Глава 9
«Близок час, когда не только самые
тайные ее мечты могут сбыться, но и
самые жуткие кошмары - стать явью»
Паоло Коэльо* «Победитель остается один»
Приготовление завтрака меня смогло ненадолго отвлечь от мыслей о прошлом. К тому же на этот раз я решила немного поломать голову и приготовила омлет с помидорами черри и сыром. И к ним поджарила на сковороде хлеб, как любили девочки. Все это заняло у меня чуть больше времени, чем обычно, но даже при таком раскладе до обычного будильника детей оставалось еще около десяти минут. Поэтому я не торопясь накрыла на стол и отправилась наверх будить дочерей. К моему собственному удивлению, они уже не спали и сами собирались спускаться на завтрак.
Когда с едой было покончено, я, не торопясь, отправилась собираться на работу. Надевая чулки, я ощутила, как мою лодыжку пронзила резкая боль. Присмотревшись, я увидела небольшой след, словно от слабого ожога.
Откуда он взялся? Точно! А я уже о нем и забыла! Это живое свидетельство того, что Они на самом деле были здесь...
Сначала вой, потом ожог... Ну, уж нет, этого уже слишком много для моего живого понимания! Мне было даже страшно представить, что же могло ожидать меня в будущем... Одно было известно наверняка: пока я жива, моим детям ничего не может угрожать.
Я решила уложить волосы в классическую строгую прическу, чтобы не мешали во время работы. Это отняло у меня еще некоторое время, и в итоге только спустя чуть менее часа я смогла отправиться к машине, предварительно оставив дочерям деньги и список продуктов, которые им нужно было сегодня купить.
Как ни странно, но сегодня, несмотря на то, что было утро понедельника, по пути я не попала ни в какую пробку, хотя это было обычное явление для начала недели.
Подъезжая к месту назначения, я увидела, что парковка для сотрудников уже занята и поэтому мне не оставалось ничего иного, кроме как оставить автомобиль с другой стороны здания. В единственном месте, находящимся близ территории, где можно было парковаться. И всему виной было то, что сегодня я, решив делать все без спешки, едва не опоздала на работу и конечно те, кто прибыл раньше, уже заняли все имеющиеся в нашем распоряжении места.
Поднявшись на этаж ровно в девять часов, не опоздав при этом ни на минуту, я подошла к посту и первым делом просмотрела свое расписание операций, надеясь, что они будут не слишком сложными, ведь сложностей за последние три дня и так было предостаточно:
15:40 – Язва желудка. Пациент: Луиза Джонс, 47 лет.
— Доктор Вик, вас спрашивала миссис Смит. Она сейчас у дочери, — сказала Анжела, увидев меня из сестринской.
— Хорошо. Позже зайду, — ответила я, все еще пребывая в состоянии небольшого шока от того, что впервые за шесть лет сегодня должна провести лишь одну операцию. Обычно, вероятность того, что я весь день не буду вылезать из операционных была намного выше, чем то, что я проведу там всего пару часов.
Записывать это я не стала, потому что пока еще была в состоянии запомнить один пункт из списка, поэтому, убедившись, что больше моя фамилия не стоит нигде, направилась в ординаторскую, где смогла спокойно переодеться в рабочую синюю хирургическую одежду и, накинув длинный белый халат, пошла на обход. Первым моим пунктом назначения была пятьсот семнадцатая палата.
Проходя по коридору, я видела, как мои, прооперированные на прошлой неделе пациенты, уже сидят на кушетках, разговаривают между собой или просто разминаются, устав от практически непрерывного лежания. Другие же пациенты все сидели в своих палатах, потому что видели, как их лечащие врачи уже идут на обход и спокойно ждали, когда же дойдут и до них. Но при виде меня многие тут же стали постепенно освобождать коридор, возвращаясь к своим постелям.
— Здравствуй, Джуди! – сказала я, входя в палату и тихонько прикрывая за собой дверь.
— Здравствуйте, доктор, — ответила девочка, слегка поморщившись и переводя взгляд на свой живот.
— Если ты не возражаешь, мне нужно поговорить с твоей мамой. Кстати, где она? – спросила я, оглядев палату.
— Только что вышла купить кофе.
— Хорошо. Тогда, давай я пока осмотрю тебя, — сказала я, подходя к кровати и снимания с ее изножья планшет. — Жалобы есть?
— Нет. А как ваш сын?
