Отель "Мелководье"

***

- Что? Ты что хочешь сделать?

Ноа усмехнулся – он ожидал это реакции.

- Считаешь, это невозможно?

- Да, и считаю это безумием.

- И?

- Надо рассказать и этим двоим.

- Такой реакции я и ждал, – парень обнимает Ламию за плечо, направляясь к выходу. – Иди первая, и не напугай своего дружка раньше времени.

Девушка хмыкает, но все же послушно следует указаниям. Она вообще всегда была послушной, даже тогда, когда шла на поводу у странных затей.

- И что мы там найдем? – закатывает глаза Лэйн, стоя у окна.

- В кабинете Бориса то? – ухмыляется Каин. – Как минимум причину того, почему он позакрывал нас по отдельности.

- Швейцар сказал, что Романов вернется через два дня. Еще есть время.

- Думаешь, он хранит документы в своем кабинете, а не в каком-нибудь страшном подвале?

- Он всегда записывает, затем убирает в стол, – вспоминает Лэйн. – Как минимум, за годы практики вряд ли он изменил своей привычке.

- Не знаю, как хотите вы, а я не собираюсь торчать в этой глуши всю жизнь, – Ноа с надменным видом поправляет очки. – Возможно, в его кабинете, как минимум, есть связь. Мне нужно связаться с начальством.

- Я и забыл, что такое реальный мир.

- Он так тебе нужен? – склоняет голову Лэйн.

- Может, и нужен. Не знаю.

- Я могу найти расписание всех работников, – пожимает плечами Ламия. – Притворюсь, что буду работать на этаже, мое присутствие никто не заметит. А вы трое и так всегда торчите по своим комнатам, так что не будут задавать вопросов.

- Здесь точно что-то не так, – выдыхает Ноа. – Узнаем, что же именно. Пусть и придется действовать даже с такими, как вы.

- Ты отвратителен, ты в курсе? – приподнимает бровь Лэйн.

- А тебе не идет розовый, – ухмыляется Ламия, хитро прищурившись. – А еще ты тут торчишь в образе религиозной сумасшедшей два года. А ты, – она поворачивается к Каину. – Бедный родственник с темным прошлым.

- А ты соблазнила отца и убила его и мать, – такой же ухмылкой ответил ей Каин. – Но почему-то никого это не волнует.

Ноа лишь хмыкнул, никак не удивляясь полученной информации. Лишь некоторые паззлы в голове встали в более четкую картинку относительно Ламии, но все уже было не важно, ведь все они здесь чокнутые.

Затея казалась безумной, но сами пациенты были еще более безумными. Условившись, ближе к ночи, когда персонала в отеле по минимуму, они рассредоточились по этажам, а затем в назначенной время встретились у кабинета Романова. Лэйн вскрыла замок, никто даже не удивился её навыкам. Пройдя внутрь, быстро стали проверять комнату на наличие нужных им документов.

- Явно такой человек, как Борис, не станет хранить важные вещи на видном месте.

Рылись в кабинете уже пару часов, неспешно. Нельзя было оставить следов, поэтому в основном поиском занимался Ноа, как можно аккуратнее возвращая предметы по своим местам.

В шкафу с сотнями разнообразных книг по психологии, медицине, классических романов не нашлось ничего интересного. Лэйн доставала каждую книгу, проверяя тома, ведь когда-то сама таким образом прятала свои записки или рассказы, что она писала от руки, вкладывая меж страниц.

Каин проверял документы на столе, под столом, внутри. Десятки разнообразных фамилий, но ни одного из них четверых. А запертый ящик манил больше всего.

- Ну, давай, куколка, твой ход.

- Аккуратнее, – тихо шепнул ей Каин. – Нам нельзя оставить следов.

- В свое время замков вскрыла я достаточно.

Когда ящик открылся, все буквально затаили дыхание. Проверяли листы, невесомо держа в руках, словно те вот-вот испарятся.

- Ничего, черт, – прошипел Ноа. – Ни про кого из нас.

