Неприступная гортензия

Лили вышла одной из последних из поезда и надеялась, что сможет доехать до замка в компании самой себя. В конце концов, не может же ей настолько не везти сегодня? Видимо, может, потому что вслед за ней в карету запрыгнула слегка запыхавшаяся Иванна Лавгуд. Что ж, по крайней мере, эта девушка ей была приятна, хоть она и вечно забывала свои вещи, носила нелепые значки на галстуке и верила в несуществующих животных. У каждого свои причуды.
-Здравствуй, Лили, - пропела девушка, глядя на нее прозрачными голубыми глазами, - как прошло лето?
-Здравствуй, Иванна. С пользой для меня прошло, весьма неплохо, - чинно ответила девушка, смягчая безликую фразу улыбкой, - а как ты его провела?
-О, просто прекрасно. Мы с мамой ездили в экспедицию и, наконец, нашли дальнюю колонию драковольфов. Ты же знаешь, что эти существа очень скрытные и не подпускают к себе людей совсем, но нам с мамой удалось пробиться сквозь стену их отчуждения и наладить контакт… - всю оставшуюся дорогу до школы Лили с интересов слушала Иванну, хоть и прекрасно понимала, что никаких драковольфов в природе не существует, но искренняя вера девушки и обилие диковинных подробностей не могли не подкупать. Когда карета остановилась, девушки попрощались и разошлись в разные стороны с тем, чтобы так же безобидно пообщаться, случайно столкнувшись где-нибудь через пару месяцев на берегу озера. Обе были одиночки, а, поэтому такое общение устраивало обеих девушек.
Традиционно перед пиром первогодок распределяли по факультетам, но это уже стало настолько привычным, что, не обращая внимания на распределение, старшекурсники возбужденно переговаривались, обсуждая летние приключения. Девушки то и дело бросали кокетливые взгляды на парней, а мужская половина Хогвартса лукаво подмигивала в ответ. Поттер же отстраненно наблюдала за преподавательским столом, отмечая про себя, что преподаватель по ее любимому зельеварению отсутствовал. Странно, профессор Слизнорт всегда отличался тактичностью и пунктуальность. Углубиться в размышления по поводу этого факта девушка не успела, поскольку директор МакГонагалл начала ежегодную приветственную речь. Единственным изменением в ней были, пожалуй, имена старост, назначаемых каждый год, а в остальном все те же пожелания удачного учебного года, напоминание о запрете прогулок по Запретному лесу (как будто это когда-то останавливало) и теплые слова в адрес первокурсников.
-А теперь поздравим наших новых старост. Итак, Гриффиндор – Аннабель Уизли, Пуффендуй – Хельга Финч-Флетчли, Равенкло – Лили Поттер и Слизерин – Эйлин Забини. Старостами школы решено назначить Скорпиуса Малфоя и Иванну Лавгуд. Старосты, подойдите ко мне за инструкциями после того, как проводите первокурсников в комнаты. Еще раз всех поздравляю с началом учебного года, - директор скупо улыбнулась и исчезла в суматохе Большого зала.
Лили мысленно застонала. Слишком много Малфоя для уравновешенной Поттер. И почему именно он? Да, лучший на потоке. Да, ведет факультативы у младших курсов. Да, помогает в организации всех хогвартских балов. Ну и что с того?
-Что, Поттер, решила сломать стереотипы и захомутать Скорпиуса? Думаешь, если ехала с ним в одном вагоне, то он уже твой? Или может считаешь, что пост старосты тебе в этом поможет? Ни черта подобного! Увижу рядом с моим Скорпиусом – убью.
Лили, насмешливо изогнув бровь, наблюдала за попытками Паркинсон ее напугать до трясущихся коленок, стараясь не рассмеяться в голос. Ее угрозы были настолько мелочны, глупы и откровенно нелепы, что даже злиться на них девушка не могла. Поттер до сих пор не могла понять, каким образом шляпа отправила Паркинсон в Равенкло, а не на Слизерин. С ее замашками ей там было самое место. Вот уже шестой год, глядя на Исидору, Лили находила подтверждение тому, что и у распределяющей шляпы есть чувство юмора. Она уже хотела уйти, оставив Паркинсон одну, изрыгать ее желчь и злобу, как над ухом раздался обеспокоенный голос. Обеспокоенный? Нет, у нее определенно слуховые галлюцинации. Надо бы после МакГонагалл мадам Помфри навестить.
