Фальш
По какой причине всё обернулось именно так?.. Почему именно с ней? Этот вопрос неотступно преследовал Эмили при каждой жизненной невзгоде, будь то злоупотребляющий алкоголем отчим или утрата матери. Вот и сейчас, промокшая до нитки, окоченевшая от леденящего ветра и содрогающаяся от ужаса, сидя на речном берегу, она вновь терзалась: чем же она провинилась перед судьбой? Разве такая, как она, не достойна простого человеческого счастья? Зачем Дьюк так поступил с ней? И зачем она вообще оказалась в том злополучном месте?.. Ей довелось стать свидетельницей чудовищного преступления – она видела, как её возлюбленный лишил человека жизни.
Несмотря на пронизывающий холод, воспоминания жгли изнутри с неимоверной силой. Она помнила каждое сказанное им слово, каждую данную клятву, каждое нежное прикосновение. Как он мог предать её? Как он мог так бесчеловечно обмануть её доверие? Она верила ему безоговорочно, любила всем сердцем и душой. А теперь её сердце превратилось в груду острых осколков, каждый из которых истекает кровью от предательской боли.
Эмили понимала, что не может оставаться на месте, не должна допустить, чтобы Дьюк её отыскал. Он представляет собой смертельную опасность, он способен на любое злодеяние. Но куда же ей бежать? У неё нет ни гроша в кармане, ни полезных знакомств, ни единой души, готовой протянуть руку помощи. Она осталась совершенно одна против целого мира.
Однако, в глубине истерзанной души, сквозь завесу отчаяния, мерцает слабая искра надежды. Надежды на то, что она сумеет выжить вопреки всему, сумеет доказать свою стойкость и несокрушимость. Она встанет с колен, выдержит все испытания и найдет способ отомстить за причиненную боль. И тогда Дьюк поймет, что значит обидеть Эмили. Он ответит за каждое свое злодеяние.
В дали виднелся свет, это оказалась пожилая пара в фонариками. — Боже, Джонатан! Смотри! - послышался женский голос и мужчина направил фонарик прямо в лицо Клайд, Эмили зажмурила глаза от света. — Милая, ты в порядке? Боже.. Ты вся мокрая, на улице сейчас так холодно! - женщина громко воскликнула и подошла к Эмили, помогая ей поднятся. Клайд была готова вновь расплакаться, но ни сил, ни слез не осталось.
Ее тело била дрожь, зубы стучали, словно кастаньеты. Пожилая женщина, чье лицо было искажено тревогой, бережно укутала Эмили в плед, пахнущий лавандой и теплым домом. Джонатан, молчаливый и крепкий старик, освещал им путь к небольшому бревенчатому домику, еле заметному среди густых деревьев.
Они привели ее в тепло, усадили у потрескивающего камина. Женщина, представившаяся Мартой, принесла горячий чай с медом и имбирем. Каждый глоток согревал Эмили изнутри, возвращая к жизни.
— Что случилось, милая? Ты выглядишь потерянной, — мягко спросила Марта, присаживаясь рядом. Эмили, запинаясь и глотая слезы, рассказала о своем злополучном путешествии, о предательстве, об отчаянии, которое охватило ее. Марта слушала внимательно, не перебивая, лишь изредка поглаживая ее руку.
Джонатан, все это время молчавший, подбросил в камин еще несколько поленьев. Огонь весело заплясал, отбрасывая причудливые тени на стены. В этом тихом, уютном доме, вдали от безумного мира, Эмили почувствовала проблеск надежды. Возможно, все еще можно исправить. Возможно, она не совсем одна.
Марта, выслушав историю Эмили, вздохнула и прижала ее к себе. — Милая, жизнь порой бывает жестока, но помни, после каждой бури обязательно выглядывает солнце. Ты сильная, Эмили, я вижу это в твоих глазах. Не дай отчаянию сломить тебя.
Джонатан кивнул в знак согласия и молча протянул Эмили шерстяные носки. Она благодарно приняла их, чувствуя, как тепло разливается по замерзшим ногам. В этом жесте заботы, в тихом участии этих незнакомых людей, Эмили почувствовала нечто большее, чем просто сочувствие. Она почувствовала безусловную доброту, искреннее желание помочь, не требуя ничего взамен.
