мгновение освещает его точёную челюсть.
— Ами! — вскрикнул знакомый голос за спиной.
Девушка вздрогнула от неожиданности, когда в комнату вошёл её друг Филипп. Она бросилась к нему, протягивая руки, и попыталась выпроводить его за дверь, но он, казалось, не разделял её беспокойства. Он запрокинул голову и рассмеялся глубоким, раскатистым смехом, легко отстраняясь от её слабой попытки укрыть его присутствие. Звук его смеха эхом разнёсся по комнате, резко контрастируя с напряжённой атмосферой, которую пыталась создать девушка.
— Тише, Лип! — шептала она, пытаясь прикрыть ему рот руками.
— Твой отец нанял меня на работу, — смеясь, сказал он. — Так что теперь я могу не бояться, что он застанет меня в этом доме.
Амели широко раскрыла глаза, пытаясь осознать услышанное. Её губы сложились в идеальное «О».
— Отец? Мой отец? — спросила она едва слышным шепотом, в котором сквозит недоумение.
Парень улыбнулся, и его золотисто-карие глаза блеснули озорством. Он кивнул, подтверждая. — Да, Ами. Похоже, теперь ты будешь видеть меня чаще, — поддразнил он, протягивая руку, чтобы игриво взъерошить её огненно-рыжие волосы.
Амели почувствовала, как сердце забилось чаще, а щеки залились румянцем.
Филипп был единственным другом Амели. Кроме сестёр, отца, бабушки, прислуги и охраны, она ни с кем не общалась. Поэтому мысль, что ему больше не нужно прятаться каждый раз, когда кто-то проходит по коридору, приносила ей облегчение.
— Этот нелепый Себастьян, — начал парень, — сообщил твоему отцу, что у его младшей дочери уже несколько лет есть друг.
— Боже... Себастьян жив после такого? — смеясь проговорила она. — И что, он просто взял тебя на работу?
Филипп кивнул, слегка поморщившись и потирая рёбра. На мгновение он вспомнил, какую цену заплатил за их дружбу, но ни о чём не жалел.
— Значит, теперь ты будешь со мной всё время? И отец не против?!
Он кивает и делает шаг ближе. Его массивная фигура заслоняет её хрупкую. Филипп улыбается ещё шире, а глаза его блестят.
— Верно, Ами, — сказал он мягко, его голос был низким и тёплым, словно ласка в тишине её комнаты. — Так, ладно, — начал он, развернул Амели и запрыгнул на кровать. Послышался треск, кровать не выдержала. — Ой...
— Филипп! — возмутилась девушка, а затем звонко рассмеялась.
— Ты придумала, куда пойдешь завтра? — спросил он, пытаясь отвлечься от ситуации с кроватью. — Если дятел даст добро, я поеду с тобой в город.
— Кровааать, Лип! Постой, что? Ты теперь подчиняешься Себастьяну?
Девушка не могла сдержать смех. Она засмеялась так, что, казалось, её слышали по всему особняку.
— Ты теперь работаешь на Себастьяна? — кричала она, пытаясь перевести дыхание, но новая волна смеха не давала ей остановиться. — Не могу поверить! — восклицала она, всё ещё не в силах справиться с эмоциями.
— Ами, прекрати, — сказал он с лёгкой обидой, скрестив руки на груди. — Твой Себастьян невыносимый. Он такой правильный, что бесит.
Амели перестала смеяться при виде друга в таком состоянии. Нахмурившись, она внимательно посмотрела на его лицо.
— Обиделся? — спросила она. — Да брось, не стоит. Ваш дуэт — единственное развлечение в этой тюрьме за два года.
***
«Два года назад»
Амели сидела у реки под своим любимым деревом, которое мама посадила в день рождения Агаты. Это было её убежище, куда она приходила, когда Себастьян из раза в раз твердил: «Павано и Гальярдо — это то, что должна знать каждая девушка из семьи Рэй». Амели всегда передразнивала его, оставаясь одна, и чаще всего могла выговориться только себе. В этот раз она устроилась под ивой и углубилась в книгу, которую тайком взяла у Афины.
— Как можно восхищаться этим? — спросила девушка с недоумением на моменте, когда католический священник стоял обнажённый в церкви перед прихожанкой, распростёртой на алтаре.
— Что читаешь? — раздался голос из воды.
— Кто ты такой?! — воскликнула она, резко вскочив на ноги и испуганно уставившись на незнакомца, который, на взгляд, был примерно её возраста.
— Филипп, — с улыбкой представился светловолосый парень, стоя по пояс в воде и протягивая мокрую руку. На нём не было футболки, и капли воды стекали по его загорелой груди, привлекая внимание к рельефным мышцам.
Амели схватила палку, лежавшую у её ног, и без колебаний направила её на парня, который только что представился. Он замер в воде, не зная, как действовать.
— Ты что, дикая? — он рассмеялся, убирая влажные золотистые волосы, которые лезли ему в глаза.
