15's
Ближе к полуночи, надев бежевую тунику и балетки, я спустилась выпить воды со льдом — в номере было ужасно душно. Уже вторые сутки сон совершенно отказывался приходить по заказу, и, несмотря на усталость, я продолжала находиться в возбуждении и носиться, как испуганный бельчонок в колесе.
Утолив жажду, я обошла здание вокруг и наткнулась на стеклянные двери, ведущие к бассейну. Около бассейна тоже располагался небольшой бар, но он сегодня не работал. Пурпурно-синяя подсветка придавала воде магическое очарование, а блики лунного света играли сияли, как россыпи кристаллов.
В гордом одиночестве у самой кромки бассейна сидел Тэхен и с задумчивым видом перебирал струны гитары. Он не сразу заметил, как я вошла. Пряди мокрых волос спускались на лоб и лезли в глаза, а белая рубашка, слегка накинутая на голое тело, промокла насквозь.
Я решила не привлекать к себе внимания и просто уселась неподалеку рядом на краешек шезлонга.
— Не спится? – чуть слышно спросил он, не отрываясь от бренчания.
— Боюсь закрыть глаза, а наутро узнать, что Париж был всего лишь сном.
Парень усмехнулся.
— Да, этот город цепляет не на шутку.
— Ты приезжал сюда раньше?
— Ага, даже жил какое-то время. В семнадцатом округе. Моя семья как раз тогда ещё страдала частыми переездами.
— И не выучил французский?
— Ну, во-первых, мы прожили здесь не так долго, пару месяцев. Во-вторых, я был ребенком, по сути, мне итальянского и английского хватало с лихвой. Кто бы мог подумать, что через несколько лет я буду сидеть и наигрывать французскую песню?
—В полном одиночестве, – добавила я.
— Я убежден, что творить, страдать и радоваться жизни нужно наедине с собой.
— Я, наверное, помешала... Сейчас уйду.
— Нет, нет, я не то хотел сказать. Я же не песню сейчас пишу. Ты не мешаешь. Можешь поплавать, если шла в бассейн.
Я помотала головой.
На самом деле, я совершенно не умею плавать и ужасно боюсь любых водоемов, включая бассейны. Мне кажется, что если рискну поплескаться, то внезапно запаникую и быстро уйду под воду, даже чувствуя опору под ногами.
— Я не репетирую в плане аранжировки, это дело остальных, завтра будем оттачивать. Просто хочу до мельчайших деталей прочувствовать саму песню, чтобы знать, как исполнять, какие эмоции вообще вкладывать. Пока не получается подступиться.
Он закрыл глаза, будто погружаясь в нирвану.
Я промолчала, вспоминая, как Ким во время концерта проживал каждую свою композицию, выворачивал душу наизнанку. В тот день под влиянием алкоголя и нахлынувшей злобы я посчитала его двуличным.
— Прости за то, что наговорила тогда, после концерта. Не следовало вламываться в гримерку и налетать на тебя.
— Да ладно. Я тоже вел себя как кретин. Ни к чему сейчас это вспоминать.
Около бассейна воцарилась тишина, нарушаемая лишь нашим дыханием, хлопаньем зонтиков от ветра и звуками лаунж-музыки из лобби.
— А, да черт с ним, – Тэхен отложил гитару в сторону, сбросил рубашку и спрыгнула в воду, обдав все пространство вокруг (включая меня) фейерверком брызгов. — Прости, я не специально! — донеслось из водной пучины.
Он несколько раз нырял, проплывал от одного края до другого и наконец вынырнул около меня, отряхиваясь от воды, как собака. Все это время я не отрывала от него глаз и даже не сразу сообразила, что моя туника изрядно намокла. А лифчика, к слову, под ней не было.
Быстро скрестив на груди руки, я спросила:
— Каково это... Писать новую песню?
Тэхен провел рукой по мокрому лицу.
