22
Чонгук
БАНГКОК. НАСТОЯЩЕЕ ВРЕМЯ
Машина плавно едет по сумеречному городу. Бестия сидит, уткнувшись взглядом в окно, и молчит. Хотя сейчас она скорее выглядит, как хрупкий, беззащитный ангел со сломанными крыльями. Ни тени от той Лалисы, которую я привык видеть рядом с собой. Хочется протянуть руку и прикоснуться к ней, заговорить и нарушить тишину, но не уверен, что могу помочь ей сейчас. И это чувство беспомощности выедает меня изнутри.
Я бы отдал всё, чтобы забрать боль Лисы себе, согреть и увидеть искреннюю улыбку на её лице. Привык решать проблемы, быть опорой, но вместо этого вышел из себя. Как оказалось, у моей выдержки был предел. И сегодня его пересекли. Я привык использовать кулаки только в спортзале на спаррингах и никогда не думал, что опущусь до того, что использую их для решения проблемы.
Но с таким, как бывший Лалисы, нужно было изначально говорить на его языке. Ещё в свой первый прилёт я связался с ним и предупредил, чтобы он держался от неё подальше. Но этот подонок не воспринял мои слова всерьёз. И сегодня моя дипломатичность полетела к чертям.
Я вмиг вскипел, когда увидел, как Лиса снова стоит с этим ничтожеством, а рядом с ними лежит пакет с детскими игрушками. Его наглые слова и высокомерное поведение лишь подлили масла в огонь, и я выплеснул на него всю ярость, что копилась во мне весь этот проклятый месяц. До сих пор не могу уложить в голове, как она после всего, что увидела в телефоне, пошла с этим ублюдком покупать игрушки для нашего ребёнка?!
И если бы Лиса не потеряла сознание, я бы потребовал ответ на свой вопрос и не оставил бы живого места на этом подонке. Но её обморок мгновенно выбил из меня всю дурь и ревность. И, несмотря на то, что она быстро пришла в себя, я без промедления отвёз её в клинику, чтобы убедиться, что с ней и ребёнком всё в порядке.
Всю дорогу до больницы она находилась в ужасном состоянии. Поглаживала живот и тихо плакала. Мне было невыносимо смотреть на неё такую бледную и потерянную. Я пытался с ней заговорить, успокоить, но она никак не реагировала на мои слова.
Только после тщательного обследования, когда врач подтвердил, что с ней и ребёнком всё в порядке, с лица Лисы спало напряжение. Она выдохнула, но всё ещё оставалась отстранённой.
Настоящее дежавю. Когда-то она такая же сломленная сидела на моих коленях в машине после встречи с бывшим. Именно в тот момент я увидел в этой девушке глубину, которую она так тщательно от всех скрывала и берегла. И сейчас, смотря на неё, единственное, чего я хочу - это, как и тогда, увезти её подальше ото всех, сделать всё, чтобы она почувствовала себя в безопасности и ощутила мою поддержку.
- Прости, что сорвался, - произношу тихо, чувствуя вину перед ней.
- Вы здесь не при чём, - признаётся устало и поворачивает голову в мою сторону. Смотрит на меня пустыми, почти стеклянными глазами. - Я просто вспомнила, почему рассталась с Марком. Вы ведь знали?
Пальцы невольно сжимаются в кулак от злости на себя. Я часто думал о том, что есть нечто парадоксально-прекрасное в том, что Лиса не помнит ту их ночь. Размышлял, стоит ли рассказывать ей правду или сделать всё возможное, чтобы уберечь её от горькой правды. Меньше всего мне хотелось, чтобы такие воспоминания возвращались к ней, пока она находится в уязвимом состоянии. А в итоге стал одним из катализаторов, спровоцировавших их.
- Знал, - отвечаю честно, смотря прямо в её глаза.
- Вы обязаны были мне сказать об этом. А не говорить загадками, - выдаёт с досадой и разочарованием.
- Я надеялся, что твой бывший действительно изменился и стал достойным человеком. Наивно предполагал, что он услышит меня и оставит тебя в покое, уберегая от травмирующих воспоминаний.
