./хеллоу, Долли
Нас приняли на Кузнецком мосту.
Не помню процесса приемки, но когда сознание вернулось ко мне, я сидел на стуле в наручниках и мне по спине лупили дубинкой.
Я обернулся и увидел... бойфренда Юли в ментовской форме. Тот уловил проблеск разума в моих глазах, сел напротив и радостно сообщил:
– Каким же нужно быть мудаком, чтобы так попасть!
Я попытался собраться с мыслями. Это было трудно.
Не облегчало задачу и то, что я не понимал, в каких отношениях аспирантка университета Юлия Капустина может быть с метрополитеновским ментом по имени Я-тебе-бля-не-Коля-а-сержант-Мерзляков. Кроме того, я не помнил, чего напортачил по пьяни.
– Чувак, я вообще не в курсах был, что Юля – твоя подруга. Она тебе, вообще, подруга?
– Меня не ебет, что ты там думаешь. Мы с ней с детства знакомы. Наши родители учились вместе. У нас планы! Понимаешь ты – планы! У нас все уже спланировано! – он отдышался и продолжил. – Тебе пиздец. Сейчас тебя и этого лошка оформим, – он показал на Чижика, сидящего в обезьяннике, – и поедете на пятерик за сопротивление сотруднику при исполнении.
– Какое сопротивление?
– Посмотри, бля, на Борю!
Боря – типичный мент-дегенерат а-ля Шариков – сидел в углу с разбитым лицом и в порванной рубашке.
Он вкушал дядьволодину самогонку прямо из горла и, запрокидывая бутылку, был похож на горниста.
– Он просто подошел к вам, пьяным свиньям, а твой друг натравил на него собаку.
– Такая большая черная собака?
– Да, такая большая черная собака. Посмотри, бля, на Борю. Вы сначала натравили свою псину, а потом его отметелили.
Боря обиженно шмыгнул носом, словно подтверждая слова коллеги. Чижик весь в слезах вскочил с лавки и крикнул:
– Никого она не кусала!
Милы с ним не было.
– Слушай, – обратился я к Мерзлякову, – а что можно сделать? Да, фигня вышла, но ты реально хочешь, чтобы нас с Чижиком посадили? Он в жизни никого пальцем не тронул.
– Меня не ебет. Ты попал, а он с тобой за компанию. Или ты с ним. Короче я сейчас вернусь, и будем вас оформлять.
...
Первое правило, когда угодил в ментовку – это решить вопрос как можно быстрее.
Когда начнется документооборот, вовлекутся новые люди и завертятся шестеренки людоедской машины, то цена вопроса вырастет многократно, и кончится тем, что решить уже ничего нельзя.
Я понял, что Боря – наш единственный шанс.
– Боря, прости. Я не помню, что случилось, но мы спороли фигню. Пожалуйста, дай позвонить.
– Ты че американских фильмов насмотрелся?
– Да нет. Что-то можно сделать?
– Ха-ха, можно! Сухари сушить.
– У меня с собой 40 баксов. Это все, что есть. Дай позвонить.
С дядьволодиного самогона Боря был уже хорош, и перспектива безнаказанно отжать бабло у лоха обдала его сердце приятной волной.
– Ладно, давай номер.
Я назвал номер Пауста. Боря поднес телефон к моему уху.
– Пауст, я в ментовке на Кузнецком. Здесь этот дебил, на котором ты вчера прокатился. Мы по уши в дерьме.
– Ок, звоню отцу.
Тут вернулся Мерзляков.
– Э, я не понял?
– Знаешь отца Пауста? – спросил я.
– Знаю, но это ничего не меняет. Здесь я король.
– Куда Милу дел, гад? – хлюпая носом, крикнул ему Чижик.
– Че? – угрожающе гаркнул Мерзляков, вытаскивая дубинку. – У тебя, думаешь, мало проблем? Твою тварь сегодня усыпят.
...
Чижик вцепился в решетку и зарыдал. Он рыдал, как ребенок, – в дрожь, до предела. Слезы не капали, а выбрызгивали у него из глаз.
У Мерзлякова зазвенел мобильник.
– Да, Лев Семенович. Они напали на сотрудника. Нет, ничего такого. Ладно, тогда через отца.
Он повесил трубку, замахнулся дубинкой и со всей дури приложил меня на посошок.
– Боря-хуеря, давай, выпускай этих.
...
Отец Пауста, Лев Семенович, занимал важный пост в Генпрокуратуре и принадлежал к тому же социальному слою, что и родители Юли.
Это старая гвардия, выпускники престижных вузов, и ими пронизаны верхи всех ключевых госструктур.
Эти люди решают вопросы по телефону и так или иначе все более или менее знакомы.
Борзота мажоров заканчивается там, где начинается настоящая власть, а у Льва Семеновича такая власть была.
...
Боря взялся нас проводить. Когда мы вышли на улицу, он вытянул пятерню:
– Деньги давай!
– Где Мила?
– Какая нафиг Мила?
– Собака моего друга.
– На живодерне.
– Где «на живодерне»?
– Бля, откуда я знаю, где-то на Волгоградском проспекте.
– Если я дам тебе деньги, то как я вызволю Милу?
Тут вступился Чижик.
– У меня есть с собой немного. Я взял у дяди Володи из самогонных. Отдай ему баксы, хрен с ним.
Я достал пару двадцаток, но не отдавал их.
– Боря, а что все-таки произошло?
– Я хотел вас задержать, а ты меня ударил, а этот сказал псу «фас», а он меня укусил.
Чижик замахал руками:
– Она никогда не кусается, она даже команду «фас» не знает. Ромыч, отдай ему деньги, поедем за Милой.
– Держи, Боря. В расчете.