— Честно? Не знаю. Иногда какая-то идея в голову влетает как вихрь, сносит все на своем пути, ты не можешь думать ни о чем другом... В уме мысли несутся на бешеной перемотке, тебе кажется, что ты сочиняешь нечто гениальное, что сорвет всем крышу. В этот момент как будто находишься под действием экстази и тебя прет, а пока не закончишь, не отпустит. Ну, вообще-то я не знаю, как действует экстази, но могу предположить, что как-то так.
Я кивнула, но, видимо, на моем лице отразилась доля недоверия.
— Окей: пробовал пару раз лет в восемнадцать. Но больше с этим не связывался и никому не советую. С тех пор я понял, что моим единственным наркотиком является музыка.
— Ну, она хотя бы не убивает.
— Убивает, но настолько медленно, что мы этого не замечаем.
Он вылез из воды полностью и сел на соседний шезлонг. Без сценического грима его лицо кажется совсем другим, чистым и даже наивным. Лишь темные, немного прищуренные глаза, волевой профиль и высеченные из камня скулы придают ему хищности. Он выглядит старше своих лет. Смело можно дать лет двадцать семь или двадцать восемь.
— Как ты думаешь, Дженни, о чем на самом деле «Отверженные»?
— Ох… – неожиданный вопрос поверг меня в ступор. — О сильных людях, о тяготах жизни, о справедливости, о свободе воли и выбора. Вообще, это масштабная эпопея, в которой затронуто очень много тем.
— А что самое главное? Спрашиваю, ведь ты читала его в оригинале и могла увидеть в книге что-то большее.
— Самое главное? – тут я задумалась. — Человеческая душа, наверное. Гюго тонко ее чувствовал. И каждый образ в романе это отражение всего народа, любого из нас, где бы мы не находились и в каком бы времени не жили. Отвергнутые обществом или находящиеся во главе его. Нищие деньгами или нищие душой. Честные и благородные, лживые и порочные... Это все есть оттенки человеческой души. Эта книга о прежде всего о людях, она близка каждому потому и стала такой актуальной на все времена.
— А еще вера в человека. Пока в тебя верят, ты способен преодолеть любые испытания и выбраться из самой жуткой передряги. И если ты веришь в других людей, то рано или поздно она тебя спасет. Я считаю, эта книга о спасении.
— Почему ты вспомнил ее? – осторожно спросила я.
— Да так, – он растрепал свои волосы, избавляясь от лишней воды. — Скажи, я ведь не похож на человека, который любит читать?
— Нет, даже очень похож. То есть... Ты не выглядишь глупым, наоборот, очень даже…
— Ладно, ладно, – он улыбнулся так, что проявились ямочки на щеках. — На самом деле я читал не так уж много книг, просто эта оставила слишком глубокий след в памяти. А кроме нее еще читал букварь. И пособие «Как сойти за умного в кратком содержании».
Бросив на меня короткий взгляд, он схватил полотенце, рубашку и гитару.
— Пойду к себе. И советую все же выспаться. Завтра, а точнее, уже сегодня предстоит сложный день. К тому же у нашей Лисы день рождения, так что вечером соберемся всей командой.
— Серьезно? Я ничего не знала об этом.
— Теперь знаешь, – он пожал плечами и пошел к выходу. — Ах, да, тебе идет, ходи так почаще!
Подмигнув, он скрылся в холле, а я осознала, что уже не прикрываю грудь руками, и тонкая мокрая материя давно выдала ее очертания во всех подробностях.
Он умен, но не хочет это демонстрировать. Он хочет казаться хуже, чем есть на самом деле, об этом говорила даже Лиса.
Так ли это на самом деле или мне просто хочется в него верить?
***
День и правда оказался суматошным: то поездка на радиостанцию, то в арендованную музыкальную студию на репетиции, то — неожиданно – в музей Орсе (в рамках культурной программы, пропустить нельзя!). Везде требовался переводчик и ассистент, ибо все, кто нас встречал, едва узнав, что в делегации имеется человек, владеющий французский, принимался шпарить на родном языке. Элла вконец расслабилась и днем без зазрения совести отпросилась прогуляться по городу, пока я вожусь с сопровождением «звезд».