Девушка не опускала палку, нацеленную на Филиппа. Она внимательно его изучала, пытаясь понять, кто перед ней и как он здесь оказался.
— Кто ты такой? — повторила она свой вопрос.
— Говорю же, меня зовут Филипп, — сказал он, вылезая из воды.. — А ты, похоже, действительно дикарка, раз так реагируешь.
Амели, не скрывая раздражения, воскликнула: — Я не дикарка!
Она почувствовала, как внутри нарастает гнев, и, чтобы выплеснуть его, начала размахивать палкой перед лицом незнакомца.
— Сомневаюсь. Это ведь не я тычу палками в людей, — с лёгкой усмешкой сказал Филипп, глядя на неё прищурившись.
— Это частная территория, — тихо сказала Амелия, опуская палку и быстро оглядываясь, проверяя, нет ли вокруг посторонних, чтобы никто не увидел здесь незнакомца. Особенно если это могло вызвать проблемы, а они, несомненно, возникли бы.
— Амелия! — раздался голос Себастьяна издали. — Амелия Рэй!
С каждой секундой голос помощника отца звучал всё ближе, заставляя сердце девушки биться быстрее.
— Прячься! — шепнула она, схватив Филиппа за руку. — Скорее, за эти ветви!
Мужчина, худой и с растрепанной прической, где красные пряди торчали, как огненные стрелы, мчался к реке, словно за ним гналась стая разъяренных тигров.
— Амелия Элизабет Раймонда Рэй! — прокричал он, задыхаясь от гнева, но не сбавляя скорости.
Девушка закусила губу, чтобы не рассмеяться. «Он вспомнил мое полное имя! Наверное, помыл голову,» — мелькнуло у нее в голове, и она едва сдержала нервный смех.
Мужчина остановился, тяжело дыша и яростно поправляя прическу. В его глазах сверкал гнев.
— Ты... Ты это сделала? — прорычал он, стиснув зубы. Его голос дрожал от ярости и недоверия, а воздух вокруг, казалось, дрожал вместе с ним.
— Что ты сделала? — спросила девушка, пытаясь сохранить серьёзность. — Кстати, причёска классная, особенно когда ты кричишь, и лицо исчезает в волосах, — добавила она с лёгкой улыбкой.
— КЛАССНАЯ?! Да это просто полный... Полный... ПИ... ПОЛНЫЙ ХАОС! — заорал мужчина, брызжа слюной.
Себастьян стиснул зубы. Он понимал: если сейчас сорвется и накажет младшую дочь Тристана Рэя, это станет для него катастрофой. Возможно, даже смертельной. В отчаянии и надежде он подумал: "Может, эта дурацкая краска смоется после первого же мытья?"
— Я всё расскажу твоему отцу! — бросил он и, опустив плечи, побрел обратно к особняку.
Спустя некоторое время Филипп покинул своё укрытие и оказался рядом с Амели, которая поначалу даже не обратила на него внимания.
— Чё за дятел в костюме? — услышала девушка над головой. Она вздрогнула, осознав, что незнакомец всё ещё рядом. Наклонилась за палкой, которую выронила до появления Себастьяна.
— Нет, спасибо! Не люблю, когда в меня тычут палками, — сказал парень с усмешкой, держа в руке палку, которую он поднял сразу после того, как вышел из укрытия.
— Он не дятел, — фыркнула она, прищурив голубые глаза. — Только я могу над ним шутить.
— Это нечестно. Ты слишком эгоистична. Я мог бы сделать что-то более интересное, чем просто крашенные волосы.
***
«Настоящее время»
— Я бы очень хотела сходить на выставку, о которой говорила Алана. А потом прогуляться по городу и заглянуть в ресторан, который часто упоминает Алекса. Кажется, его называют «Искушение» или как-то так. — Девушка улыбнулась, повернув голову к другу. — Может, сходим туда? — предложила она.
Филипп откашлялся. Его лицо стало серьезным, что было неожиданно для человека, который обычно напоминал солнечный луч в пасмурный день. Обычно он был весёлым и дружелюбным, но сейчас выглядел иначе.
— Ни за что, только не в этот ресторан, — твердо сказал друг, нервно сжимая пальцы. Он встал и посмотрел на подругу. — До завтра, Ами. У меня еще есть дела.
На его лице снова появилась улыбка. Он обнял девушку и быстро вышел из комнаты.
Амели проводила его взглядом, чувствуя лёгкую тревогу, но предвкушение завтрашнего дня быстро вытеснило это чувство. Завтра! Завтра она станет такой же, как её сёстры.
Свободной.
«Только не в этот ресторан», — повторяла она про себя, гадая, почему Филипп так резко отреагировал.
Ну и ладно, — подумала девушка. — Схожу в океанариум, Агата говорила, что там очень красиво.
