40. Наглость.
Брюки обтягивали бёдра, а рубашка нежно-мятного цвета помогала мне всё ещё различать хоть какие-то краски: в зеркале мне даже нравилось то, что я вижу, и это было приятным дополнением к этому вечеру, который ещё по сути и не начался.
За то время, что я успела пристраститься к повседневной одежде, мне уже удалось подзабыть, каково это — чувствовать лёгкую скованность в движениях, будучи облаченной в костюмчик или что-то прямого кроя, совсем не тянущееся.
Тоненькая цепочка всё ещё не покидала шеи, а фантомные пальцы будто до сих пор прикасались к прохладной коже.
Сегодня в доме было немного холоднее, чем вчера. Отчего-то, может подсознательно, я всё ещё думала, будто вот-вот покину это место, но всё ещё слышала, как Джонатан сервирует стол, дожидаясь гостей.
Как стучат бокалы в его руках, как он тяжело вздыхает, а затем снова шагает к кухонному островку, чтобы взять что-нибудь ещё. Как прибавляет инструментальную музыку в динамиках и пытается сосредоточиться и не переживать, хотя, как мне кажется, просто накручивает себя. У него всегда получалось добиваться всего, чего пожелает — и только сейчас я понимала, что это и оставалось его целью.
Ещё совсем недавно я не могла бы и подумать, что жизнь начнёт швырять меня из стороны в сторону, отучая от привязанностей и навязанных кем-то ещё ценностей и принципов: быть с мужем, скрывающим от тебя всё подряд, разве это благо?
Я вздрогнула, услышав целый набор посторонних голосов из прихожей: там они сливались с играющей на кухне музыкой, контрастировали с несколькими громкими смешками и вливались в понятие «тот самый ужин с начальством и приближенными», о котором я весь день сегодня думала.
Тщательно спланированный, такой обычный, но на самом деле — ненужный ни тем, ни другим. Лишь попытка дать оценку друг другу и не больше. Таковым было моё мнение, девушки, стоящей в комнате и приложившей ладонь к краю стены.
Набирающейся сил, чтобы выйти к гостям, уже вовсю болтающим в столовой и обменивающимися с Джонатаном любезностями. Два мужских голоса и два женских — не так страшно, я буду не одна.
— Олив! — наконец-то позвал муж, и я дёрнулась, показываясь из проёма и натянуто улыбаясь.
— Всем привет, — сначала я протянула руку девушке, стоящей рядом с высоким мужчиной в расстёгнутой на пару пуговиц рубашке, простых светлых брюках, — Оливия, супруга Джонатана.
— Лив. — представляется она, а другие имена уже тонут в разговоре Джона и мужчины, что стоял рядом с новой знакомой.
Я слышу ещё одно имя, но упускаю его, потому что хочу поскорее сесть за стол и поесть; именно сейчас организм требует отвлечься на еду, и я забыла об этой функции ещё на третьем курсе, хотя раньше любила заедать стресс.
Убрав волосы за уши, я с улыбкой, такой же постановочной, как и всё остальное в столовой, уселась за место и осмотрела остальных: Лив была мулаткой с кожей оттенка молочного шоколада, а её спутник, рыжеволосый кудрявый Грэм, оказался ирландцем.
Но все их диалоги далее показались мне лишь слуховым шумом, атакующим порой вопросами и интересующимися бытом, к которому я привыкла. Нравится ли мне тут, готова ли я уйти от привычной жизни к новой...
— Не готова, конечно... — сказала я, отпивая шампанское и улыбаясь Джону, тронувшему под столом мою ногу, — Привычка — не такое быстрое явление, и испаряется она с трудом.
— Да, я тоже долго адаптировалась! — наконец-то подала голос вторая девушка, с которой я толком и не поздоровалась. Она держалась в стороне от всех диалогов, представленная мне только как ведущий специалист по подбору персонала. Будто я читаю доску объявлений с вакансиями, а не общаюсь с новыми коллегами мужа.
— О, правда? — я упираю руку в подбородок и пью дальше, — А откуда ты?
— Бруклин.
— Никто не хочет вина? — спросил Джон, поднимаясь с места и прерывая наш с безымянной для меня девушкой контакт, — Красное, белое?
— Любое, друг! — улыбается мужчина постарше, сидящий отдельно от всех, худой и низкий, — Оливия, а вы чем занимаетесь?
— Я штатный сотрудник по работе с внешней рекламой. Занимаюсь бумажками. А сейчас в отпуске. — не желая раскрывать подробностей, я вновь возвращаюсь к выпивке, чувствуя, как начинает краснеть лицо. Под бедром лежит телефон и надрывно жужжит.
— Неплохо! Планируете ездить в Нью-Йорк на работу или...?
— Нет, пока не планирую. Решу всё потом, а сейчас хочу отдохнуть. — я мягко кивнула мужчине, а потом вновь обратилась к девушке напротив.
Она была ниже меня, темноволосой и с профессионально накрученными волнистыми кудрями, больше напоминала ведущую новостей с пятого канала. Я присмотрелась посильнее и вдруг во мне что-то дёрнулось, испуганно и опустошенно.
Увидев мой взгляд, она напряглась, тут же опуская глаза на тарелку и начиная копаться в салате, отделяя кусочки курицы от остального содержимого; брови свелись к переносице, а затем она обернулась, увидев возвращающегося Джонатана с бутылкой вина.
Я толкнула к нему стакан, показывая, чтобы наполнил его, а затем хмыкнула, но лишь для самой себя. Горькое разоблачение подползло к горлу и осталось там настолько явно и показательно, что начинало душить.