— Что подарить Лисе? – шепотом спросила я Джейсона, пока мы бродили по бескрайнему выставочному залу музея.
— Подарок уже давно готов. От всех нас.
— Что за подарок?
— Ну, а о чем может мечтать в двадцать лет девушка-гитарист, восходящая на Олимп славы? – подмигнул Джейсон, — О крутой гитаре, конечно. Так что мы дарим ей «Фендер» с именной гравировкой.
— Все равно, от меня тоже должен быть подарок, – не унималась я. — Что она еще любит?
— Расслабься, присоединишься к основному подарку, вот и все. Но уж так хочется вручить что-нибудь от себя, купи какой-нибудь сувенир в виде йорка. Лиса из каждого города притаскивает фигурки йорков. У нее дома живет Пегги, классный песик, просто души в ней не чает. Да и мы все тоже. Пегги это типа наш лохматый талисман.
Даже на Монмартре все попавшиеся на глаза статуэтки йоркширских терьеров оказались отвратительно безвкусными; поблуждав целый час по магазинчикам, я так ничего путного не нашла. Совершенно случайно подходящий подарок нашелся в лавке с бижутерией: очаровательная подвеска с изображением йорка на тонкой изящной серебряной цепочке. Безделушка, конечно, но на большее у меня денег нет. Упаковав украшение в симпатичный футляр, я с чувством выполненного долга вернулась в отель и даже успела подремать.
***
Когда мы вышли из такси на абсолютно безлюдную улицу в двадцатом округе и оказались перед обшарпанным одноэтажным зданием с покатой крышей, поежился даже «качок» Джейсон.
— Ты нас привел в логово Джона Крамера или на день рождения? Я еще жить хочу, – сказал Майкл.
— Все под контролем, – усмехнулся Тэхен. — Мне это место рекомендовали хорошие люди. Как говорится, если вы хотите увидеть настоящий Париж – добро пожаловать в «Кроличью нору»!
— Мне кажется, эти люди не очень-то тебя любят, – поморщился Юнги, и с ним сложно было поспорить. Такое ощущение, что впереди находится сарай, а никак не бар или ресторан.
— Ох, какие вы все неженки. Здесь собираются любители рока и панка со всего Парижа. Следуйте за мной!
— По-моему, я оделась не в тему, да, Тэ? – засмеялась тайка в белом платье с широким поясом-корсетом, в ботфортах и колготках в сеточку.
Ким окинул ее взглядом.
— Выглядишь отлично, крошка.
Издалека я подумала, что окна заколочены, но вблизи оказалось, что они просто украшены своеобразной решеткой. Облезлость фасада здания превышала все мыслимые и немыслимые масштабы, кирпичная кладка здесь давно стала неровной и потрескавшейся. Парень, который шел впереди, уверенно толкнул тяжелую дверь, ведущую в тёмный коридор.
— Он точно хочет нас убить, – прошептал Юнги.
Мы прошли по не отциклеванному деревянному полу к еще одной двойной железной двери, и на этот раз она открывалась прямиком в ад. То есть, вниз. В буквальном смысле: Тэхен открыл дверь перед огромным люком.
— Ты прикалываешься, да? – охнул Джейсон.
Я чувствовала себя максимально не в своей тарелке, а вот Лиса откровенно забавлялась и просто давилась от смеха.
— Я же сказал: это кроличья нора. Вы что, «Алису в стране чудес» не читали?
— То есть ты предлагаешь нам прыгать вниз?! – вытаращил глаза Мин.
— Именно, – самодовольно улыбнулся тот.
Я с сомнением поглядела на свои кроссовки и серое платье футляр, которые уже, похоже, покрылось пылью.
Ей-богу, первый раз, когда решилась «потусоваться» с этой компанией, и с наибольшей вероятностью он станет последним.
— Ну, кто рискнет? Майкл?
— Эээ… – клавишник подался назад, чуть не ударив меня в нос.
— Юнги? Джей?
— Да пошел ты на хрен, – с истерикой в голосе ухмыльнулся Мин.
— Может, наш менеджер? – Тэхен покосился на меня.