- Знаете, что самое паршивое, Чонгук? - она задаёт вопрос, зная, что мне нечего ответить. - В моём положении я не могу никому верить. Даже родной маме. Все относятся ко мне как к фарфоровой кукле. Но я не кукла и не фарфоровая. Если смогла пережить всё в прошлом, смогу и сейчас! Вместо того чтобы ограждать меня от боли, вы могли бы просто быть рядом. Помочь пережить и осмыслить всё!
В её словах я узнаю настоящую Лису - сильную, честную, но в то же время по-женски слабую и нуждающуюся в поддержке.
- Сложнее всего в моём положении чувствовать себя одинокой среди людей, которым я когда-то доверяла! - заключает она, и я слышу в её голосе горькую обиду.
- Я тебя услышал, - говорю предельно искренне и решаю сделать то, что поможет ей пережить сегодняшний день и все сопутствующие события: - Сейчас доедем до тебя, соберёшь вещи и поедем в одно место. Уверен, это поможет тебе.
- Свидание? - спрашивает с недоверием, изогнув бровь.
- Нет, - качаю головой. - Просто сюрприз. Знаю, ты их любишь.
Лиса задумывается лишь на мгновение.
- Хорошо, - соглашается она без сопротивления.
Улыбаюсь. Надеюсь, мне удастся всё исправить и сделать так, чтобы она перестала чувствовать себя одинокой.
***
Лалиса входит в дом, и я следую за ней. Оказавшись внутри, я вдыхаю знакомый аромат. Это не парфюм, не крем и не гель для душа, а какая-то сумасшедшая смесь запахов, где главный ингредиент - её кожа.
Так пахнет жизнь. Так пахнет секс. Так пахнет любовь.
Я наблюдаю, как Лиса снимает пальто, затем аккуратно стягивает шарф. Я не могу оторвать взгляд от её изящной шеи. Хочу уткнуться носом в неё и в шёлковые волосы. Почувствовать тепло тела ведьмы, вдохнуть её запах, заполнить собой пустоту. Задышать. Зажить.
Но я не позволяю себе лишних движений. Сейчас Лиса не в том состоянии, когда я могу позволить себе самоуверенное провоцирование её чувств. Нужен совсем другой подход.
- Заварить тебе чай, пока будешь собираться? - интересуюсь, не отрывая глаз от неё. Я замечаю по покрасневшим пальцам, что она замёрзла.
- Да, - отвечает, надевая домашние тапочки, и мягко улыбается. - Буду благодарна.
Лиса встаёт с места и, посмотрев на меня, хмурится. Не сводя глаз, подходит ближе и тянется рукой к моему лицу. Она проводит пальцем по уголку губ. Её прикосновение вынуждает рану неприятно засаднить и в то же время согревает всё изнутри.
- У вас снова пошла кровь, - тихо объясняет она, показывая свой испачканный палец. - Давайте я вам обработаю всё?
На мгновение я улавливаю в её глазах знакомое тепло и заботу, и это заставляет меня улыбнуться. Надо быть полным идиотом, чтобы отказаться от такого предложения.
- Давай. Но для начала я сделаю нам чай.
Она согласно кивает и уходит в спальню, а я направляюсь в гостиную. Мой взгляд падает на красиво украшенную ёлку - именно такую, какую Лиса хотела. Чувствую досаду от того, что не смог сдержать своё обещание и быть рядом с ней. Сглатываю ком в горле, вспоминая причину своего резкого отъезда. Мысли тяжёлым грузом ложатся на плечи, но я стараюсь держать свои чувства под контролем. Не время для слабости.
Хотя, когда у меня вообще есть время для слабости?
Неожиданно замечаю стоящую неподалёку картонную фигуру с моим изображением. С губ срывается смешок. Сомневаюсь, что Лиса заказала её от большой любви и тоски по мне. Скорее, поверю, что она была создана для самых неприятных манипуляций.