— А какой пароль от вай-фая? — вдруг спросил Грэм, поднимаясь с места и показывая мобильный, — Нужно кое-что отправить, а моей сети не хватает. Слишком слабая.
— Олив? — нервно окликнул Джон, кивая, чтобы я помогла, а затем бросил беглый взгляд на кудрявую девушку, ещё яростнее ковыряющую салат вилкой.
Я выпила половину бокала и, покидая стол, забрала его с собой; обогнула всех сидящих, взяла пару виноградин и подошла к Грэму, аккуратно и ненавязчиво положив ладонь на плечо.
— Он несложный, но через слова нижнее подчёркивание, — прожевав, я немного цокнула, глядя прямо на Джонатана, непонимающе осматривающего меня в ответ.
— Что ты... — одними губами бросил он.
— Пишите... Я... Знаю... Лидию...
Девушка за столом замерла с вилкой, и тогда я хихикнула, нервно и рассерженно, хлопнув Грэма по плечу и отходя, продолжая пить вино; больше мне не хотелось совершенно ничего, и я бы с радостью разбила мужу лицо, не оставив от него и живого места.
Но не сейчас.
Радость закипела во мне, очищая от гнева и злости, помогая перебороть неистовое желание разнести весь их фуршет, вылить пару стаканов с выпивкой прямо на уложенную голову Джона, взять его за шиворот и утащить в спальню, чтобы со всех сил ударить хоть чем-нибудь тяжелым.
— Оливия, стой! — послышалось за спиной, но я уже вышла на улицу, оставив пустой бокал на краю тумбы, — Оливия, чёрт! Что это за цирк?
— Не. Иди. За. Мной. — отчеканив, я прищурилась и толкнула выбежавшего следом за собой мужа, — Слышал?
— Откуда ты знаешь? — шикнул едва слышно он, вновь подходя ко мне и почти хватая за руку, но я успеваю увернуться.
Его вопрос не только удивил, но и заставил вслух усмехнуться. Неужели хватает совести? Это происходит прямо сейчас, со мной?
— Не имеет значения, откуда! Она сидит в твоём новом доме за твоим столом, ест твои грёбанные заказные салаты и смотрит на меня с издёвкой! Ещё и спрашивает, как я, мать её, адаптировалась!
— Оливия...
— Оставь меня в покое. Просто вернись домой.
Минимальная по времени тишина, а затем он заговорил.
— Я запутался. Ты это хотела услышать?
Но мне уже не хотелось говорить. Значит, всё правильно, и все мои мысли оказались правдивы, я не сходила всё это время с ума.
Несколько секунд Джон терялся, обдумывал что-то и сжимал-разжимал кулаки, глядя на носы ботинок и ждал, и я не знала, чего. У меня не было слов, которые я могла бы ему сказать прямо сейчас.
Телефон зажужжал снова, но уже не в моей руке. Хмуро матернувшись, Джон взял трубку и повернулся ко входу, вглядываясь в мутное стекло входной двери и пытаясь разобрать, что происходит внутри.
— Да? Кто?
Даже я услышала крик, доносившийся из трубки, и напряглась, сложив руки на груди. Тонкая рубашка с лёгкостью пропускала вечерний ветер, напрягая тело и сковывая мышцы. Ещё немного, и меня затрясёт, но человек, орущий в трубку мужа, дарил мне какую-то слепую надежду на что-то хорошее.
У меня было предчувствие. Снова. Расставаться с ним мне не хотелось, точно так же, как и с обволакивающим холодом и колющим ладони морозцем. У меня даже получалось часто, полноценно дышать.
— Рэй? Господи, хватит орать! Я всё понял, понял! Мать твою... Да, сейчас! — в конце концов рявкнув, Джон недовольно вложил мне телефон в руку и ушёл домой, оставляя в одиночестве.
Лафферти...
Его голос ударил по уху, отчего я моментально сглотнула. Если бы мы были рядом, то меня, наверное, уже покрыла бы его слюна, брызжущая от переполнения эмоциями. Он был настолько взбешен, что с трудом могла разобрать крики.
— Собрание закончилось хреново, Оливия! Ты срочно нужна в городе, иначе Гордонс открутит голову мне. Поняла? Я вызвал такси, тебя заберут и привезут на станцию. Я тебя встречу. Всё, мне пора идти.
Гудки.
Я медленно опустила телефон, и сначала не смогла понять, какая именно реакция следовала за шоком.
Радость, потому что я уеду из этого проклятого дома, оставлю Джона с его Лидией и неинтересными снобами из Ньюарка.
Страх, потому что на работе меня ждёт нечто страшное.
Пустота, потому что Джонатан не побоялся привести любовницу в дом. Наглый, ублюдский поступок, сравнимый, наверное, только с ударом в спину, когда меньше всего этого ждешь.
Но даже такой пример казался чересчур мелочным. Детским, глупым, неподходящим от слова совсем. Просто гнетущее ощущение слизи, стекающей по горлу, никак не стремилось от меня отделаться.
Особенно когда я прошла мимо, чтобы переодеться и собрать рюкзак, расчесала наспех волосы, избавилась от неудобных брюк и надела джинсы и майку, поверх накинув куртку. Я выбежала так быстро, стараясь избегать взглядов и слов, но успела поймать лишь фразу от Джонатана:
— Ей срочно нужно на работу.
Да, именно так, изменщик. И пусть мои слова о пароле, влетевшие в уши твоей игрушечной куклы, будут уроком.
От автора: Как. Вам. Глава?
Джонатан - тот ещё фрукт...Следующая глава будет в воскресенье! Целую, люблю!