Вот Элла молодец: устроила себя выходной с самого утра, а вечером отправилась на концерт фортепианной музыки. Нужно было и мне придумать веский повод и не приходить сюда.
— Давай, покажи, что ты смелая, мисс Руби. – губы растянулись в улыбке.
— Спасибо, но нет.
— А, по-моему, ты идеально подходишь на роль Алисы, – сверкнув накрашенными глазами, он протянул мне руку, но я невольно отпрянула от его ладони, увенчанной перстнями и браслетами.
Боже, отстань от меня!
Просто отстань.
— Раз нас сюда привел, вот теперь и прыгай первым, – пришла мне на помощь Манобан.
— Какие же вы скучные, трусишки. Как мы только оказались в одной команде? – театрально закатил глаза Тэхен и нажал какой-то выключатель. Люк сдвинулся, открывая путь вниз по широкой лестнице. — Ступени узкие, предупреждаю. Надеюсь, никто не наделает в штаны по дороге? – съязвил снова.
Пространство внутри казалось бескрайним и монументальным, будто помещение бункера. Каменные стены с выгравированными названиями и логотипами известных рок-группы, мощные дубовые столы, сдержанный свет прожекторов. Возле барной стойки сцена, окруженная исполинским колоннами и освещенная красно-синей подсветкой. Удивительное сочетание современности и сурового средневековья.
Народу не сказать, что мало — просто помещение настолько просторное, что всех разбредаются по своим углам.
— Это. Очень. Круто! – гитаристка захлопала в ладоши.
— Сегодня этот клуб наш. Располагайтесь, выбирайте закуски, коктейли, курите – здесь нет ограничений. Мы празднуем день рождения нашей Лисы, черт возьми! Ах да, здесь просто уйма сортов пива, так что выбирайте с умом.
Ким затянулся сигаретой и провел нас в уютный уголок под каменной аркой.
— Двадцать один год исполняется раз в жизни, и это не просто очередные прожитые триста шестьдесят пять дней. Это поворотный возраст, когда становится можно все.
— Как будто раньше было иначе, – хитро прищурилась та и по-дружески обняла его за шею.
Подарки главной виновнице торжества понравились. Даже от моей мелочи она пришла в полный восторг и немедленно нацепила йорка на шею, вдобавок к остальным украшениям — тонким бусам из жемчуга и ажурному чокеру.
Поздравлять первым, конечно, вызывался Тэхен.
— Лиса, Лили, я знаю тебя уже много лет, а иногда кажется, что всю жизнь. Если честно, и я не помню жизни до встречи с тобой. И ты знаешь меня как облупленного. Мои бзики, слабости, дурацкие приколы, которые порой вынуждена терпеть. И да, у нас куча шуток, понятных только нам двоим. Ты тот человек, который готов в любое время дня и ночи прийти на помощь. Мозговой центр нашей группы. Если кто и способен объединить всех в одну банду, то это ты. Будь счастлива, твори безумства, переверни этот мир с ног до головы, а я тебе в этом помогу.
Парень поднял бокал с шампанским под громкие аплодисменты.
И тут я впервые всем нутром почувствовала невидимую, но очень прочную связь между ними. Им хорошо друг с другом, они — компоненты одной взрывоопасной смеси. Не просто люди, играющие в одном коллективе, потому что так сложилось, а настоящие друзья.
А я…
Я здесь лишь наблюдатель, пятое колесо в их идеальной творческой машине.
Тостом Ким не ограничился, и закинувшись еще парой бокалов, побежал на миниатюрную сцену, предназначенную скорее для караоке или стендапа, чем для полноценных выступлений музыкальной группы. Но сейчас он был один. Пошушукавшись с каким-то длинноволосым худощавым парнем в темной водолазке, Тэхен дождался, когда ему передадут гитару и хрипло проговорил в микрофон.
— Твоя любимая песня. Ты знаешь.
Первые мажорные аккорды — и тот начал петь Mr Brightside – The Killers. По-своему: дерзко, свежо, вызывающе. Лиса закрыла лицо руками, просидела так какое-то время, а затем взяв за руки Юнги и Джейсона, пошла кружиться возле сцены.
