Связь с Желанным | 18+ | ✔️ [Связь Мафии #4]

— Габриэла.

Я медленно вела свой бежевый «Bentley», который подарил мне папа на восемнадцатилетие, подъезжая к дому. Я любила ездить с открытой крышей, поэтому к концу поездки мои волосы из-за осеннего ветра были в небольшом беспорядке. Остановившись у ворот, мой телохранитель, сидевший на сидении рядом, вышел из машины, дав приказ охране открыть их. Я заехала в просторный двор по узкой дорожке, по краям с каждой стороны украшенной различными деревьями и кустами, подстриженными предельно аккуратно.

Оставив машину на небольшой парковке у особняка и схватив пакет с парой продуктов, за которыми я ездила, побежала в дом, зная, что машину оставит в гараже особняка кто-нибудь из охраны.

У меня было хорошее настроение, потому что на прошлой неделе я устроила прекрасный праздник младшему брату в честь дня рождения с развешенными в холле яркими шарами белых, голубых и синих цветов. Голубых гипсофил, расставленных по вазам вместе с белыми розами. Красиво украшенный стол, стоявший в стороне. На нем пестрили самые вкусные блюда и закуски. Это был день, который, надеюсь, Донато не забудет.

Последние дни августа выдались достаточно жаркими, поэтому мы часто веселились у бассейна и загорали.

Вспоминая эти последние дни лета, я направилась на кухню, чтобы заварить лавандовый чай. Недавно одна из служанок приготовила мне такой чай. Он так понравился мне, что я попросила ее научить меня заваривать его. Теперь я делала его сама и часто пила. Лавандовый чай помогал мне чувствовать себя лучше. Еще он словно позволял мне на время забывать тот день, что слишком сильно отразился на мне и каждый раз восставал из воспоминаний, напоминая о себе.

Несмотря на время, которое прошло после всех тех событий, я помнила все очень хорошо. Девушка, что была в комнате с Лоренцо. Наш поцелуй в тот день. И его слова, сказанные через пару дней после случившегося. Я вновь и вновь вспоминаю об этом и думаю. Не прекращаю рефлексировать по этому поводу, и это чувство грызет меня изнутри.

В добавку к этому появились воспоминания того дня, когда Лоренцо и Валентино устроили поединок на ножах. Помнила, каким был Лоренцо. Сначала холодным и равнодушным с Валентино, а потом почти добрым и спокойным со мной. Именно так я видела это, и эта мысль не давала мне покоя.

Почему он спросил тогда, обещана ли я кому-то, словно это имеет для него какое-то значение. Я смогла заметить, как в тот день взгляд Лоренцо изменился, когда он смотрел на меня. Он проходился глазами не только по моему лицу, но еще и по телу, не боясь на несколько крохотных мгновений останавливаться на определенных участках, что, я надеюсь, смогли заинтересовать его. Но почему он продолжает медлить и никак не проявляется ко мне, я не знала. Может, все это я выдумала сама. Всего лишь мои фантазии.

Откинув подобные мысли подальше, я разобрала пакет с моими покупками и приступила к заварке чая. В последние дни Донато становился все печальнее и убитее. Причина была мне хорошо известна. Я всеми способами пыталась помочь ему справиться с его разбитым сердцем, и, кажется, у меня получалось, но что-то снова рушилось и становилось хуже.

Даже праздник не помог Донато приободриться. Сейчас я заварила лавандовый чай нам двоим. Порезала на круглые дольки сладкий апельсин и расставила его и фарфоровые чашки с чаем на деревянном подносе. Схватив поднос в руки, я направилась в комнату брата.

Проходя холл, я остановилась, когда дверь распахнулась и в особняк почти ворвался сеньор Джин Пак. Он выглядел нахмуренным и почти злым. Явно недовольный чем-то и слегка нервный.

— Здравствуйте, Джин Пак, — улыбнулась и кивнула я. — Чем могу помочь вам?

— Здравствуй, Габриэла, — он попытался улыбнуться в ответ, но даже не глянул на меня, направив свое внимание на большую двойную лестницу, что вела наверх. — Мне нужен твой отец и Витторио.

Я раскрыла рот, чтобы сказать ему, что он должен искать их на втором этаже в кабинете, однако меня остановила появившаяся из гостиной мама.

— Здравствуй, Джин, — пропела она, улыбаясь ему. — Я могу проводить тебя.

Джин Пак, больше не улыбаясь, пошел за мамой, которая провожала его на второй этаж. Я выдохнула и, когда они скрылись наверху, поднялась на третий этаж.