— Хорошо, что жалоб нет, — ответила я, нарочито проигнорировав ее вопрос по Эдварда и делая запись в соответствующем месте. После чего жестом попросила девочку приподнять больничную одежду, чтобы снять повязку и посмотреть швы. Она поняла меня с полувзгляда. — Со швами все в порядке, через пару недель будем снимать, а еще через несколько дней поедешь домой, — ответила я, убирая больничный планшет на его место.
— Правда? – с энтузиазмом в голосе сказала Джуди. — То есть, я уже вот-вот поеду домой?
— Не совсем, но, по сути, ты права, — со снисходительной улыбкой произнесла я.
— Ура! А мне можно бегать? – поинтересовалась Джуди, с надеждой смотря на меня.
— Еще нет. Примерно с месяц тебе придется передвигаться исключительно шагом, чтобы не начались осложнения.
— Хорошо, — с грустью в голосе девочка наклонила вперед голову и надула губы.
— Здравствуйте, доктор Вик! — сказала миссис Смит, входя в палату с закрытым бумажным стаканом кофе. Ее одежда, которая при прошлой встрече была безупречно отутюжена, сейчас была изрядно помята, а волосы, собранные в идеальную строгую прическу – довольно сильно растрепаны, на плечи была натянута одноразовая больничная накидка бледно-голубого цвета. Весь внешний вид женщины давал мне основания предполагать, что она провела в палате всю ночь.
— Здравствуйте! На посту сказали, что вы хотели со мной поговорить? – спросила я, моментально переключая внимание на женщину.
— Да, верно. Давайте выйдем? – настороженно посмотрев на свою дочь, сказала миссис Смит.
— Так о чем речь? — спросила я, закрывая дверь палаты и, скрестив руки на груди, приваливаясь спиной к стене.
— Джуди так вдохновилась вашим примером, что, – неуверенно начала она. — Решила стать хирургом... Она просила, чтобы я поговорила с вами на счет... В общем, она хочет посмотреть, как вы работаете.
— В таком случае, я не возражаю. Но правила конфиденциальности запрещают мне ответить вам согласием, — ответила я, разводя руки в стороны. – Все, что я могу сделать, после обхода устроить экскурсию по отделению. Не более того.
— Хорошо. Я ей говорила обо всем этом. И что у вас не так много времени, чтобы тратить его на ребенка, вместо работы, но она слишком упрямая, чтобы понять и принять это, — пояснила женщина. — Операции же вы не будете показывать?
— Нет. Она еще слишком маленькая, чтобы смотреть на то, как режут других, — усмехнувшись, произнесла я, удивленная вопросом матери.
Спустя полтора часа обход был завершен, и я вернулась к палате девочки.
Небольшая экскурсия длилась всего около пятнадцати минут, а Джуди все это время не умолкала о том, что тоже хочет стать хирургом. Во время нашей «прогулки» мы посетили перевязочную, сестринскую и просто поговорили о плюсах и минусах этой профессии.
Ни для кого не является секретом, что хирургию считают одной из тех немногих сфер медицины, где считается, что женщинам не место. Но, тем не менее, именно женщины как раз преобладают среди хирургов и добиваются намного больших высот, нежели мужчины.
— А где лежит ваш сын? — спросила девочка, когда мы возвращались к ее палате.
— Этажом выше. В самом стерильном отделении больницы, — на автомате ответила я, не придавая особого значения ее вопросу.
— А что там? – продолжала интересоваться Джуди.
— Реанимация.
— Извините меня за вопрос, но, можно узнать, что с ним случилось? — спросила миссис Смит.
— Пожар. Падение с высоты семи метров на грунт. Спасал сестер из огня, — тяжело выдохнув, сказала я, на мгновение вернувшись в события того страшного дня. Прошло всего чуть более двух суток, а у меня уже складывалось впечатление, словно прошло уже, по меньшей мере, недели две.
— Мне очень жаль, что с вами такое случилось...
— А можно на него посмотреть? — вновь спросила, не задумываясь, девочка.
— Джуди! Немедленно извинись! Спрашивать то о таком не прилично, а ты еще и посмотреть хочешь? — сказала ее мать, укоризненно смотря на ребенка. При том, что минуту назад сама забыла о рамках приличия, которые сейчас разъясняла своей дочке.
— Ничего страшного. Вас туда в любом случае бы не пустили, — ответила я, снисходительно улыбнувшись.
— А почему? — снова начала Джуди.
— Потому что туда пускают только врачей и самых близких родственников. И то, в зависимости от состояния пациента. А вот и ваша палата, — ответила я, с облегчением выдохнув от того, что смогу избавиться от ненужных расспросов посторонних людей.
— До свидания, доктор, — сказала девочка.