— Я уже капитально отвыкла быть в зале, а не на сцене. Черт, оказывается то тоже круто! – смахивая слезинки с длинных-предлинных накрашенных ресниц. кричала девушка.
Парень по имени Матиас, поделившийся электрогитарой, оказался управляющим этого заведении. Позже он подсел к нам и с небольшим акцентом болтал на английском. Насколько я поняла, с Кимом они были знакомы давно и считали друг друга чуть ли не «братанами». Вспоминали первые выступления в клубе, путешествие по Парижу, делились планами на будущее.
Алкоголь казалось, здесь просто безлимитный, чего не скажешь о закусках.
Интересно, в Париже много таких местечек, где приятно только надираться?
А еще я заметила, что с момента нашего прихода в «Кроличьей норе» стало шумнее, прибавилось порядочно народу.
— Когда на Париж опускается ночь и благочестивые горожане погружаются в глубокий сон, «Кроличья нора» распахивает свои недра! – гордо объявил Матиас.
Ей-богу, но за нашим столом было шумнее всего.
Внезапно музыка, бившая все это время по ушам, стихла, и на смену ей заиграла баллада на французском языке, что-то современное.
— Медляк? Здесь? Серьезно? – Лиса чуть не подавилась сыром. — Матиас, ты заболел?
Тэхен откашлялся.
— Помнишь, как мы сбежали перед школьным выпускным, чтобы попасть на прослушивание в Икс-фактор? Репетировали до потери сознания…
—И нас все равно не взяли. Помню, ага. Сложно такое забыть.
— Так вот, поскольку у тебя не было нормального выпускного с пресловутым медленным танцем, дарю тебе маленький кусочек его, – довольно произнес тот.
— Прошу вас, миледи, – чинно раскланялся Джейсон и подал руку.
Они смотрелись немного комично. Он, высокий, широкоплечий и она — едва доходящая ему до плеча, стройная, с осиной талиной, подчёркнутой корсетом.
Юнги, закурив, о чем-то жарко начал спорить с Матиасом. А Тэхен тоже выпустив изо рта облако дыма, ушел к барной стойке. Он держался отстраненно, словно выполнил свою миссию и теперь может уйти в тень.
То ли алкоголь так подействовал, то ли общая атмосфера, но мне вдруг захотелось сесть рядом с ним. О чем-нибудь заговорить, поделиться эмоциями. Сделать хоть что-нибудь, лишь бы он обратил внимание. Но он сидел, по-прежнему не поднимая взгляда.
Я осушила бокал и просто закрыла глаза, стараясь внимать красивой песне, в которой пелось о свободе быть собой.
Клянусь, больше ни капли шампанского сегодня.
— Потанцуем?
С добродушной улыбкой Майкл протянул свою узкую «музыкальную» ладонь.
А почему бы и нет, собственно?
Я кивнула, мы прошли в центр зала и начали изображать что-то отдаленно похожее на вальс. По сути, Майкл просто топтался рядом.
— Не привыкла бывать в таких местах, да? – спросил он.
— Есть такое.
— Если честно, я тоже иногда чувствую себя странно, хоть и знаю всех давно. У этих чудиков своя атмосфера.
— Ты давно знаком с ребятами?
— Года три. Познакомились в одном захолустном клубе, «Муны» играли концерт, в основном каверы всяких рок-хитов. Я там подрабатывал, аккомпанировал по выходным. Как-то незаметно сработались, стали общаться вне работы, вместе отдыхали пару раз. У меня дед иногда ходил под парусом, и я брал ребят в такие путешествия на старой яхте. А тебя как свела судьба с ними?
— Учимся в одном колледже.
— Ха, разве Тэ еще не выперли оттуда?
— Нет. Даже наоборот, руководство делает все, чтобы он получил диплом.
— Да, у него родители строгие в этом плане. Мне кажется, они еще верят, что из их сына получится достойный член общества с нормальной работой и образованием, – засмеялся Майкл.