Я прохожу на кухню. И пока завариваю чай, и сервирую приборы на поднос, в гостиную входит Лиса с аптечкой в руках. Она аккуратно ставит её на диван и замирает, заметив картонную фигуру, стоящую у стены. Похоже, она только сейчас вспомнила о её существовании.
- Это ты готовишься к вашему славянскому празднику с сжиганием фигуры? - усмехаюсь я, разряжая обстановку.
- Сжигают там чучело, а не картонные копии самовлюблённых мужчин. И происходит это не на Новый год, а в конце зимы, - парирует она уверенно. - Это Розэ вместо вас выполнила ваше обещание. Можете быть ей благодарны.
Тонко, очень тонко.
Чувство вины лишь обостряется от осознания, что моё отсутствие её задело. Необходимо срочно перед ней объясниться, но для начала я хочу поговорить о том, ради чего прилетел.
- Лиса, я понимаю, что заслужил твоё недоверие, - начинаю я и тут же встречаюсь с её неодобрительным взглядом. - Но я действительно...
- Не утруждайтесь так, Чонгук, - холодно перебивает она, направляясь к кухне. - Я давно перестала придавать значение обещаниям мужчин, которые появляются и исчезают, когда им заблагорассудится. И от вас я не ждала ничего исключительного. Вы в этом плане не удивили.
Хлёстко бьёт словами.
Она подходит к барной стойке, берёт вазу с печеньями и хочет развернуться и уйти, но я, не удержавшись, ловлю её за талию и притягиваю к себе.
- Ты права. В твоей картине мира я низкосортный мужчина, который исчезает, нарушает обещания и ничего к тебе не испытывает. Но это только в твоей картине мира. В моей всё иначе.
- И красиво говорить умеете. Это я тоже знаю, - она отстраняется от меня.
Развернувшись ко мне спиной, возвращается в гостиную и ставит сладости на журнальный стол. Я беру поднос чайным сервизом и следую за ней, сохраняя спокойствие.
- Так что ты собираешься делать с картонным мной? - интересуюсь, раскладывая стаканы с блюдцами.
Лиса достаёт с нижней полки стола коробку шоколада.
- Розэ предлагала вас утопить, изрезать, измазать краской, - непринуждённо отвечает она и поднимает взгляд на меня. - Я пока раздумываю, какой вариант выбрать.
Меня веселят её слова.
- Если решишь меня утопить, окажи услугу, топи в тёплой воде, - широко улыбаюсь и сажусь на диван.
Бестия садится рядом.
- Если решу топить, то сделаю в самой ледяной, - упрямо заявляет она.
Я хочу ей ответить, но мой взгляд падает на картину, которую я отправил ей. До последнего хотел оставить её себе, потому что эта работа особенная и много значит для меня. В тот день, когда я открылся Лисе, в её глазах я увидел нечто особенное - то, чего никогда раньше не видел ни в чьих глазах. Я думал, что исполняю её мечту, но в итоге осуществил свою собственную. Ту, о существовании которой даже не подозревал.
- Нравится картина? - интересуюсь у неё, переводя тему разговора.
- Очень, - признаётся она и, откусив кусок печенья, смотрит на холст. - Но как бы я ни старалась, не могу ничего вспомнить.
- Всему своё время, - заявляю уверенно и, взяв стакан с чаем, делаю глоток. - Некоторые воспоминания могут быть сложными или многослойными, требующими больше времени для полного восстановления.
Я детально изучил тему ретроградной амнезии. Консультировался с ведущими профессорами, прочитал множество научных статей. Сейчас активно ищу лучшего психолога в Бангкоке, который поможет Лисе пройти через всё это с наименьшими эмоциональными травмами.
- Это вы её написали? - она смотрит на меня. - Она была написана с натуры или с фотографии?
- Она написана ровно так, как ты всегда мечтала, - отвечаю ей.
- Вы ушли от первого вопроса.
- Я ответил на главное.
Она разочарованно поджимает губы, и между нами повисает неловкая тишина. Но ненадолго.
- Поговорим о твоей беременности? - не выдержав, подхожу к самому главному вопросу.