Проведя ночь в тепле и безопасности, Эмили проснулась с ощущением, что часть тяжести отступила. Марта уже хлопотала на кухне, готовя завтрак. Аромат свежеиспеченного хлеба и кофе наполнил дом уютом и надеждой. За столом, в окружении этих простых, но таких добрых людей, Эмили поняла, что не все потеряно.
Проснувшись, Эмили сонно оглядела скромную спальню, такую маленькую, но кажущуюся уютной и безопасной. Встав с кровати, она осторожно вышла из комнаты, и тут до её носа дошёл запах свежей выпечки. Ноги девушки сами повели её на аромат. Это было неудивительно, сколько она не ела? Сутки? Больше?
Заметив девушку, Марта и Джонатан приветливо улыбнулись.
— Доброе утро, милая, садись скорее, завтрак почти готов, — произнёс милый мужчина лет 60, сидя во главе стола и читая газету. У него были темные волосы с сединой на висках, морщины на лбу и карие выразительные глаза.
— Спасибо вам большое, — девушка теперь могла четко разглядеть приютивших её стариков.
Марта, напротив, излучала материнскую теплоту: полные щеки, испещренные тонкими морщинками, добрые серые глаза, обрамленные лучиками смеха, и мягкая улыбка, казалось, никогда не покидали ее лица. Ее руки, казалось, были созданы для того, чтобы обнимать и успокаивать.
Стол был накрыт скромно, но со вкусом. Аромат свежего кофе и теплого хлеба наполнял комнату, создавая атмосферу домашнего уюта. Джонатан отложил газету и внимательно посмотрел на Эмили, словно пытаясь разглядеть в ней что-то важное.
— Как спалось, милая? Кошмары не мучили? – спросил он с искренней заботой в голосе.
Эмили почувствовала тепло в груди. Ей было немного неловко от такого внимания, но в то же время приятно.
— Все хорошо, спасибо. Спала очень крепко.
Марта поставила перед ней тарелку с яичницей-глазуньей и хрустящим беконом.
— Кушай, кушай, милая, набирайся сил. Тебе нужно хорошо подкрепиться после всего пережитого.
Эмили робко улыбнулась и взяла вилку. Еда была простой, но такой вкусной, словно ее приготовили с любовью. Она ела с аппетитом, чувствуя, как к ней возвращаются силы и надежда.
Пока Эмили ела, Джонатан и Марта обменивались между собой тихими взглядами, полными сочувствия и беспокойства. Они явно что-то обсуждали, но не решались говорить об этом вслух, боясь потревожить хрупкое равновесие, которое установилось между ними. Эмили чувствовала их заботу, но вместе с тем ощущала и некую недосказанность, словно за их приветливостью скрывался какой-то вопрос, который они никак не решались задать.
Закончив завтрак, Эмили помогла Марте убрать со стола. В доме царила атмосфера умиротворения и спокойствия. Яркое утреннее солнце проникало сквозь окна, заливая комнаты теплым светом. Казалось, что все беды остались где-то далеко позади. Но Эмили знала, что это лишь временное затишье. Ей нужно было собраться с силами и решить, что делать дальше.
Эмили решила выйти на улицу, дабы подышать свежим воздухом. Из-за того, что рядом был лес, воздух казался намного чище, чем в городе.
Она с удовольствием осталась тут, но увы.. Воспоминания о Дьюке, которого она так любила, который оказался убийцей, вновь засело в его голове. Из восьми миллиардов людей это случилось именно с ней..
Ей нужно, как можно скорее выйти из этого леса, пойти в полицию и сообщить им о Дьюке, а затем забрать свои вещи и уехать, как можно дальше..
— Эмили, милая, поможешь мне пожалуйста с уборкой? - окликнула Марта девушку, помогая ей выйти из транса.
Голос Марты прозвучал как спасительный маяк в бушующем океане воспоминаний. Эмили, словно очнувшись от глубокого сна, моргнула и посмотрела на старушку. Марта, с ее добрым лицом и теплыми глазами, была ее единственной опорой в этом кошмаре.
Уборка, как ни странно, оказалась своеобразной медитацией. Шуршание тряпки, запах чистящего средства, монотонные движения – все это помогало отвлечься от болезненных мыслей. Она пыталась сосредоточиться на настоящем, на здесь и сейчас, чтобы не утонуть в пучине прошлого.