- Больше ничего? – хмыкнула Ламия, проверяя ящик, но, неаккуратно надавив на дно, услышала характерный звук.

- Умница. – усмехнулся Ноа, целуя девушку в висок и приподнимая второе дно ящика.

Они нашли все, что было им нужно. Ландау бегал глазами по строчкам, передавая каждому по тонкой стопке документов, где на верхушке листа красовались их имена аккуратно выведенным почерком.

- Черт. Ублюдок!

- Ч-что?

- Как...

- Нет... - Каин еле удержался на ногах, делая шаг назад. – Не может быть...

Лэйн Харрис. Признаки депрессии и дереализации были основополагающими в становлении её личности. Религиозная семья стала катализатором событий, что предвещали их скорую погибель в состоянии аффекта в виду продолжительного развития проблем с психикой. Отстраненна, закрыта, на контакт идет не охотно, на вопросы отвечает односложно или отвечает уже заученными фразами. Заранее продумала все ответы? Искренна в том, что говорит. Считает свои поступки осмысленными, не испытывает чувства вины и сострадания к умершим. Была выкуплена через знакомого мне психиатра в одной из лечебниц, что не специализируется на подобных пациентах. Не желает продолжать лечение. Склонна к апатии. Уныние? Прием препаратов не действует. Неразговорчива. На все раздражители не реагирует. Надо продолжать работать. Влияние Каина? Маниакальная стадия? Охотно идет на контакт, тянется в социум. Музыка?

Улучшение самочувствия. Не бывалый скачок, перелом личности.

Лишить общества Каина, вернуться к сессиям, попробовать гипноз, давить на отсутствующее чувство вины. Назначит прием медикаментов, косвенно. Еда, напитки. Увеличить дозу? Предложить больше книг религиозной тематике. Надавить на раздражители. Одобрено.

Ламия Тёрнер.

Стокгольмский синдром, которому предшествовал комплекс Электры. Наблюдается мания и нездоровый психоз, когда темы заходят о сексуальных взаимодействиях. Похоть?

Охотно реагирует на раздражители. Не хочет работать со своей проблемой, отказывается признавать вину за содеянное. Отправить к Ландау? Держать подальше от других подопытных.

Истероид, самозащита? Не раз пользовалась служебным положением. Наблюдаются признаки маниакальной зависимости.

Перестала реагировать на раздражители. Стала откровеннее, впервые призналась в содеянном. Ландау? Ограничить. Социум ограничить. Напомнить о раздражителях. Отправлять в общество других мужчин. Подмешивать вещества в алкоголь? Медикаменты?

Сессии увеличить, добавить дополнительные часы. Повышать голос, давить на воспоминания об отце.

Одобрено.

Ноа Ландау. Шизотипичное расстройство личности путем надломлении психики еще с детства, сильное влияние матери. Отсутствие эмпатии. Психопат? Невосприимчивость к прошлому, но на раздражители реагирует довольно показательно. Окр? Отсутствие к желанию продолжать сессии. Гемофоб. Подавать исключительно красное вино. Был выкуплен. На возврат рассчитывают. Асексуален? Отказывается воспринимать реальность? Перестал реагировать на раздражители. Поменялся характер поведения, самолично ведет монологи, углубляясь в детство. Гнев? Продлить его нахождение здесь. Раздражители удвоить. Исключить всех женщин из общества, особенно Тёрнер. Сменить номер при первой возможности. Договориться с его начальством, задержать. Принудительно отправить в церковь? На охоту? Одобрено.

Каин Хилл.

Вызывание амнезии посредством системного подавления.

Запретить любые упоминания о семье. Перепутать порядок воспоминаний. Стереть воспоминания о себе путем гипноза? Ограничить социум. Практически полностью.

Иллюзия выбора. Давить на чувство вины. Еще раз поменять документы, предыдущие стереть. Любыми способами убрать из всех возможных архивов наше родство.

Отослать в лечебницу? Рано.

Зависть?

Он вспоминает.

