Марионетка. Место под солнцем.

Глава 1.

Камилла поёжилась и обняла себя руками, сжавшись в комок, в самом углу огромной железной вагонетки. Она прикрыла глаза, прислушалась к стуку колёс по рельсам и всхлипнула, то-ли от того, что нос её похолодел и теперь сопли текли ручьём, то ли от горечи, когда к горлу поступил тошнотворный комок и глаза заслезились.

Несколько вагонеток, сцепленных друг с другом, везли детей вперёд, по рельсам подземных шахт. Царила мёртвая тишина. Слышно было лишь стук колёс, изредка кто-то всхлипывал.

Немного успокоившись, Камилла открыла глаза. Аста учил её, что в любой непонятной ситуации, как только отступит паника, нужно осмотреться и оценить обстановку. Оценивать было практически нечего: темнота, где-то впереди, в самом начале длинной цепочки из вагонеток, тускло светил один единственный фонарь, освещая путь машинисту.

Камилла снова поёжилась от холода. Ей хотелось вернуться в Городок, в объятия Асты. Туда, где было тепло и, относительно, спокойно. Мальчишка бы обнимал её, она бы рассказывала ему разные дурацкие сплетни, услышанные мельком в комнате девочек. Аста бы посмеивался и перебирал её локоны, цвета горячего шоколада. Его руки, сжимали бы её плечи и она бы несомненно таяла, смотря в его кристально голубые глаза.

Аста был подобен белому одеялу. Тёплый и уютный. Камилла бы век не вылазила из его объятий.

Ей нравилось это странное ощущение, когда где-то в районе живота начинали порхать бабочки.

Ей нравилось, когда он делился с ней едой в столовой, приносил разукрашки и фломастеры.

И, в конце концов, Камилла любила оставаться с ним наедине по вечерам. Когда рядом не было ни души. В этом была своя романтика. Аста был похож на принца из сказок, которые она читала, когда жила в приюте.

А теперь, и приют, и Аста пропали.

В носу снова защипало, девочка села, облокотившись спиной о холодную жестяную стенку, и аккуратно сжала в руке импровизированный деревянный кулон на её шее.

Она трепетно обошла пальчиками кривые рельефы, а затем поднесла деревяшку к губам, оставляя на ней тёплый и солёный от слёз поцелуй.

- Что это? - К Камилле тут же подсела юркая девчушка, лет десяти. Она прижимала к груди плюшевого, не аккуратно сшитого ослика, с глазами пуговками.

Это была Соня - лучшая, и, пожалуй, единственная подружка Милы.

Камилла спешно вытерла Слёзы и выпрямилась. Ей не хотелось выглядеть плаксой в глазах тех, кто младше неё.

- Это мне Аста подарил. Тотем сверчка, - гордо ответила она.

- Тотем? - Удивилась её собеседница, - а что такое «тотем»?

- Не знаю, - Мила вздохнула. Она и сама понятия не имела, что такое этот «тотем».

- Тогда не говори, что это тотем, - нахмурилась Соня, - да и на сверчка это мало похоже. У них лапки тонкие, а у этой палки - отростки толстые.

- Аста сам его сделал, - еле слышно прошептала Камилла в ответ и сглотнула подступивший комок, - если он сказал, что это тотем сверчка, значит это будет тотем сверчка.

Соня обиженно фыркнула, и, по-детски надув пухлые губы, отвернулась. Камилла подумала, что, может быть, оно и к лучшему. Она не хотела сейчас разговаривать с кем-то, ей важно было побыть одной.

Девочка снова легла на бок и свернулась комочком, прижимая к груди тотем.

Время текло невыносимо медленно, подобно зубной пасте из полупустого тюбика. Хуже всего было то, что Камилла не имела никакого понятия о том, какое сейчас время суток. Там, где они находились, было темно и холодно. Почти каждого третьего человека в вагонетке укачивало, и многие спали.

- Сверчок, - услышала девочка голос Сони.