— Родители всегда хотят лучшего для своих детей, – тихо проговорила я мыслями возвращаясь домой, в нашу гостиную с потертым диваном. К брату, играющему возле высокого подоконника с набором солдатиков.
— Это точно. Когда у меня появилась своя семья, думал, что окончательно завяжу с музыкой. Денег не приносит, а выкладываешься на износ, да еще пропадаешь ночами. Жена такое не одобряет.
— Ты женат? – выдохнула я удивленно. Ему на вид чуть больше двадцати.
— Да, – он гордо выставил вперед руку с тонким едва различимым кольцом на безымянном пальце. — Как познакомились в 18 лет, так до сих пор не расстаемся. Жена сейчас на пятом месяце.
— Ого, – только и смогла вымолвить я.
— Так что по выходным будущий папа Майкл клавишник, а в будние дни стоит за прилавком. У моей семьи небольшой магазинчик рыболовных снастей.
— Как же тебя жена отпустила в Париж?
— Ну, Париж, да еще крутой конкурс это святое! Это другое дело. К тому же обещают денежную награду. А нашей семье в скором времени предстоит много расходов. приятных, конечно, но голова кругом идет! Знаешь, какие дорогие нынче кроватки?
Я помотала головой.
Темные мысли резко нахлынули на меня, как грозовой ливень посреди душного июльского дня.
Поблагодарив Майкла за компанию и сославшись на усталость, я медленно начала пробираться к выходу. Краем глаза заметила Тэхена, тот болтал у стойки с барменом, расписанным с ног до головы татуировками. Внезапно он обернулся, и его улыбка дрогнула, словно кто-то одномоментно испортил ему настроение. В сигаретном и вейперском дыму, среди танцующих людей и сновавших туда-сюда официанток, Ким остановил взгляд на мне.
Второй раз за сегодняшний вечер я почувствовала странный холодок, но не дала себе впасть в ступор.
Меня не остановила даже жутковатая лестница, ведущая наверх — я уверенно решила выбраться из этого места.
Майкл нагнал меня в коридоре.
— Подожди, я сейчас вызову такси. Поедем вместе, хорошо? Это опасный райончик.
— До отеля не так уж и далеко, – махнула рукой я. — Хочу прогуляться, подышать воздухом.
— Ты уверена?
— Конечно. Когда еще такая возможность будет?
Майкл с сомнением оглядел меня и уткнулся в смартфон, чтобы вызвать такси. А я медленно побрела по узкой, плохо освещенной дороге, где фонари работали по принципу «один горит, следующие два потухли».
На улице стало промозгло, а на мне из теплой одежды только короткий жакет, который даже не застегивается.
Я перешла сначала одну дорогу с неисправным светофором, потом другую и продолжила следовать вдоль нескончаемо длинных домов с облупившимися лестницами и утонувшими в темноте подъездами. Фасады некоторых домов были разукрашены граффити — рассмотреть бы при свете дня, что представляет собой это уличное творчество, но что-то мне подсказывало, что шаг лучше не замедлять.
Слишком грубые мужские голоса слышались отовсюду, и этот хор медленно, но верно сжимал меня в незримое кольцо.
Я сама не заметила, как перешла на бег, и как шедшие за мной амбалы тоже заметно ускорились. Они принялись кидать вслед какие-то реплики, и мне не нужно было в совершенстве знать французский, чтобы понять, чего они хотят и за кого принимают. В отчаянной надежде выскочить из этого «коридора» на более-менее людную дорогу, я уже готова была поймать первую попавшуюся машину, которая увезет отсюда.
Все тщетно!
Даже за последние несколько минут ни одно авто не проехало в этой местности!
Как район, находящийся в пятнадцати минутах от Монмартра, может быть таким неуютным?
Пока я со всех ног, слыша только свое дыхание и сердце, бившееся набатом, неслась от неизвестных, преследовавших меня позади, путь преградили еще трое. Слишком смуглые для французов, слишком неопрятные и плохо одетые для туристов. Судя по чертам лиц, явно выходцы из арабских стран.
И они явно вышли на ночные улицы с недобрыми намерениями.