ГЛАВА 25. Побег под луной
Тянуть больше нельзя. Но признаться Насте в споре я так и не решился. Трусость и эгоизм взяли верх. Я боялся потерять ее, боялся, что она не простит меня. И вместо правды я решил сыграть в романтику, в безрассудство.
Ночью, под покровом темноты, я пробрался к ее дому. Камешек в окно — и вот она, моя лунная фея, смотрит на меня с тревогой.
— Дима? Что ты творишь? — шепчет она, в ее голосе слышится испуг.
— Собирайся, — говорю я, стараясь казаться беззаботным. — Мы сбегаем.
— Куда? Зачем? — она не понимает, а я не могу ей объяснить.
— Это сюрприз, — отмахиваюсь я. — Доверься мне.
Она мне доверяет. Это я вижу в ее глазах. И от этого становится еще противнее.
Мы бежим по ночной деревне, держась за руки. Ветер треплет волосы, луна освещает наш путь. Я чувствую себя героем романа, похищающим свою возлюбленную. Только вот в моей истории слишком много лжи.
Наконец, мы добираемся до домика на дереве. Я помогаю Насте забраться по деревянной лестнице.
Внутри домика темно и уютно. Я зажигаю свечи, и их мерцающий свет танцует на стенах, увешанных детскими рисунками и вырезками из журналов. Здесь все дышит воспоминаниями, нашей дружбой с Лехой и Саней. Дружбой, которую я сейчас предаю ради нее.
— Дима, что это все значит? — спрашивает Настя, оглядываясь вокруг. — Зачем ты меня сюда привел?
— Просто захотел украсть принцессу в лунную ночь, — отвечаю я, стараясь говорить шутливо. Но внутри все сжимается от вины.
Она краснеет и смотрит на меня недоверчиво.
— Ты спятил? Если бабушка узнает...
— Расслабься, — говорю я, пытаясь ее успокоить. — Это наш секрет. Сегодня только мы, луна и звезды.
Она вздыхает, но видно, что ей немного полегчало. Ей нравится эта романтика, этот бунт против правил. А я пользуюсь ее доверием, плету паутину лжи вокруг нее.
— Ладно, — говорит она. — И что мы будем делать?
— Танцевать, — отвечаю я с улыбкой.
Достаю старую радиолу и включаю тихую мелодию.
— Вальс? — удивляется Настя.
— Да. Ты умеешь?
— Нет, не особо...
— Тогда, я научу, — говорю я и беру ее за руку.
Мы танцуем. Я веду ее в вальсе, а сам думаю о том, какой я подлец. Говорил Лехе, что чувствами не играют, а сам только этим и занимаюсь. Смотрю в ее светящиеся глаза и понимаю, что с каждой минутой все больше запутываюсь в своей лжи.
Вместо того, чтобы рассказать ей правду, я рассказываю о том, как она мне нравится, как я восхищаюсь ее добротой и искренностью. Говорю ей все то, что она хочет услышать. А сам чувствую себя предателем.
Танцуя в лунном свете, я вижу в ней не просто девушку, а какое-то светлое и чистое существо. Она такая наивная и доверчивая. И я боюсь, что когда она узнает правду, эта чистота исчезнет.
Когда музыка заканчивается, я прижимаю ее к себе. Чувствую ее тепло, ее дыхание. Мне хочется, чтобы этот момент длился вечно.
— Настя, — говорю я, глядя ей в глаза. — Ты мне очень нравишься. Я никогда раньше не испытывал таких чувств.
Она улыбается и прижимается ко мне крепче.
Наступает рассвет. Пора возвращаться. Провожая ее домой, я не могу смотреть ей в глаза. Чувствую себя грязным и недостойным ее.
У калитки я прощаюсь с ней и иду прочь. А в голове крутится одна и та же мысль: "Как долго я смогу скрывать правду? И что произойдет, когда она ее узнает?"
Иду по дороге, и понимаю, что все только начинается. Я загнал себя в ловушку, из которой, кажется, нет выхода. Ложь растет, как снежный ком, и я боюсь, что она похоронит под собой все, что между нами есть. И правду уже не скажешь, слишком далеко я зашел.
Ночью я не сомкнул глаз. Лежал и думал, как все исправить, как признаться Насте. И чем больше думал, тем больше понимал, что выхода нет. Я обречен. И она тоже.