-Девушки, все в порядке? – Скорпиус, мягко говоря, недоумевал от развернувшейся перед ним картины. Ухмыляющаяся Поттер, так и пышущая едким сарказмом, и разгневанная Паркинсон, будто ей только что предъявили генеалогическое древо, в котором английским по белому было написано, что она полукровка.
-Скорпи, милый, усмири, пожалуйста, свою фурию – бывшую, а то ведь для нее нападать на дочь Гарри Поттера чревато неприятными последствиями, - и она так сахарно улыбнулась Малфою, что у него аж зубы свело от такой приторности. «А девчонка-то не промах, бьет наверняка» - с восхищением  подумал блондин.
-Скорпи? Милый? – казалось, Паркинсон взорвется от едва сдерживаемого гнева, ее буквально распирало изнутри, и Скорпиус уже хотел было предложить проводить ее до больничного крыла, когда вдруг краска схлынула с лица девушки, и она относительно спокойно продолжила, - что, Поттер, сама ничего не можешь, и сразу прячешься за папочку? – теперь уже на ее лице расплылась довольная ухмылка. Малфой даже подумал, а не зауважать ли Поттер. Ни один мускул не дрогнул на лице, лишь все та же презрительная ухмылка, играющая на губах.
-Исидора, деточка, если ты думаешь, что я ничего не могу тебе противопоставить, то, кроме всего прочего, ты у нас еще слепая и глухая. Бедняжечка, мне остается только тебя пожалеть. А теперь простите, пожалуй, я отправлюсь спать, - не обращая внимания на перекосившееся от нескрываемой ярости лицо Паркинсон, и весьма и весьма удивленного Малфоя, Лили отправилась в свою удобную кровать. Как же вовремя она стала старостой, по крайней мере, соседки не будут ее тревожить своим бессмысленным трепом.
Естественно, уходя, она не видела, как равенкловка попыталась броситься за ней. Не видела, как Малфой порывисто обнял девушку и, прижимая к стене, поцеловал. А если бы и увидела, ее бы это не заинтересовало. Примерно такой реакции она и ожидала. Издевки, угрозы, унижения. Она это уже проходила. Обижалась ли девушка? В детстве обижалась, бегала к Джеймсу, а потом научилась давать отпор сама. Было больно и гадко, потому что Лили не понимала, что же делает не так, почему ее не принимают. В итоге в конце первого курса особо рьяных нападающих она отправила на пару недель к мадам Помфри. Конечно, в семье был скандал. Тетя Джинни кричала, что это пагубное влияние отца, и нужно срочно изолировать девочку от него. Бабушка Молли как всегда брюзжала о сошедшей с ума молодежи, у которой совсем отсутствуют моральные устои и ценности. Мама устало покачала головой, провела воспитательную беседу о том, что девочка должна быть девочкой, но Лили по глазам видела, что она не злилась. А папа… Папа потрепал по голове и сказал, что искренне верит, дочь поступила так только потому, что другого выхода из сложившейся ситуации не было. На самом деле он был, но в двенадцать лет девочка его не видела. После этой истории ее перестали цеплять, задевать или каким-либо иным образом пытаться обидеть. С этого времени ее вообще стали избегать, словно Поттер не существовало. Страх это был или желание проучить, она не знала, не задумывалась над этим. Научилась быть одна. Сама по себе. Изредка с братьями или сестрами. Вот только, похоже, сейчас придется снова защищаться. Разумом Лили понимала, что сама раздразнила Паркинсон, но только ради ее вытянувшегося лица стоило назвать Малфоя милым. Девушка устало откинулась на кровать, и сама не заметила, как провалилась в сон с блуждающей по лицу блаженной улыбкой.