Крепко держа поднос в одной руке, другой я открыла дверь в комнату брата. Когда я вошла внутрь, меня охватило чувство пустоты и безмолвия. Я тихо позвала Донато, но не услышала ответа ни из ванной, ни из гардероба. Осмотревшись, я убедилась, что в комнате никого нет.

В своей комнате Донато не было. Я и вовсе не видела его сегодня. Слегка напрягшись, я побрела вниз. На втором этаже я наткнулась на маму, что стояла у закрытой двери кабинета отца. Оттуда доносились громкие мужские голоса, а мама, кажется, пыталась их подслушать.

— Ты не видела Донато? — спокойно спросила я, не спрашивая о том, что она здесь делает.

Мама нахмурилась и посмотрела на меня. В ее глазах читалась скрытая печаль. Она словно что-то знала, но не решалась сказать.

Я опустила глаза в пол, а потом сделала шаг к двери, чтобы тоже услышать, о чем говорили за ней. Услышав голос старшего брата, звучавший как несломленное железо, я напрягалась еще больше.

— Астра, Донато уже два дня не видели в Палермо, предполагаю, что он улетел, но мои люди, пробившие по каналам, узнали, что он был в Париже, это заставляет меня обратиться к тебе и спросить, видела ли ты моего брата и был ли он с тобой вчера или сегодня, может, и сейчас он с тобой?

Потом молчание. Никто не говорил. Следующие слова снова были Витторио.

— Я надеюсь, ты говоришь правду, потому что от этого зависит жизнь моего младшего брата. Сейчас он явно уязвим, и с ним может случиться беда.

Тут я поняла. Мой младший брат пропал. Улетел в Париж. И я прекрасно знала, почему и зачем. И к кому. Рискнул и улетел туда, никому ничего не сказав. Из-за Астры Пак. Из-за девушки, что разбила его большое доброе сердце и отказалась от него окончательно, улетев в Париж. Теперь он рисковал ради нее, улетев к ней. И для чего.

— Пожалуйста, отнеси это, — я почти пихнул в руки мамы поднос, который все еще держала и который, казалось, может в любую секунду рухнуть из моих рук.

Она тоже слышала слова Витторио и точно понимала, что произошло. Но мама держала эмоции в себе, и только глаза заблестели на мгновение. Она забрала поднос и быстрыми шагами направилась вниз, а я, не медля, распахнула дверь кабинета и влетела внутрь.

Все присутствующие: Витторио, Лоренцо, Джин Пак и мой отец одновременно обернулись на меня. Они глядели с удивлением вперемешку со злостью. Я чувствовала, что мои глаза и щеки уже мокрые. «Он явно уязвим, и с ним может случиться беда». Слова Витторио почти проносились перед глазами, повторяясь.

Я сделала неуверенный шаг, направляясь к Витторио, который стоял рядом с рабочим столом, всхлипнула и зацепилась ногой за цветной дорогой ковер, лежавший в кабинете отца. Я полетела вниз прямо лицом в пол, выставив руки, чтобы удержаться и не удариться, но это было не нужно, когда сильные руки поймали меня, удерживая навесу.

Повернув голову в сторону, я увидела лицо Лоренцо. Он удерживал меня, не давая упасть. Когда я смогла самостоятельно устоять на ногах, он поднял меня и отпустил, отойдя назад. Поправив свой пиджак и кивнув моему брату, что с серьезным взглядом наблюдал за этой сценой, остался стоять в стороне.

Я больше не обращая внимания на происходящее вокруг подошла к брату.

— Где Донато Витторио? — завопила я, вцепившись в его пиджак, плотно сжав темную ткань пальцами.

Руки Витторио легли на мои плечи. Он пытался оторвать меня от себя, но я начинала плакать все больше.

— Габриэла, тебе нужно выйти сейчас же, — строго приказал он.

— Нет, скажи что с ним, — сильнее схватившись за его руки кричала я. — Где наш Донато, Витторио, он жив?

Я кричала сильно. Мои глаза закрыла пелена слез, так что я не видела ничего перед собой. Просила и умоляла сказать мне хоть что-то. Все молчали. Никто не мог ничего сказать, и это тревожило больше всего. Они не знают. Никому не известно, жив ли мой бедный брат и где он.

— Уведи ее, Лоренцо, — грозный голос отца прорвался сквозь мой крик.

Несколько голосов звучали отовсюду, пока я продолжала просить и кричать. Крепкие, уже знакомые мне руки схватили меня и повели из кабинета. Лоренцо вывел меня в коридор, с громким грохотом захлопнув за нами дверь. Он сцепил мои запястья, держа их в своей хватке, пока я продолжала дергаться, желая вырваться и все-таки узнать, в чем дело. Я была готова побежать, улететь и уехать куда угодно, только бы найти Донато. Мне стало бы лучше, если бы я узнала, что он хотя бы жив. Знать, что он вернется и не бросил нас, свою семью.