Подруга легла рядом, не забыв уложить между ними своего ослика, и улыбнулась, - нам надо держаться вместе, вдруг нас убьют, а мы не успеем помириться?

Соня протянула Милле мизинец правой руки, - давай пообещаем, что больше не будем ссориться, а я признаю, что это тотем сверчка, а?

- Давай, - охотно согласилась девочка. Она вдруг поняла, что без Сони ей совсем будет одиноко.

- Мне без тебя плохо будет, - прошептала подруга, словно прочитав мысли Милы. Камилла кивнула, и, подобно заботливой старшей сестре, прижала девочку к своей груди. Соня всхлипнула, насквозь промочив ночнушку девочки слезами.

Несколько часов они спали, время от времени ёжась от холода. Камилла просыпалась и вскакивала каждый раз, когда вагонетку трясло особенно сильно, а затем, чувствуя тошноту и сильную слабость в теле, тут же засыпала вновь.

Вскоре, импровизированный поезд совсем остановился. Вагонетка встряхнулась в последний раз и замерла. Камилла, еле разлепив заспанные глаза, медленно поднялась на локтях. Свет многочисленных фонарей ослепил девочку, и она вновь зажмурилась, потирая виски.

Соня недовольно забурчала, сжавшись в комок.

- Мы уже приехали? - Спросила она, морща курносый носик, усыпанный не многочисленными веснушками, в свете фонарей их было особенно видно.

Камилла хотела что-то ответить, но её перебили.

- Станция «Потёмок», пожалуйста, оставайтесь на своих местах, - грубым, сухим голосом объявил какой-то мужчина. Он ходил вдоль вагонов с огромным рупором и повторял одно и тоже. У Камиллы от столь громкого звука, стремительно начинала болеть голова.

Привыкнув к яркому свету, девочка выглянула из своей вагонетки, осматриваясь.

Станция «Потёмок», представляла собой огромную бетонную платформу, чуть дальше от подземных железнодорожных путей. Где-то в отдалении стояло небольших размеров старое здание - коробка. Пара - тройка окон лучились белым светом. Из здания вышло несколько человек с огромными квадратными сумками через плечо. Сумки были очень красивые, серебристые, и переливались в свете фонарей.

- Неужели нас покормят? - С надеждой в голосе произнёс мальчишка из соседней вагонетки. Его голос эхом разнёсся почти по всему составу и вскоре, даже до смерти напуганные ситуацией дети, стали выглядывать наружу, с надеждой смотря на большие красивые сумки. Внезапно, где-то в начале состава раздался болезненный крик, за ним последовал горький плачь какой-то девчонки.

- Больно! Что это такое, тётенька? - Девочка захлёбывалась в слезах. Соня растерянно посмотрела на Камиллу, - мне так страшно, - одними губами прошептала она, - что они там делают?

Камилла еле заметно пожала плечами. Она изо всех сил старалась скрыть свой страх и беспокойство.

Девочка чувствовала ответственность за Соню, что была на несколько лет младше неё.

А ведь был бы здесь Аста, Мила бы уже утыкалась ему в грудь, ища защиты и плакала. Несомненно бы плакала.

От этих мыслей, глаза девочки и правда заслезились.

Камилла и не заметила, как к их вагонетке подошла женщина с сумкой на перевес. Она достала из неё странную колбочку, на конце которой была игла. Женщина грубо схватила испуганную Соню за руку, и, не церемонясь, воткнула иглу прямо девочке в руку. Камилла ещё никогда не видела Соню такой.

Лицо девочки исказила гримасса ужаса.

- Она воткнула это в меня! Камилла! Камилла, помоги, - заистерила Соня. Мила растерянно, с животным страхом в глазах наблюдала, как уменьшается жидкость в колбе с иглой.

- Не дёргайся, и больно не будет, - ворчала тем временем женщина, - у меня таких как ты - вагон и целая тележка!