«Смерть Поттер» - думал Малфой, выбираясь из постели Паркинсон. Из-за нее ему пришлось снова переспать с Исидорой. Хотя в глубине души он понимал, что сам навязался в защитники, сам вызвался успокаивать взбесившуюся равенкловку, чтобы та не отправилась мстить за свою якобы поруганную честь, хотя там уже и мстить то не за что. Не сказать, что брюнетка была плоха в постели, но как-то уже приелась. Она не могла дать Малфою чего-то нового, неизведанного, будоражащего. А вот та же Поттер могла. Но никогда не даст. Слишком холодная и неприступная. Хотя такая ли холодная? После увиденного он начинал сомневаться, что вообще знает эту девушку. Она казалась ему непостижимой загадкой, таящей в себе сплошные вопросы и ни одного ответа. Вдруг в голове Скорпиуса возникла шальная мысль, которая требовала немедленного воплощения в жизнь. Еще с пятого курса он знал, где находится комната старост в башни Равенкло. Ох, и горячей была Пенелопа. Парень до сих пор помнил чувство опасности, с которым он пробирался в комнату этой старосты, гонимый жаждой приключений и неудовлетворенным вожделением. Медленно, растягивая удовольствие, Малфой поднимался по лестницы на самый верх равенкловской башни. К его удивлению дверь была приветливо открыта, и он беспрепятственно проник в комнату нынешней старосты. «Какая непростительная беспечность» - подумалось ему прежде, чем он увидел спящую девушку под балдахином сапфирового цвета. Комната выглядела нежилой. Лишь упакованные вещи рядом с кроватью, составленные аккуратной батареей, говорили, что у нее есть хозяйка, которая сейчас безмятежно посапывала, улыбаясь во сне.
Скорпиус залюбовался ее красотой. Кроткой, спокойной, мерцающей. Но вместе со светлой нежностью в его душе поднималась темная и тягучая жажда обладания. И ощущение запретности многократно усиливало желание сломать, подмять под себя, подчинить. Малфой хотел заставить ее умолять о пощаде, прерывисто стонать, выгибаться под ним и просить о большем. Соблазнительные картинки замелькали под полуопущенными веками, заставляя краснеть. Его. Малфоя. Краснеть. Это вообще возможно? Оказывается, возможно. Вот уж о чем он не подозревал. Эта маленькая равенкловская староста переломала его так за один день, не прилагая ни малейших усилий, как не удавалось ни одной из знакомых ему девушек. Странно. Ему не хотелось уходить. Все низменные чувства пропали так же стремительно, как и появились. Сейчас ему просто хотелось охранять ее сон. Сидеть и любоваться мягкими чертами лица, словно светящимися в темноте. Или такое впечатление создавал лунный свет, проникающий в комнату? Малфой подошел к окну, вглядываясь в горизонт. Он и сам не понимал, что пытался там увидеть, но сейчас это казалось жизненным необходимым.
Лили показалось, что чья-то рука грубо вырвала ее из блаженного и такого необходимого сейчас сна. Девушка резко открыла глаза и непонимающе уставилась на полог кровати. Словно множество иголок пронзали ее тело необъяснимой тревогой и беспокойством. Отчаявшись снова уснуть, девушка перевернулась на кровати так, чтобы созерцать луну из окна, но тут же подскочила как ошпаренная.
-Малфой, какого черта ты здесь делаешь? – вот уж поистине шикарное окончание не менее шикарного дня.
-С тебя должок, Поттер, причем достаточно весомый, - проговорил он равнодушно, не показывая, насколько соблазнительно она выглядит вот такой растрепанной, раскрасневшейся ото сна.
-Хорошо, поставим вопрос иначе. С какого перепуга я тебе что-то должна? И почему тебе жизненно необходимо сообщить мне об этом сейчас: ночью, стоя у окна в моей комнате? Между прочим, ты находишься далеко не на своей территории, - внутри клокотала безудержная ярость, прокатывающаяся с трудом контролируемой магией по венам, грозившая смести все на своем пути.
-А ты, молодец, держишь эмоции под контролем. Вот только я тебе не по зубам, Поттер. Маловато практики, - она раздраженно фыркнула, но сдержалась.
-Я жду ответов на интересующие меня вопросы, - сверкающие яростью глаза светились-таки в полумраке комнаты.