Но, несмотря на все усилия, тень Дьюка продолжала маячить на задворках сознания. Его улыбка, его прикосновения, его ложь – все это отравляло каждый ее вздох. Эмили знала, что ей необходимо действовать, что она не может позволить страху парализовать ее. Она должна сообщить в полицию, должна уехать, должна начать новую жизнь. И ради этой новой жизни она готова бороться.
Вечер опустился на городок мягкой пеленой, окрашивая небо в оттенки фиолетового и оранжевого. Закончив уборку, Эмили чувствовала себя немного спокойнее. Она поблагодарила Марту за помощь и, сославшись на усталость, ушла в свою комнату. Там, сидя на кровати, она достала из-под матраса старый блокнот и ручку. Нужно было составить план. Четкий, рациональный план, который поможет ей вырваться из этого кошмара.
Первым пунктом стояла полиция. Она должна рассказать им все, что знает о Дьюке. Каждая деталь, каждое подозрительное слово, каждая мелочь могла иметь значение. Затем – сбор вещей. Самое необходимое, чтобы не привлекать внимания. Никаких сентиментальных вещиц, только практичная одежда и документы. И, наконец, отъезд. Как можно дальше, в место, где Дьюк никогда не сможет ее найти.
Сердце бешено колотилось в груди, но Эмили старалась сохранять спокойствие. Она понимала, что этот путь будет трудным и опасным, но у нее не было выбора. Она должна выжить. Должна доказать Дьюку, что он не сломил ее. Что она сильнее, чем он думает.
С этой мыслью Эмили закрыла блокнот и положила его под подушку. Она легла в кровать, но сон не приходил. В голове роились мысли, страхи, воспоминания. Но под всем этим хаосом мерцала надежда. Надежда на новую жизнь, на свободу, на будущее, в котором не будет места Дьюку.
Только её планам не суждено было сбыться. Глубокой ночью её разбудил вскрик Марты и ругань Джонатана, звуки борьбы и глухой стук, затем второй. Эмилия сжалась в комок и, найдя что-то похожее на палку, слезла с кровати и подошла к двери. Тяжёлые шаги раздавались по всему дому. Затем шаги остановились у её двери. Эмилия встала так, чтобы, когда дверь откроется, за ней можно было спрятаться. Так и случилось. Когда дверь открыли, Эмилия спряталась за ней.
В комнату прошёл тёмный силуэт мужчины, в нём она узнала Дьюка. Помятая, слегка синяя футболка, растрепанные светлые волосы и чёрные шорты. Он поворачивал голову, видимо, ища её. Эмилия крепко сжала палку и, тихо выйдя из укрытия, нанесла удар, вот только палка так и не долетела до цели. Дьюк её схватил, резко повернувшись к ней и с силой выдернул из рук, явно не боясь заноз.
— Заставила же ты меня побегать, Розочка, — улыбнулся Дьюк, но голос его был грозным.
Его слова эхом отдавались в голове Эмилии, вызывая бурю противоречивых чувств. Дьюк, друг детства, всегда казался воплощением беззаботности и веселья. Сейчас же в его глазах плескалась холодная, расчетливая жестокость, пугающая до глубины души. Что с ним случилось? И почему он здесь?
— Что… что ты здесь делаешь? — прошептала Эмилия, пытаясь унять дрожь в голосе.
Дьюк усмехнулся, и эта усмешка не предвещала ничего хорошего. Он сделал шаг ближе, и Эмилия почувствовала, как её прижали к стене. Бежать было некуда.
Сердце Эмилии бешено колотилось, словно птица в клетке. Она знала, что спорить с Дьюком бесполезно, особенно сейчас, когда в его глазах горел нездоровый огонь. Прошлое, которое она так отчаянно пыталась забыть, настигло ее в самый неподходящий момент.
— Отпусти меня, Дьюк, — взмолилась она, чувствуя, как слезы подступают к глазам. — Все кончено. Мы давно не вместе. Дьюк лишь сильнее сжал ее плечи.
— Ничего не кончено, Розочка. Это только начало. Ты думала, я позволю тебе так просто уйти? Ошибалась. Ты принадлежишь мне, и я не позволю никому тебя забрать.