Вернуться к сеансам. Восстановить требуемый порядок воспоминаний. Запретить любые упоминания о его отце. Обо мне. Отослать подальше?

Пока еще признан невменяемым. Идет на поправку. Ограничить социум. Ограничить всю доступную литературу. Ограничить присутствие Харрис. Не допустить сближение к людям, раскрывая любую информацию о себе.

Пока еще в сознании, переписать наследство. Устранить?

Подавить волю. Отослать?

Склонность к суициду? Идеально.

Еще раз заплатить им. Если не выйдет – заставить Каина ешё раз признаться в содеянном перед представителями власти. И за убийство родителей тоже.

Одобрено.

Ноа перехватил листы Каина, пока тот немигающим взглядом прижался к стене, все ещё не верив в прочитанное. За ними были еще и другие страницы, отчего лицо Ландау исказилось сильнее, а Каин сполз по стене, сжимая виски ладонями, заглушая боль.

Он вспомнил то, о чем его просили забыть.

Прекрасная работа, Борис. Вы, действительно, отличный врач.

В тот день была прекрасная погода. Кажется, я так давно не гулял еще с прошлого месяца, тогда почти всё время шли дожди. Брат, как и обычно, тихо сидел в комнате, не желая даже пройтись по ближайшей аллее. Я уже не реагировал на это – привык. Все же, пусть мы и родственники, но чертовски разные.

Дома пахло свежеприготовленной шарлоткой, стоило лишь только подойти ко двору. Я улыбнулся этому, уже почувствовав сладость во рту, слюна сразу стала выделяться активнее.

Я был еще подростком, а оттого был еще достаточно авантюрным для того, чтобы в тихую украсть у отца пару баночек пива. После ужина тихо пробежал в спальню к брату – вместе всегда веселее. Пусть он и был дерганным и замкнутым, кажется, дядя уже говорил о том, что он не такой как все и с этим нужно смириться. Твердил что-то про травму при рождении, что повлияло на его рассудок.

Я не верил в это, ведь, несмотря не на что, я все равно любил своего брата. Пусть и прятал в детстве от него свои игрушки – этот придурок всегда так и наровился их сломать. Но когда он плакал, обидчиво поджав губы, я не сдерживался и отдавал ему все, что требуется. Мама говорила, что я всегда был добрым.

Пусть он и странный, но такой же подросток, как и я, а значит должен разделять мои забавы, даже если они и столь сумбурны. Он засмеялся, дергая шеей, глядя на украденное мной пиво, охотно принял и его. Ему было сложно складывать слова в предложения, но я и без этого его прекрасно понимал.

Мне жаль, что я был подростком, который захотел решится на шалости.

Я ушел к себе в комнату, занимаясь какими-то своими делами. Услышал громкий звук, затем еще один. Я забежал к брату, но его там не оказалось. Спустился в гостиную, в надежде там увидеть родителей.

На тот момент они уже были убиты.

Около них стоял брат, крича неясные мне слова в каком-то беспамятстве. Мои руки задрожали, неужели он сошел с ума из-за алкоголя, что я принес? Я опустил руки на его шею, а он на мою, но я был сильнее.

От его уже мёртвого тела меня оттянул дядя, но я не слышал хлопка двери. Он не должен был быть здесь, но я это понял слишком поздно.

- Ты сам мне позвонил.

Я кивнул, немым взглядом простреливал свои руки. Борис сел напротив меня, вложив отцу в руку пистолет, перед этим зачем-то протирая его какой-то тряпкой.

- Ты болен. Ты всегда был болен.

Он начал перечислять мне термины, которые я и так уже знал, потому что он говорил эти же слова моему брату. Как удачно все для него сложились – ведь мы же близнецы.

Я был признан невменяемым, взяв всю вину на себя. Борис стал моим опекуном, заперев в отеле, что перешел ему в наследство через меня. Я не мог этого знать, ведь я же был болен.

Может, если бы у меня больше времени, я бы понял что-то раньше.

Ему просто нужно было оставить кого-то в живых.