-Ну, если ты настаиваешь, - манерно растягивая слова, протянул Малфой, - дабы не допустить членовредительства в равенкловской гостиной, мне пришлось переспать Паркинсон, чего я, откровенно говоря, делать не собирался в ближайшие тысячу лет, уж слишком она приторная, - девушка все же раздраженно дернулась.
-Скорпиус Абраксас Малфой, избавь меня от подробностей своей интимной жизни, это последнее, что меня интересует. А теперь позволь заметить, я тебя не просила о помощи ни словом, ни взглядом. Как говорится, инициатива бьет своего инициатора. Захотел острых ощущений, ты их получил. Претензии не по адресу, сладкий, - последнее слово Лили намеренно произнесла на манер Исидоры, приглушая гласные, что делало речь на несколько тонов интимнее.
-Удивлен, что ты знаешь мое полное имя, - слегка присвистнув, проговорил парень. Он и, правда, был несколько шокирован этим фактом.
-Шутишь? Твои отношения с разными девушками – главная тема обсуждения девчонок всех возрастов с тех пор, как ты перешел от онанизма к сексу, так что ничего удивительного в этом нет. То, что я не собираю сплетни, не говорит об отсутствии  у меня ушей. И я жду ответ на второй вопрос.
-Тебя удовлетворит объяснение, что я просто хотел тебя увидеть? – в его голосе появились заискивающие нотки, что заставило Лили от души расхохотаться. А, глядя на недоуменное и чуть испуганное лицо Скорпиуса, она и вовсе согнулась пополам, смеясь до слез.
-Малфой, - она с трудом могла говорить из-за душащего ее смеха, - ты всерьез думаешь, что твои штучки на меня подействуют? Весьма дешевый подкат, не находишь? – выдавила из себя девушка, вытирая слезы с лица.
-Дешевый? Ты соединила в одном предложение Малфой и дешевый? Поттер, тебе, что жить надоело? – парень медленно сжимал и разжимал кулаки, пытаясь совладать с подступающим гневом.
-А что ты мне сделаешь, малыш Скорпи? – девушка неуловимо дернулась и оказалась в опасной близости от него. Осторожно потянулась, мягко проводя тыльной стороной ладони по его щеке. Блондин, кажется, дышать перестал от такой невинной ласки, неосознанно прикрывая глаза, чтобы полнее ей насладиться.
-То-то и оно, ты ни черта не сделаешь мне, Малфой, слишком сильно хочешь, - ее едкий язвительный голос полоснул, словно ножом по открытой ране, - так что иди-ка ты, сладенький, восвояси, пока я добрая.
Скорпиус инстинктивно отшатнулся от нее такой. Лили Поттер – стерва! Лили Поттер умеет играть с парнями, как с неразумными котятами! Лили Поттер только что поимела Скорпиуса Малфоя, как наивного девственника! Охренеть! Абсолютно не соображая, что творит, слизеринец дернулся в сторону девушки, схватил ее в охапку, игнорируя предостерегающие шипение, и с силой впился в губы. Мягкие. Сочные. Сладкие. Он целовал ее яростно, неистово, грубо, пытаясь отыграться за свое унижение. Блондин терзал губы Лили, прокусывая их до крови, но она стояла как статья, не издавая ни звука, заставляя того удваивать, утраивать усилия. Ему было необходимо услышать ее хриплый стон, почувствовать, что ей нравится с ним целоваться, нравится, что ее целует именно он, Скорпиус Малфой. Черт, он же пытался ее загрызть в буквальном смысле слова, какой девушке это понравится? Осознание мелькнуло ослепительной вспышкой, и в этот же момент юноша почувствовал робкое движение девичьих губ. Она, похоже, действительно, сумасшедшая! А в следующую минуту Малфой уже стонал, задыхаясь от страсти, с которой ему отвечала Лили. Кусая его губы, тут же зализывая ранки горячим языком, словно чертя какие-то понятные только ей руны на его губах. Впервые в жизни самоконтроль Малфоя летел к чертовой бабушке. Он уже не осознавал, где находится и как тут оказался. Была лишь она. Лили Поттер. И больше он никого не желал. Никто не дарил ему таких эмоций. Такой страсти. Никто не рождал в нем такого чувственного голода. Но стоило слизеринцу окончательно расслабиться и чуть теснее прижать ее гибкое тело к себе, как все существо пронзила чудовищная боль, расходящаяся волнами по всему телу от паха.
