37. Сумка для Аманды.
Пусть я и чувствовала себя так, словно находилась под толщей воды, что забивала уши и давила на рассудок, но всё ещё старалась думать ясно, поэтому собирала вещи медленно, оставляя в отдельной сумке лишь те, что действительно хочу забрать.
В какой-то момент я поняла, что всё, что когда-то радовало из одежды, сейчас ненужным грузом свалено под ноги, в ту сумку, приготовленную для того, чтобы быть отвезенной Аманде.
Там были вечерние платья, в которые я вряд ли уже влезу, туфли в аккуратных коробках, несколько мешочков с украшениями, в ближайшее время мне необязательными.
Квартира, которую я оставляла, медленно превращалась в одну из тех, что появляются в рекламных объявлениях на сайтах для аренды: пустое помещение с минимумом мебели, на полках — пустота, лаконичная и притягательная. Она зовёт привезти что-то своё, расставить фотографии любящих семей или книжки, журналы, цветочные горшки.
Светлые стены, тёмные полы, запах свежести из-за проветривания, развивающего оставленную тюль и тонкие шторы: я стояла у края постели, выгребая всё, что только могла из гардероба, но вскоре, вернувшись в небольшое помещение в очередной раз, поняла, что там ничего не осталось.
— Олив, всё в порядке? Ты притихла! — прозвучало из гостиной, на что я встрепенулась и подскочила, захлопывая дверцу и потирая лицо.
— Ага...
Вечер. И в Нью-Джерси мы выезжаем в ночь, так что у меня осталось только несколько часов для того, чтобы отвезти одежду Аманде, подышать свежим воздухом после дождя, подумать о своём.
Джонатан весь день занимался сбором своих документов, книг, всякого хлама из шкафчиков на кухне: его любимых специй, посуды и вещей, к которым я редко прикасалась. Он был не особенно разговорчив, но всё-таки спокойнее, чем тогда вечером, когда я вернулась с матча.
Надев джинсы и куртку поверх рубашки, я прошла в коридор, где принялась искать кроссовки. Шорох и тяжёлый выдох побудил меня поднять голову, и тогда я увидела Джона — в футболке и простых джинсах.
Такого, которого я когда-то любила. Любила? Или всё ещё люблю?
Почему-то вместо искренней влюбленности, что пронзала грудь каждый раз при виде супруга, сейчас меня кольнуло именно чувство страха и волнения.
— Забрать тебя от Аманды?
— Нет, я сама.
— Давай заберу.
— Во сколько мы уезжаем? — я поднялась, закончив шнуровать кроссовки и посмотрела на него.
— В десять.
— И приедем?
— Где-то к полуночи.
Даже этот диалог, монотонный и обыденный, казался мне диким, лишним, совершенно безумным; Мне ужасно хотелось спросить у Джона, серьёзно ли он? Как можно продать квартиру без моего согласия, без участия в сделке, без чёртовой подписи? Он точно что-то не договаривает.
— Скинь мне адрес подруги, я заеду. Скоро приедут из службы, всё заберут. — негромко сказал муж, потирая подбородок и следя за тем, как я поднимаю тяжеленную сумку.
— Окей. — сказала я на выдохе, — Меня ждёт машина, я побегу.
— Только не забудь адрес, ага?
— Ага.
Я вышла из квартиры, стараясь побыстрее пройти по парковке и увидеть уже знакомую машину Николаса, но её там не оказалось. Гудящие квадратные лампы над головой вдруг показались мне почти болезненно тусклыми, и я несколько раз моргнула, чтобы сосредоточить взгляд на линии авто, стоящих на своих местах. Всех, кроме нужной мне машины.
— Оливия?
— Да? — я обернулась, увидев мужчину у чёрного Nissan.
Невысокий и взрослый, лет сорока пяти, он совсем не всплывал в памяти. Прищурившись, я подошла ближе и показала экран телефона:
— Меня должен отвезти Николас, — негромко продолжив, я бросила сумку на сухой асфальт и сдула пряди, прилипшие к губам, — У него выходной?
Мужчина поджал губы и кратко кивнул, смущенный моим лёгким недовольством из-за смены водителя, пусть я и не выражала его вслух. Видимо, он понял это по резковатому и немного неожиданному разочарованию на моём лице, пусть и не знал, что оно связано не только с Бушем.
На самом деле всё это, копящееся внутри и растущее как дикие лианы по крышам старых домов, выводило меня ещё сильнее с каждой минутой, в которую очередная мысль разбивалась в крошку.
— Всё в порядке, — шепнув, я снова взялась за огромную сумку, которая почти тянула меня в сторону, — Отвезите меня по адресу и всё...
— Да, мэм, — кивнул мужчина, даже не представившись, и тут же забрал вещи из моих рук, — Садитесь, пожалуйста.
Дорога была быстрой, и у дверей подруги я оказалась уже через полчаса, стоя в промокшей куртке и с вновь липнущими к глазам прядями, вспоминая, что даже не написала ей перед приездом.
Несколько раз нажав на звонок, я ждала, пока Аманда откроет, но вдруг поняла, что девушки нет дома: за дверью тишина, а вызов остаётся без ответа, угасая частыми гудками в трубке.
— Ох, ладно... — проведя руками по волосам и зачёсывая их назад, я присела на собственную сумку и стала рыться в рюкзачке с личными вещами, которые собрала заранее.