Лоренцо отпустил мои запястья и теперь схватил за плечо крепко, но аккуратно и повел на третий этаж. Вернее, он почти тащил меня за собой, потому что мои ноги были не в состоянии идти. Я была готова упасть.

Оказавшись на третьем этаже, он завел меня в мою комнату. Я упала на свою кровать, уверенная, что Лоренцо уйдет, сделав свое дело. Вывел меня из кабинета и довел до комнаты. Но он просто зашел за мной и закрыл дверь.

— Тебе лучше уйти, — сквозь всхлипы сказала я.

— Я не оставлю тебя в таком состоянии одну, — буркнул он и, подойдя к кровати, сел с краю у моих ног. Я поджала их ближе к себе, смутившись.

Слезы на какое-то время застыли, пока Лоренцо, сидя, смотрел на меня, а когда он повернулся, осматривая комнату, и больше не смотрел на меня, я снова продолжила плакать. Недолго, потому что через пару минут слезы исчезли. Я вскочила с кровати и направилась к двери.

Уверенно потянувшись к ручке, мою руку сразу же перехватила сильная рука Лоренцо, останавливая. Я резко развернулась к нему, пытаясь сделать вид, что злюсь, но, увидев его перед собой, словно обмякла.

— Дай мне выйти, — жалобно попросила я.

— Нет, — он коротко качнул головой.

— Почему? — спросила я на выдохе, и глаза защипало от новой волны слез.

— Тебе надо успокоиться, чтобы не совершить глупостей в таком состоянии.

— Тогда уйди, — я начинала плакать сильнее, чувствуя его запах и ощущая присутствие. Его близость, его маленькое проявление добра ко мне, каким бы оно ни было, делали меня ничем. Заставляли страдать еще больше, когда осознание того, что он делал это, потому что так было правильно, ранило. — Пожалуйста.

— Не уйду, — твердо сказал он.

— Почему? — мой голос начинал срываться на крик. Я не могла понять его сейчас.

— Потому что не хочу, — ответил он и сделал шаг ко мне.

Я отошла от него меньше чем на шаг и, столкнувшись с дверью, остановилась. Его рука продолжала держать ручку двери и была словно ловушкой. Вторая рука легла на дверь, и теперь я точно была в капкане страданий.

Дыхание Лоренцо касалось моего лица, настолько мы были близко друг к другу. Он смотрел на меня сверху вниз. Изучал мое лицо, пытаясь что-то понять.

— Лоренцо.

Габриэла прижималась спиной к двери, пока находилась в ловушке моих рук. Она вся сжалась, выглядела так печально и жалобно. И все было из-за глупого Донато, который совершил самую ужасную ошибку. Считал так только я, потому что догадывался о том, что он мог сбежать, предав свою семью. Решил перестать принадлежать семье и занимать место Младшего Босса, которое было обязано ему. Витторио не слушал мои предположения об этом, потому что не хотел признавать то, что его родной брат может быть предателем. Но от этой правды было не убежать.

Габриэла еле слышно всхлипнула. Ее ладони были прижаты к груди, почти к тому месту, где бьется ее мягкое сердце. Моя ладонь, что лежала на двери, легла на ее плечо. Мне нужно было успокоить Габриэлу и помочь ей. Я оставался здесь с ней только потому, что чувствовал, что обязан помочь с ее горем, как она однажды помогла мне.

Мне казалось, я должен был помочь ей, остаться рядом, пока ей не станет хоть немного лучше, но, несомненно, я должен был уйти. Не должен был оставаться с юной и невинной Габриэлой наедине. Но почти плюнув на правила и честь, я был готов остаться, даже если она этого не хочет.

— Почему? — снова спросила она еле слышно.

— Однажды ты помогла мне, когда я нуждался в помощи, и была рядом, — ответил я. — Теперь, когда плохо тебе, я хочу помочь выбраться из этого.

Моя ладонь, что лежала на плече Габриэлы, соскользнула и опустилась. Я сделал небольшой шаг назад, чтобы дать ей больше пространства, потому что мне казалось, что эта близость напрягла ее.

Когда я отступил, Габриэла, обняв себя руками, прошла мимо меня, направляясь к кровати. Она остановилась в паре сантиметрах от нее, повернулась ко мне лицом и сказала.

— Не думаю, что это поможет, тебе лучше вернуться к моему брату и отцу.

Габриэла аккуратно, словно маленькая хрупкая девочка, какой она была, забралась на свою большую кровать и легла на правый бок, так что я не видел ее лица, но очередной тихий всхлип дал мне понять, что она вновь плачет. Ей было больно, и она не хотела делиться этой болью.