Он притянул ее к себе, пытаясь поцеловать, но Эмилия отвернула лицо. Отвращение и страх боролись в ней, парализуя волю. Она понимала, что в одиночку ей не справиться. Нужно было придумать что-то, чтобы выиграть время, дождаться помощи.
Сердце Эмилии бешено колотилось, словно птица в клетке. Она знала, что спорить с Дьюком бесполезно, особенно сейчас, когда в его глазах горел нездоровый огонь. Прошлое, которое она так отчаянно пыталась забыть, настигло ее в самый неподходящий момент.
— Отпусти меня, Дьюк, — взмолилась она, чувствуя, как слезы подступают к глазам. — Все кончено. Мы давно не вместе.
Дьюк лишь сильнее сжал ее плечи.
— Ничего не кончено, Розочка. Это только начало. Ты думала, я позволю тебе так просто уйти? Ошибалась. Ты принадлежишь мне, и я не позволю никому тебя забрать.
Он притянул ее к себе, пытаясь поцеловать, но Эмилия отвернула лицо. Отвращение и страх боролись в ней, парализуя волю. Она понимала, что в одиночку ей не справиться. Нужно было придумать что-то, чтобы выиграть время, дождаться помощи.
Клайд, дабы попытаться сбить его с толку, обняла его за шею. Дьюк и правда сначала не понял, но затем улыбнулся, и его руки легли на её талию. Губы мужчины прошлись по её шее, оставляя поцелуи.
Эмили ждала, когда он расслабится, и уже хотела пнуть мерзавца по яйцам, но тот вовремя оттолкнул её, и девушка ударилась спиной о деревянную стену, издав болезненный стон.
Эмили сидела, прижимаясь спиной к стене деревянного дома, и смотрела вперед. Дьюк шёл медленно, нарочито медленно. Он был словно хищник, готовый напасть. Мужчина подошёл к девушке и нежно, ласково огладил щеку Эмили пальцами, заводя их в спутанные русые волосы.
— Моя маленькая Розочка… Ну зачем? — его голос был нежным, ласковым и спокойным, от этого у Эмили пошли мурашки по коже.
Дьюк грустно улыбнулся, а затем резко сжал её волосы до боли, притягивая к себе и вызывая вскрик у бедняжки.
— Я хотел по-хорошему, но, видимо, придётся по-плохому… — Энджелс впился в её губы грубым поцелуем, второй рукой схватил её за ногу и потянул вниз. Если бы не его рука, она бы ударилась головой о деревянный пол.
Губы Дьюка были нежными, но поцелуй был грубым, медленным и властным. Эмили банально не могла не ответить, она была намного слабее в физическом
плане.
Она заплакала, когда услышала треск ткани. Энджелс разорвал её ночнушку прямо на ней, заставляя лежать на холодном полу. Пальцы его сразу отодвинули ткань трусиков, он лишь на пару секунд убрал палец, чтобы смочить его в слюне, и затем вошёл грубо, резко… С её губ сорвался болезненный полустон, полувскрик.
— П-пожалуйста… — взмолилась она. Боль оглушила её, и она сжалась всем телом, не давая его пальцам пройти дальше. — Мне больно, Дьюк… Пожалуйста…
— Моли меня, Розочка, замаливай, и тогда я смягчусь, а теперь расслабься, иначе сделаю больнее…
Дюку доставляло удовольствие видеть её испуг, хотя он и не желал открывать ей свою истинную сущность.
Энджелс ввел еще один палец, растягивая её подобие ножниц, что спровоцировало новый стон. Он опустился ниже, целуя и лаская её грудь, пока не достиг сосков. Обхватив один из них губами, он слегка потянул, вызвав слабый звук с её губ.
— Тебе ведь это приятно, правда? Розочка?
Эмили смотрела на него с ужасом и отвращением, что заставило мужчину резко добавить еще один палец, отчего её спина выгнулась дугой.
Слезы текли по ее щекам, смешиваясь с потом. Она чувствовала себя грязной, сломанной. Каждый его жест, каждое прикосновение вызывало волну отвращения, накрывающую ее с головой. Она пыталась отстраниться, вырваться, но его хватка была слишком сильной, его тело – слишком тяжелым.
— Пожалуйста, хватит, — прошептала она, но ее голос звучал слабо и беспомощно, словно писк комара в бурю.