Паспорт, удостоверение, страховка, мелочь, зарядки для ноутбука и телефона, самые нужные карты... И папка с документами на квартиру, которые я успела вытащить из ящика Джонатана перед тем, как он вернулся со встречи.
— Ничего ты не продашь без меня. — сказала я самой себе, параллельно пытаясь дозвониться до Аманды, но так и не смогла даже спустя несколько попыток.
В коридоре многоквартирного дома становилось громче, и вскоре я разобрала беглую испанскую речь, звучащую за углом; это были две девочки лет пятнадцати с огромным золотистым ретривером на поводке.
— Мэм, вы ждёте Аманду? — спросила одна из них на чистом английском и я, поднявшись, улыбнулась и кивнула.
— Да, привезла ей её одежду. — немного соврав, я показала телефон, — Дозвониться не получается. Вы знаете её?
— Конечно, она помогает выгуливать Буча!
Огромный блондинистый пёс тут же добродушно гавкнул, откликаясь на кличку, на что я опустилась и протянула ладонь, мягко дотронувшись до лба великана, когда он сам пошёл в объятия.
— Вы не могли бы передать ей, что я оставила сумку? Это всё теперь её. А ещё вот это... — папку я отдала девочке, — Это очень важно. Скажите, что я позвоню ей завтра.
— Обязательно, мэм!
— Оливия. — представилась я, — Так и скажите, что всё от меня. И что все хорошо.
В унисон закивав, юные мексиканки потрепали пса; одна из них притянула папку ближе к себе, не давая Бучу играться с новой вещицей в его поле зрения, зашли в квартиру напротив.
Жалела ли я о чём-нибудь? Нет.
Может, Аманда была на свидании с Рэем, а может — поехала к родителям. Я не знала однозначно, поэтому продолжать названивать ей не стала, вновь присев на сумку и отписываясь Джонатану.
Мы разобрали всё в квартире, запихнули всё в коробки, запечатали их скотчем и отправили со службой доставки в соседний штат, чтобы начать там новую жизнь. Сегодня я не встретилась с Николасом, не попрощалась с ним на эти две недели, не смогла даже объяснить ничего из того, что так долго копошится внутри.
А смогла бы я вообще? Сказать хоть что-нибудь из того, что тревожило меня и не давало покоя? Об измене Джонатана, о его живущей в Ньюарке любовнице, о Марте, бедной Марте, которая вообще не имела никакого отношения к моему гневу?
Обо мне, растерявшейся в собственной жизни?
Нет, Джонни, ты не избавишься от квартиры так просто. Ты лжёшь мне, засранец, и я это понимаю.
Садясь на переднее сиденье и снимая куртку, чтобы зашвырнуть назад, на коробки и рюкзаки, я посмотрела на мужа.
— Что? — спросил он, уложенный и одетый в рубашку и брюки, не похожий на человека, который переезжает, а скорее...
— Скажи честно, Джон, — начала я неспешно, — Ты давно платишь за жилье в Ньюарке?
— Чего? О чём ты?
— Ты пытаешься продать квартиру без меня, постоянно куда-то пропадаешь на несколько дней, пытаешься юлить...
— Как только ты побудешь в Джерси хотя бы неделю, так сразу передумаешь и всё подпишешь. — самоуверенность в его голосе смешила, но я держалась, — Там спокойнее, Олив, там много зелени, а не этого вот бетонного царства!
— Я прошу тебя ещё раз, — повторив, я старательно удерживалась от крика, зреющего в глотке, — Скажи мне, как давно ты, чёрт, снимаешь жильё в грёбанном Ньюарке?
— Я не хочу с тобой это обсуждать. Я уже готовлю документы на продажу, и ты их подпишешь. Услышала?
— Нет.
В любом случае — я была права в своих мыслях и намерениях. Мне нужно показать Джонатану, что я знаю о его любовнице, что понимаю теперь, спустя столько времени, что он уже давно жил перебежками в соседнем штате — ехать туда не так и долго, и у него точно находилось столько времени, если Марта говорила, что у неё он бывает гораздо реже.
Ничего и никогда не мешало Джонатану рано вставать, чтобы за час-два добираться до Нью-Джерси.
— Поезд до Ньюарка идёт минут тридцать... — пробормотала я, пожав плечами, — Могу выйти прямо сейчас и уехать на станцию на такси. И ты думаешь, что я захочу переехать только по твоему желанию?
— Да, потому что я твой муж. А ты — моя жена. Мы должны быть вместе.
— Конечно. Но ещё я имею право на часть собственной квартиры, если вдруг захочу пожить сама, в одиночестве.
— С чего бы тебе жить одной? — искусно играя в непонимание, супруг раздраженно цокал, — Не начинай... Ты просто устала и перенервничала. Успокоишься, когда приедем.
Но всё только начиналось.
У меня есть две недели отпуска, чтобы во всём разобраться, а ещё — обвыкнуться на новом месте и узнать, с кем спит Джонатан.
Если он думал, что я так просто закрою на это глаза, то это — величайшая ошибка из возможных.
Пока Джон улыбался, слушая радио и отбивая ладонью по колену, я уже предвкушала, прикусив кожу во рту, будущие действия.
И думала о том, что, наверное, у этого брака только один конец.