— До свидания! — ответила я, отправляясь в сторону реанимации, чтобы проведать сына.
Поднявшись выше и вновь подойдя к посту реанимационного отделения, и попросила:
— Позови, пожалуйста, доктора Итона. Скажи, он нужен доктору Вик.
— Хорошо. Вам Алекса или Альберта? — спросила дежурная медсестра реаниматологии Лина Аймс.
— Любого. Лучше Алекса, — добавила я, после секундного размышления.
— Хорошо, — сказала Лина, набирая номер ординаторской. — Доктор Итон, подойдите на пост. Вы нужны доктору Вик... Хорошо... Ждем...
Спустя минуту Альберт Итон подошел к нам. Несмотря на то, что они были близнецами, различить братьев было достаточно просто, требовалось лишь посмотреть им в глаза. У Алекса они были зеленые, а у Альберта — голубые. Пожалуй, на этом их отличия заканчивались.
— Привет, Джо! Алекс на вызове в приемном. Потом к нам присоединится, — сразу выложив всю информацию, сказал он.
— Привет, Ал. Спасибо. Как дела у Эда? – обеспокоенно спросила я.
— Пойдем. Сама посмотришь.
Зайдя в палату и отпустив на обед дежурного, которым оказался молодой студент, подрабатывающий на полставки в больнице для дополнительной практики, мы первым делом принялись за проверку всех основных показателей. То есть, сердца и мозга. Эти действия давались мне очень тяжело, ведь я то и дело переводила взгляд на Эдварда с бритой головой, на которой «красуется» большой бугор швов, опутанного бесчисленным множеством проводов и трубок от капельниц и всевозможных аппаратов, поддерживающих в нем жизнь. Может мой сын уже и перестал бороться с жизнью, но аппараты продолжали делать это за него.
— Пульс в норме, что очень странно. Особенно учитывая, что сердце работает лишь вполсилы, — начала я, проверяя наиболее важные показатели.
— Вроде, все в норме, — сказал Ал, проверив состояние катетеров.
— Вроде? – переспросила я. – Не люблю сомнения.
— Все в норме, — констатировал Ал, посмотрев на меня чуть виноватым взглядом.
— Хорошо. Мозговая активность не изменилась, — с грустью констатировала я, подходя ближе к кровати и беря сына за руку. — Все будет хорошо, Эд. Я рядом и буду бороться со смертью за тебя до самого конца, — сказала я, наклоняясь и целуя Эдварда в лоб.
— Джо, смотри! — вскрикнул Итон, напугав меня и показывая на монитор мозговой активности, где наблюдался ее резкий рост. — Это его реакция! Он тебя слышит! Вообще, его вводили в полную кому, но, судя по всему, анестезиологи убавили дозу барбитурата**, — ответил он, рассматривая больничный планшет. — Поговори еще с ним.
— Эд? Ты меня слышишь? — В качестве ответа я получила еще один скачок на мониторе.
— Он сейчас словно под большим и толстым куполом. Не может отвечать, но может слышать. Если на куполе появится трещина, то, возможно, он сможет контролировать мелкие движения, — объяснил Альберт, хотя я это знала и без него. Вероятно, это вырвалось машинально, ведь далеко не каждый день приходится иметь профессионального врача в качестве посетителя больного.
— Слышал? Постарайся пробить этот купол! Я знаю, ты сможешь! — С каждым моим словом мозговая активность начинала увеличиваться. Мозг просыпался. — Давай, мой мальчик! У тебя все получится! — говорила я, продолжая сжимать руку сына.
Пульс немного участился, скачки продолжали наступать... Но уже через несколько минут все вернулось к изначальным показателям. Скачки прекратились, и ни один из аппаратов не фиксировал никаких новых изменений.
— Давай! Ты же сильный, ты боец! — я продолжала подбадривать Эда, пока не ощутила легкое сдавливание собственной ладони.
Переведя взгляд на лицо сына, я увидела, что голова лежит частично на боку, хотя была зафиксирована в прямом положении. У него получилось!
— Привет, сыночек! — произнесла я, вновь получив, в качестве ответа, сжатие ладони. От радости мое сердце было готово выпрыгнуть из груди и пуститься в бешеный пляс уже снаружи, а из глаз непрерывным градом полились слезы. Но счастье длилось недолго.
Спустя еще мгновение я услышала протяжный писк кардиомонитора, извещающий о том, что у Эдварда остановилось сердце...
----------
*Паоло Коэльо — бразильский прозаик и поэт.
**Барбитурат — препарат, вводимый человеку, для поддержания состояния медикаментозной комы.