Вскоре, иглу из Сони вынули, и девчонка, зажимая рукой место прокола, забилась в угол, хныкая, скорее уже, от обиды.

- Лучше бы спасибо сказала, неблагодарная дрянь, - ядовито бросила женщина и достала ещё одну колбочку, - ну, кто следующий? Камилла закусила губу. Что бы сделал Аста, будь он на её месте? Аста бы боролся, может быть, даже, ударил бы незнакомую женщину. Камилла посмотрела назад, туда, где заканчивался состав. Там было Темно, и, бежать было некуда. Будет очень легко найти и догнать одну маленькую тринадцатилетнюю девочку, да и бегала Камилла не очень то быстро. Кроме того, не хотелось бы бросать Соню.

Мила нервно выдохнула и, подойдя к краю вагонетки, вытянула руку вперёд. Девочка чувствовала, как стремительно немеет её тело от накатившего страха.

Игла воткнулась мгновенно и практически незаметно. Мила удивлённо посмотрела на руку, будто проверяя, а точно ли воткнулась? Жидкость в колбе стала медленно уменьшаться. Камилла вдруг поняла, что содержимое вливают в неё. Прямо ей в руку. И так делают со всеми детьми.

- Хорошая вена, - сообщила вдруг женщина, - у всех бы так.

- А что это в колбочке? - Насмелившись, спросила девочка. В ответ женщина лишь усмехнулась.

- В шприце-то? - переспросила она, а затем ответила, вынимая иглу, - глюкоза, да витамины всякие. На станции, в запасах, мало продуктов осталось, - женщина посмотрела на Камиллу сверху вниз, и этот взгляд девочке совсем не понравился.

- Вы, Чипы, всё равно потом подохнете, чтобы тратить их на вас.

И она перешла к следующему ребёнку.

Камилла замерла. Аста называл Чипами тех, кто жил на четвёртом этаже приюта. Это были дети старше шестнадцати лет, с пустыми, практически безжизненными взглядами. Чипы были жуткими и всегда пугали Камиллу. Аста же говорил, что стать Чипом - подобно смерти. Чес, брат Сони, был Чипом, а теперь и она и Соня тоже станут такими?

- Это не больно, - всхлипнув, сообщила Соня, когда Камилла вернулась и села рядом с ней, - просто я так напугалась, - призналась малышка и уткнулась носом в плечо подруги, - я хочу домой, - прошептала она.

Камилла прикрыла глаза и осторожно погладила девочку по белокурой головке, - мне тоже было страшно, - призналась она и вздохнула, - я тоже очень боюсь, но обещаю, что всё будет хорошо.

Камилла не верила собственным словам, однако, Соню они успокоили, и та даже уснула, положив голову на колени подруги.

Состав снова тронулся, постукивая колёсами по рельсам. Мила долго провожала взглядом удаляющийся свет фонарей на станции «Потёмки». Ей вдруг стало невыносимо грустно. Она только сейчас поняла: чем дальше они едут, тем меньше шанс снова встретить Астари.

Камилла дрожащей рукой, осторожно перебирала светлые волосы подруги, стараясь успокоиться. Но все возможные эмоции: тоска, грусть, страх, тревога уже обуяли девочку. В голове, словно пчёлы, роились вопросы, и каждый вопрос острым, ядовитым жалом вонзался в сердце. А вдруг, став Чипом, она потеряет себя? Вдруг, она забудет Асту? Если он, всё-таки, умер, всё, что осталось Камилле, это память о нём. И она забудет? Забудет каждый жест, каждый взгляд и каждое прикосновение? В конце концов, все чувства, наполнявшие её сердце и до сей поры, уйдут?

Слёзы хлынули по щекам девочки нескончаемым потоком, а плечи затряслись.

Соня спала на её коленях, тележку потряхивало, впереди состава тускло светил фонарь. Вагонетки друг за другом следовали в самую глубь подземных тоннелей, а Камилла плакала. Плакала как никогда в жизни, не забывая поглаживать белокурую голову Сони.