***
Филипп вошёл в дом. Его обувь коснулась холодного чёрного мраморного пола. Мрачные серые стены и тёмная мебель создавали гнетущую обстановку. Он равнодушно прошёл мимо десятка охранников на входе, уже привыкнув к их присутствию. Сегодня он сам стал таким же, но в другом доме.
Войдя в гостиную, он с разбегу прыгнул на мягкий диван, оставив на тёмной обивке следы ботинок. Удобно устроившись, он смотрел в потолок, когда к нему подошёл Тревор, помощник старшего брата.
— Мистер Филипп, ваш брат ждет вас в своем кабинете, — сказал мужчина с торжественным, но сдержанным выражением лица.
Филипп с безразличием повернул голову и посмотрел на него.
— Хорошо, скоро зайду, — ответил он, не отрывая взгляда от потолка.
Каждый день буду её видеть, — подумал парень, едва сдерживая улыбку.
Тревор кивнул и молча вышел, оставив Филиппа одного. Тот еще несколько минут лежал, но потом вздохнул и медленно поднялся с дивана. Он понимал, что впереди ждет серьезный разговор, и, хотя был к нему готов, ему нужно было время, чтобы собраться с мыслями. Филипп стоял в коридоре, глядя на закрытую дверь кабинета брата. Его сердце билось быстрее, а черные полы отражали его силуэт. Он глубоко вдохнул, словно набираясь смелости, и медленно приоткрыл дверь.
— Ты понимаешь, что творишь?! — раздраженно бросил мужчина, не отрывая взгляда от бушующего пламени в камине. Его голос эхом разнесся по просторному кабинету.
Филипп неуверенно подошёл к брату и тихо произнёс:
— Дам...
— Эта девушка — наш враг! Её отец убил наших родителей, хладнокровно расстрелял их как собак! А ты, вместо того чтобы воздать ему по заслугам, водишься с его дочерью?
— Я не... — начал он, но Дамиан оборвал его, резко поднял руку и повернулся к нему.
— Заткнись.
— Я отлично понимаю, что делаю, — спокойно произнес Филипп, стараясь не отводить взгляда. — Возможно, для тебя месть и ненависть — это всё, но я хочу жить иначе. Не тратить время на бессмысленную вражду.
— Идиот, — с яростью процедил мужчина. — Эта девчонка — лишь средство для достижения цели. Не позволяй ей обмануть тебя. Не дай ей втянуть тебя в свою игру и манипулировать тобой. В этой семье все пропитано ядом. Каждый — монстр, даже она.
Филипп покачал головой и возразил: — Ты ошибаешься, брат. Амели — чудесный человек, и я дорожу нашей дружбой. Она не монстр и не инструмент. Её происхождение для меня не имеет значения. Она совсем не похожа на своего отца, как и все девушки в этом доме.
Дамиан с яростью вскочил из-за стола, его лицо исказилось от гнева.
— Ты что, совсем слепой или просто тупица?! Эта маленькая гадина только и мечтает вонзить нож тебе в спину, как её папочка поступил с нашими родителями! Я не позволю тебе попасться на эту подлую уловку!
— Перестань, Дам, — прервал его Филипп с тревогой в голосе, не сводя взгляда с брата. — Амели — не та, кем ты её считаешь. Она настоящая и честная, и она совсем не такая, как Тристан Рэй. Я не позволю тебе так к ней относиться. Ты понял?
— Как пожелаешь, — сказал он сквозь стиснутые зубы. — Но учти: если она посмеет причинить тебе боль, я не останусь равнодушным. До этого момента я хотел лишь одного — лишить жизни Тристана Рэя. Но теперь мои планы изменились. Я буду беспощаден к каждому члену его мерзкой семьи.
— Не причинит, она не такая.
— Свободен, — сказал Дамиан и демонстративно отвернулся к окну.
Филипп, не желая больше находиться рядом с разъяренным братом, стремительно покинул кабинет. Дверь тихо закрылась за ним, и в тот же миг тишину комнаты прорезал гневный крик.
— Глупец! — Дамиан выкрикнул это слово с такой яростью, что оно, казалось, разорвало воздух. Его голос, низкий и раскатистый, эхом отразился от стен, усиливая напряжение. Он стоял, тяжело дыша, сжимая кулаки так, что костяшки побелели.
Не в силах больше сдерживать свой гнев, Дамиан схватил стакан с виски, стоявший на столе. Стекло звякнуло, когда он резко поднял его, и жидкость внутри заплескалась. В следующий миг стакан полетел в сторону двери, словно выпущенный из пращи. Раздался громкий треск, и он разлетелся на десятки острых осколков.
Дамиан тяжело опустился на кресло, его плечи поникли, а руки бессильно упали на колени. Он закрыл глаза, пытаясь унять бурю эмоций, бушующую внутри.
Маленький, глупый, ничего не понимающий идиот! — с яростью думал он, массируя виски и проклиная Филиппа.