Я хочу побыть одна.
Я верила каждому его вздоху.
***
Пять дней. Пять долгих, тягучих дней, которые для превратились в бесконечную череду серых минут. Каждый рассвет казался тусклым, а каждый закат – мрачным предвестником еще одной ночи без него. Его отсутствие было ощутимым, как физическая боль, как пустота, которая поселилась в груди и никак не хотела уходить.
Утро начиналось с привычного жеста – рука тянулась к телефону, чтобы посмотреть, не пришло ли сообщение от него. Я каждое утро видела любимое мною «доброе утро, родная❤️», от чего была капельку счастлива весь оставшийся день. Мне не хватало его утреннего голоса, который мог бы мгновенно пробудить и наполнить день смыслом.
На тренировках я была рассеянной. Тренер и другие фигуристки пытались втянуть в разговоры, шутили, делились новостями, но я слышала их как сквозь вату. Все мои мысли были там, в другом городе, рядом с ним. Я представляла, как он сейчас пьет кофе, как идет на работу, как проводит свой день. Мне хотелось знать каждую мелочь, каждый его вздох.
Вечерами, когда я возвращалась домой, моя квартира казалась особенно пустой. Я могла часами перебирать совместные фотографии, вслушиваясь в эхо его смеха, в тепло его слов. Иногда я просто закрывала глаза и пыталась представить его рядом, его запах, его прикосновение. Это было одновременно и утешением, и мучением.
Сон стал для меня убежищем, но и там я часто просыпалась от ощущения, что чего-то не хватает. Инстинктивно я протягивала руку, ища его рядом, но находила лишь холодную простыню. И тогда начинался новый приступ тоски, который мог длиться до рассвета. Именно так и случилось сейчас.
Я:
Мишка
Спишь?
Мишка🐻❤️:
Нет, зайка, что такое?
Я:
А почему?
Уже рассвет
Мишка🐻❤️:
Я только с офиса вернулся, в душ сходил. Стараюсь не выходить с работы, чтобы решить все, как можно быстрее, и наконец-то вернуться к тебе
Я:
И как скоро всё решишь? Я завтра вечером уже уезжаю на турнир
Мишка🐻❤️:
Ещё дня три и буду дома
Я:
О, боже! Как я счастлива!
Мишка🐻❤️:
Ты мне лучше скажи, почему ты не спишь?
Мы же вроде уже пожелали друг другу сладких снов
Я:
Я тебе написала и правда заснула, но ты мне приснился, я искала тебя рядом...
Мишка🐻❤️:
Ну, маленькая, не грусти
Я тоже очень, очень соскучился❤️
Я:
Вернешься, потом вернусь я, и я никуда и никогда тебя не отпущу!
Мишка🐻❤️:
Это наша последняя разлука, обещаю
Я:
Я люблю тебя
Мишка🐻❤️:
И я тебя люблю
Мне не хватает его простого присутствия. Не хватает того, как он мог одним взглядом развеять все мои тревоги. Не хватает его объятий, которые были для меня самым надежным укрытием от всех невзгод. Я чувствовала себя так, словно потеряла часть себя.
Я решила немного полистать новости. Я делала так всегда, чтобы мне становилось скучно, и я могла заснуть. Но не сегодня.
СПБ official
2 часа назад.
Знаменитый холостяк Санкт-Петербурга, Калинин Михаил Александрович, наигрался со своей очередной интрижкой, которой оказалась Чемпионка Мира по фигурному катанию, София. Наш холостяк замечен с новой пассией.
Я:
Пост
Я стесняюсь спросить, что это?
Почему ты сидишь рядом с этой женщиной и так мило ей улыбаешься?!
Клянешься мне в любви, говоришь скучаешь, а сам развлекаешься с девушками в кафе!
Это та самая юристка, да?
Звонок «Мишка🐻❤️».
-Малыш, - прохрипел Миша, а мое сердце пропустило удар, а тело покрылось мурашками. Несмотря на всю обиду, которая сейчас скопилась во мне, услышав его голос, я моментально забыла все, что хотела ему сказать. - Софа, - его голос стал строже.
-Я слушаю, - тихо сказала я, а по моим щекам стекали жгучие слезы.