-Поттер, ты совсем с ума сошла? – он кричал, позабыв, что находится ночью в равенкловской башне, боль и неудовлетворенная страсть сейчас застилали весь окружающий мир, - ты же сама мне отвечала, и не смей отрицать, уж страсть я отличу от чего угодно.
-Малфой, открою тебе страшную тайну, страсть сыграть намного проще, чем ты думаешь. Достаточно испытывать сильные эмоции к человеку, причем неважно положительные они или отрицательные. Кстати, целуешься ты не ахти как, от самого популярного парня Хогвартса я ожидала большего. А теперь будь добр, освободи помещение, я еще планирую поспать этой ночью, - и, развернувшись, Лили направилась в ванную. Она знала, что он уйдет. Слишком сильно было задето его мужское самолюбие. Ну не говорить же в самом деле, что это был ее первый поцелуй. Пусть единственная Поттер-девочка и не была романтичной, но все же представляла первый поцелуй несколько иначе. И что в этом такого неописуемо прекрасного? Непонятно. А, плевать.
Спустя полчаса девушка с размаха плюхнулась на кровать, заползая под одеяло и, зажмурившись от удовольствия, обнимая теплую подушку. В состоянии безмятежной дремы она даже не заметила, что подушка слишком мягкая и тяжело дышащая, чересчур живая.
Скорпиус слушал размеренное дыхание девушки и костерил себя на все лады. Какого черта он остался в ее комнате, в ее постели, вместо ее плюшевого мишки? С каких пор он вообще целомудренно охраняет девичий сон, а не пользуется наивностью случайной жертвы? Представить, чтобы он вот так спал с Паркинсов, МакКалаген, Гойл или Забини было по своей природе абсурдно, а что в этой-то особенного? Пронзительные глаза? Гаденькая ухмылка? Отец – герой всея магической Британии? Кроме того, она его унизила, оскорбила, пренебрегла, выгнала, в конце концов. Малфой категорически отказывался себя понимать. Но, в то же время, готов был умереть лишь за возможность слушать ее мерное дыхание, сдувать темный локон с ушка, так и норовящей залезть в ее милый ротик. Ротик… А вот это уже опасно с учетом того, что на его губах все еще горел вкус ее поцелуя. Сладкого и горького одновременного, с металлическим привкусом крови и обжигающими отголосками боли. Как он вообще раньше мог думать, что она холодная? Да в этой девушке страсти и горячности больше, чем во всех его предыдущих любовницах вместе взятых. Хотя, пожалуй, для них любовница слишком громкое слово. Так, развлечение на пару ночей. Средство от скуки и неплохой способ поддержания себя в форме. Вот только на Поттер не одно из его проверенных средств не действовало абсолютно. И это пугало, но вместе с тем безудержно тянуло.
Девушка потянулась во сне и доверчиво прижалось к, и без того, разгоряченному телу парня. «Бежать» - кричал разум. «Останься» - шептало сердце. И в этот момент он с отчаянием осознал, что, во-первых, еще чуть-чуть и она явственно почувствует его возбуждение, которого у плюшевой игрушки, отродясь, быть не может, и, во-вторых, вряд ли удостоит его даже мимолетным взглядом, если станет известно, что он выходил утром из ее спальни в первый учебный день. Выбираясь, из теплой постели равенкловской старосты Малфой мысленно чертыхался на все лады, проклиная всё и всех на свете. Во сне девушка нахмурилась, видимо, потеряв игрушку, чему Скорпиус мысленно усмехнулся, хоть и понимал, что она не подозревала о его присутствии в своей постели. Добросовестно прячась от возможных соглядатаев, блондин осторожно выбрался из гостиной Равенкло, дополнительно накинув на себя дезиллюминационные чары. И хоть его не могли увидеть, слизеринец все равно крался на цыпочках, чтобы на создаваемый им шум не сбежалась половина школы. Когда Малфой, наконец, добрался до своей комнаты, часы, стоящие на прикроватной тумбочке, показывали четыре утра. «Шикарное окончание не менее шикарного дня» - подумал Малфой, прежде чем уснуть.