Энджелс усмехнулся, игнорируя ее мольбы. Он продолжал свои мучения, наслаждаясь ее страданиями. Ему нравилось видеть ее сломленной, униженной. В его глазах не было ни капли сочувствия или раскаяния, лишь холодный, расчетливый блеск.
Внезапно, в глубине ее сознания вспыхнула искра. Ярость, долгое время подавляемая страхом, начала просыпаться. Она собрала все свои силы и попыталась ударить его, но он легко перехватил ее руку.
— Не стоит сопротивляться, Розочка, — прошептал он, прижавшись губами к ее уху. — Это только сделает все больнее.
Энджелс, смотря, как Эмили все еще боролась, возбудился не на шутку. Он навис над ней и мягко поцеловал чужие губы. Эмили от резкой нежности опешила, что и дало мужчине шанс воспользоваться и сплести их языки, тем самым углубляя поцелуй. Дьюк закинул ноги Эмили себе за спину и свободной рукой приспустил шорты и трусами. Взяв в руки член, Дьюк потерся головкой о её клитор, чувствуя, какая она мокрая.
— Ты боишься, но так намокла, моя маленькая девочка, тебя возбуждает этот страх, — томно прошептал Дьюк, целуя её шею. Эмили замерла.
Внутри неё бушевал ураган противоречивых чувств. Страх, отвращение, и, как ни странно, пробуждающееся желание сплетались в неразрывный клубок. Она ненавидела себя за эту слабость, за предательское покалывание между ног, за то, что тело отзывалось на прикосновения этого человека.
Дьюк, чувствуя её колебания, замедлил свои движения, словно давая ей время привыкнуть, сдаться. Он нежно целовал её, переходя от шеи к плечам, спускаясь ниже, к груди. Его пальцы, ловкие и уверенные, ласкали её тело, выискивая самые чувствительные точки. Эмили чувствовала, как ее сопротивление тает под натиском его напора.
Ее разум кричал о необходимости остановиться, вырваться, убежать, но тело, предав её, уже почти полностью подчинилось чужой воле. Она прикрыла глаза, позволяя себе на мгновение забыть обо всем и просто отдаться ощущениям. Но где-то глубоко внутри, в самой темной бездне её души, продолжал тлеть уголек ненависти и страха, готовый в любой момент вспыхнуть с новой силой.
Эмили закусила губу. Неужели она такая испорченная? Девушка посмотрела ему в глаза.
— Я ведь… Я ведь тебя любила и верила… Зачем?..
Дьюк лишь улыбнулся и резким толчком вошёл в, по его мнению, невинное тело.
— Потому что жажда крови внутри меня бушевала, и я не мог иначе. Ты сама виновата, что пошла за мной, твой любопытный нос нашёл то, что ему не стоило знать.
Дьюк начал делать резкие толчки, заставляя девушку под ним вскрикивать. Одну руку он положил ей на шею.
— Я хотел оградить тебя, — толчок, — от этого дерьма, любимая.
Ещё один толчок и вскрик.
— Но ты у меня очень любопытная.
Новые слёзы побежали по щеке, но Дьюк стёр их губами.
— Но я искренне тебя полюбил и люблю, любовь моя… Но я испорченный, и рано или поздно ты бы всё узнала…
Он вновь поцеловал её губы и сделал новый толчок, проглатывая стон губами.
И этот поцелуй, вместо нежности, обернулся горечью, словно яд, просочившийся в каждую клетку её тела. Эмили почувствовала, как что-то внутри неё окончательно умирает. Иллюзии рассыпались в прах, оставив после себя лишь пустоту и ледяной холод.
Дьюк шептал слова любви, но они звучали фальшиво и лицемерно, как похоронный марш по её разбитому сердцу. Он говорил о жажде крови, о своей испорченности, словно оправдываясь, словно ища прощения. Но Эмили больше не верила ни единому его слову.
В её сознании всплывали обрывки воспоминаний: их первые встречи, робкие признания, обещания вечной любви. Как он мог предать её? Как мог превратить их сказку в этот кошмар? Она чувствовала, как ненависть, ледяным клинком, пронзает её сердце, изгоняя остатки любви и надежды.
Она больше не плакала. Слёзы иссякли, оставив после себя лишь пустоту и жажду мести. В её глазах зажёгся холодный, стальной огонь. Она выживет. Она отомстит. Она заставит его заплатить за всё.