- Вы ведь для этого и прилетели, - улыбается криво.
Вижу, как начинает волноваться. Её руки непроизвольно сжимают край декоративной подушки. Бестия снова превращается в хрупкого и потерянного ангела. Только почему? До сих пор сомневается в том, оставить ребёнка или нет? Или в моей реакции? Неужели, боится, что я отвергну её или не приму ребёнка?
- Как давно ты узнала? - решаю начать с самого начала.
- Знаю с того дня, как проснулась в лондонской больнице.
Я смотрю на неё в недоумении. Серьёзно?!
- И решила рассказать мне об этом только сейчас?
- Я до последнего сомневалась в том, что мы находились с вами в близких отношениях. Не видела смысла говорить вам об этом. Но после просмотра телефона... - замолкает и, чтобы избежать моего взгляда, тянется к кружке и делает глоток чая.
- А от кого, по-твоему, ты могла быть беременна? От бывшего? - раздражение прорывается наружу, и голос повышается.
Чувствую, как сердце бьётся в висках. Закрываю глаза и делаю глубокий вдох, чтобы сдержать накатывающую злость. Я пытаюсь успокоиться, напоминая себе, что сейчас важнее всего её чувства.
- Я была в смятении. До последнего надеялась, что вы не отец моего ребёнка.
Каждый её ответ лучше предыдущего. Так приятно всё это слушать. До выстрела прямо в мозг.
- Ну надеюсь, теперь ты уже не сомневаешься, что носишь под сердцем моего ребёнка. И я считаю, что мы должны вместе решать этот вопрос.
Носит. Под. Сердцем. Моего. Ребёнка. Вслух звучит ещё красивее, чем в моей голове.
Манобан смотрит на меня острым взглядом.
- Решать? - переспрашивает возмущённо и возвращает взгляд к моему лицу. - Как именно вы хотите решить этот вопрос, Чонгук?
Лиса сжимает челюсть, а пальцами ещё сильнее впивается в подушку. Она выпрямляется, словно готовясь к сражению, и упрямо вздёргивает подбородок. Пытается скрыть за маской уверенности нарастающее напряжение.
- Если вы прилетели говорить со мной об аборте, то сразу скажу, что этого не будет. Но я и не стану настаивать на вашем отцовстве. Я принимала это решение с полным пониманием, что возможно буду нести всю ответственность за ребёнка одна.
Её слова на миг оглушают меня. Аборт? Эта дура решила, что я думаю об аборте?
- Поэтому если...
Я не намерен слушать эту речь дальше, поэтому резко перебиваю её:
- В процессе зачатия участвуют два человека, а значит и несут ответственность за дальнейшую жизнь ребёнка оба родителя, - стараюсь говорить сдержанно. - Я прилетел, чтобы мы поговорили на эту тему. Я ведь не знал, когда ты узнала об этом, не знал, какие у тебя мысли и желания. Переживал, что возможно ты хочешь сделать аборт, не желая растить ребёнка без отца.
Мои слова явно сбивает Лису столку. Она смотрит на меня растерянно и старается быстро всё проанализировать.
- И вас не злит факт, что я приняла решение без вас?
- Злит! Но злит не решение, которое ты приняла. А то, что ты делала это одна, будучи уверенная, что мне нет до этого никакого дела.
Она прикусывает нижнюю губу, опускает взгляд на чашку и, потянувшись к ней, берёт её двумя руками. Выглядит так, будто ожидала и готовилась к другому разговору и теперь не понимает, как себя вести со мной.
- А вам есть дело до этого? - спрашивает после недолгих раздумий. - Или до меня?
Бестия поднимает на меня взгляд, в котором считывается недоверие. Пытается найти ответы в моих глазах. И этот её взгляд успокаивает всех демонов внутри меня и оставляет одно лишь желание - обнять и успокоить.
- Больше, чем ты можешь себе представить.
Она делает небольшой глоток чая. Её брови слегка нахмурены, тело напряженно. Лиса мне не верит.