-Блять, черт, ебаные СМИ! Им чтобы только не написать. Не обращай внимания. Да, это та юристка. Это всего лишь деловая встреча, где мы обсуждали то, как засудить поставщиков. Ничего кроме делового разговора между нами не было, даже несмотря на то, что она была готова запрыгнуть на меня, - говорил Миша, а я молчала, у меня не было слов. Я не хотела ругаться с ним, не хотела ничего говорить и впринципе разговаривать с ним не хотела, потому что эти новости и та фотография оставила большой след в моей памяти. Я не думала, что я настолько ревнива. Я не могу даже смотреть на то, как он смотрит на кого-то кроме меня. Или на меня смотрит кто-то, кроме него. - Я люблю только тебя, я никогда и никого не любил так, как тебя. Поверь, если бы у меня что-то было с этой женщиной, я бы ещё до того, как к ней прикоснуться отрезал себе член, а потом прострелил мозг.
-Я хочу побыть одна, - сказала я и отключилась от звонка.
На тускло освещённой фотографии он сидел за столиком в кафе совсем не дома, в другом городе: темный пиджак на его широкой спине, профиль, который я знала до мельчайших морщинок у глаз. Напротив — незнакомка в простом свитере, которой не дано было знать его имя, его привычки, ту мягкую манеру прищуриваться перед тем, как засмеяться. Между ними — кружки, свет, пустота.
Мое дыхание ущемилось, ладони стали влажными. В голове не успевали выстроиться слова: это случайная встреча, это действительно просто деловая сторона, он же сказал... Но даже произнесённое им «лишь деловая встреча» звучало теперь чужим голосом, как запись, проигрываемая на ускорении, в которой нет ни прикосновений, ни интонаций, которые могли бы убедить.
Я листала фото снова и снова, и каждое новое пролистывание давало тот же холодный отпечаток — два человека, которые могли бы быть просто людьми, пересекающимися на миг. Но у любви есть свои линзы; они увеличивали малейшие детали: как она скрестила ноги, как он чуть наклонился вперёд, как свет падал на её шею. Эти крошечные факты превращались в доказательства, которые разум пытался опровергнуть, а сердце — умножить.
Внутри всё боролось. Ум приносил ходы разума: фотография могла быть сделана в строго деловом контексте, она могла быть вырвана из потока времени, лишена нюансов. Я вспоминала его голос по телефону, его объяснение — спокойное, ровное: «Это рабочая встреча, ничего больше». Логика заключала мир обратно в рамки привычной правды. Но любовь, та, что крепче любых доводов, требовала чувствовать, а не рассуждать.
Мое сомнение не было злостью, оно было щемящим привкусом потери безопасности. Я вдруг ощутила, как все мое прошлое с ним — маленькие ритуалы, шутки, вечерние сообщения — становятся хрупкими, как тонкое стекло, на котором поставили палец. Каждый совместный момент оказался на весах: можно ли поверить, что это было исключение, или это начало другого рассказа, в который я ещё не вписана?
Я представляла варианты — самые невинные и самые жестокие — и все они были однородны по силе: каждая мысль оставляла отпечаток на моем сердце. Любовь давала щит и делала уязвимой одновременно. Исходило желание верить, потому что вера в него была опорой; от неё же родился страх, потому что любя, я умела мечтать о счастье настолько ярко, что любая тень рядом с ним казалась предательством.
Внутренний диалог превратился в тихую работу детектива: я проверяла время снимка и время его сообщений, искала эту женщину, читала Мишины сообщения и сбрасывала звонки. Но у каждого найденного «почему» был другой «потому что»: встречи с коллегами, спонтанные дела, кадр, в котором не видно ничего компрометирующего. Ничто не ломало ту одновременно теплую и колючую нить, связывавшую меня с ним.
И тогда на смену буре пришла усталость — не физическая, а та, что наступает, когда душа долго дерется сама с собой. Любовь оставила не с ответами, а с выбором: довериться словам человека, которого я знаю, или прислушаться к тому тихому, но настойчивому голосу сомнения. Я понимала, что выбор любой — это риск. Но умелая любовь не устраняет страха; она учит тому, как с ним жить.
Я подняла взгляд от телефона, представив, как в следующую встречу я спрошу не со стремлением обвинить, а чтобы услышать. Мне хотелось сохранить то, что было дорого, но уже не так просто — с закрытыми глазами. И в этом маленьком решении — поверить, но просить ясности — было столько же хрупкой мудрости, сколько и надежды. Сегодня для себя я решила только одно: я хочу побыть одна, займусь подготовкой к турниру и буду думать только про лед. Мне нужно остыть и не поступить неправильно.