Положив посуду на стол, она поворачивается и берёт аптечку за своей спиной. Аккуратно достаёт из коробки пузырёк с перекисью водорода и ватные диски. Смачивает вату в растворе, а затем поворачивается ко мне лицом.
- Невозможно смотреть на ваши раны, их нужно обработать, - говорит тихо и тянется ко мне. - Предупреждаю, может немного щипать.
Я киваю, давая ей добро. Она осторожно подносит ватный диск к моей щеке и начинает обрабатывать царапины. Лёгкое жжение от перекиси смешивается с нежностью её прикосновений.
- Как я понимаю, детей мы не планировали? - продолжает она разговор.
- Нет, - отвечаю честно. - Это получилось случайно.
- Может, я говорила вам что-нибудь о материнстве и детях?
- Почему ты спрашиваешь?
- Думаю, что, если я втайне мечтала родить ребёнка от вас, и прощупывала почву? - делится со мной своими предположениями.
Они меня забавляют. Если бы Лиса, которую я знаю, чего-то хотела - она бы прямо об этом сказала.
- Нет, - усмехаюсь я. - Ничего подобного не было. Лишь однажды ты призналась, что тебе нравится заботиться о брате, но себя в роли матери не видела. Так как считала, что дети должны рождаться только по любви, а сама не верила, что кто-то сможет искренне полюбить тебя, а ты - его.
Вспоминаю этот момент. Мы сидели в моей мастерской на полу, ужинали, о чём-то увлеченно говорили и плавно перешли к разговору о детях и семье. Тогда Лиса и поделилась со мной сокровенными мыслями. А я смотрел на неё, слушал внимательно, и думал о том, какой бы прекрасной мамой она могла бы стать. И испытал жгучее желании увидеть её в этой роли.
В тот момент я и осознал, что чувствую к ней гораздо больше, чем когда-либо чувствовал.
Лиса грустно улыбается. Отстраняется от меня и меняет ватный диск на новый.
- Хочешь рассмешить Бога - расскажи ему о своих планах, - с досадной цитирует всеми известную фразу и вновь принимается обрабатывать раны на лице.
- Почему же? По-моему, всё так, как ты и хотела, - я наблюдаю за ней с наслаждением. Такая нежная и заботливая, хотя недавно собиралась утопить меня в ледяной воде.
Не удержавшись, касаюсь её щеки.
- Всё по любви, - произношу тихо, почти шёпотом и расплываюсь в едва заметной улыбке.
Лиса замирает. Да что уж там, всё вокруг замирает от такого близкого расстояния с ней. Мне кажется, что я слышу её учащённое сердцебиение.
- Признаюсь честно, - бережно поглаживаю её нежную кожу. - Мысль, что у нас будет ребёнок, мне очень нравится.
Бестия молчит. Нервно сглатывает. Её губы слегка приоткрываются, чтобы что-то сказать, но видимо слов не находит. Её глаза начинают блестеть. Не от счастья и радости, нет. От накативших слёз, которые она пытается сдержать.
- Что, если я вас никогда не вспомню? Есть вероятность, что часть памяти никогда ко мне не вернётся. Что тогда? Вы будете рядом с ребёнком? - вглядывается в мои глаза.
Какой глупый вопрос.
- Я не буду рядом с ребёнком, Лиса. Я буду с вами. Если ты не вспомнишь меня - не проблема, я завоюю тебя вновь, - даю короткий, но чёткий ответ, чтобы отмести все последующие её вопросы.
- Ваши слова звучат красиво и мужественно , - с кривой улыбкой отвечает она, обрабатывая рану у моей губы и не сводя с неё глаз. - Прям как с Новым годом и ёлкой. Поэтому, посмотрим, как вы проявите себя на деле.
Отстраняется от меня и встаёт на ноги.
- Ещё один вопрос, - убирает взгляд и взволнованно собирает ватки. - Вы сказали, что это получилось случайно. То есть, у вас есть предположения, когда это случилось?
Я задумываюсь лишь на мгновение, а потом перевожу взгляд на полотно с её изображением и расплываюсь в улыбке.
- Думаю, я знаю наверняка, когда это произошло.