Глава 3. Изумрудный
Март — апрель 2017г.
Чонгук поставил чемодан на тротуар, поправил рюкзак на плече и вдохнул воздух Нью-Йорка полной грудью. Этот город всегда манил его, такой вечно бодрствующий, неунывающий, способный вознести на пьедестал или растоптать, скинув в канаву. Но им не впервой было пробиваться наверх. Распад в группе назревал давно. Не все ухватились за сотрудничество с Бобом и переезд в Нью-Йорк. И Чонгук соврал бы, сказав, что это не задело его. Он-то думал, их группа сплочённая, но по факту с ним остались лишь те, кого он знал с самого начала. Чон успокаивал себя тем, что впереди почётное выступление на танцевальном конкурсе, набор новых участников и подготовка к концертам на различных клубных площадках города. Свобода и новые горизонты — лучшее, что можно придумать, и всё, о чем думалось в этот момент. Почти.
Чонгук посмотрел на дисплей телефона и получил неслабый тычок в бок от Гло.
— Перестань пялиться в него. Если настолько беспокоишься, сам позвони или напиши.
— Я проверяю время, — огрызнулся Чонгук, отмахиваясь от подруги, на что та только фыркнула.
— Конечно, огромных часов на во-о-он том здании тебе явно недостаточно, — высказалась Гло, театрально всплеснув руками, и достала сигарету. — Я просто в ахрене от вас уже три года, мальчики. Признаюсь, вы побили предыдущий рекорд, принадлежавший Шону.
— Кто смел помянуть моё сиятельство, да без должного уважения? — подлетел к ним Шон, повиснув на Гло и сверкнув белозубой улыбкой. — Наш крольчонок опять с видом многомудрого страдальца пялится в телефон, а потом делает вид, что ищет там смысл жизни, а не ждёт звонок от саксофониста?
— Я точно прибью Тэхёна за это прозвище, когда увижу. А вас отравлю, если ещё раз произнесёте такое вслух, — пригрозил Чонгук, набирая номер Боба.
— Не отравишь, — добродушно заметил подошедший Стэн, помогая близнецам с их поклажей, — мы же друзья и команда, куда ты без нас?
— Ой, брось, Стэни, его эгоистичное величество вертел нас на одном месте, как своих быстро сменяющихся, кхм, партнёров, — ядовито заметила девушка. — Я думала, после выпускного Тэтэ у вас мозги на место встанут, но, видимо, там и вставать нечему. Особенно у тебя, мистер крольчонок.
Чонгук скрипнул зубами и, демонстративно отвернувшись, вновь набрал номер Боба. Когда тот, наконец, ответил, Шон уже принялся жевать собственные дреды, что было очень плохим признаком и грозило обернуться часовым безостановочным трёпом. Поэтому, как только менеджер подтвердил их брони в отеле «Бринстон», они поймали такси и двинулись туда. И пока за окном мелькали дома и пешеходы, Чонгук погрузился в воспоминания.
Серебристый дождь свисал с балок. Тэхён играл под ним так, будто давал концерт перед многотысячными фанатами. Пиджак распахнулся, перекрашенные волосы мерцали в свете прожекторов, и Чонгуку сложно было оторвать взгляд от этого зрелища. Не было больше угловатого подростка со странной прямоугольной улыбкой. На тумбе стояло совершенство, заставляющее следить за каждым движением, каждым взмахом ресниц. И Чон следил как мог, рискуя сбиться с ритма или сломать шею.
То, что происходило потом, он и сейчас боялся вспоминать.
Нежная кожа, прохладные руки с длинными пальцами, блуждающими по телу, словно ты — чистый нотный лист; теплота метки, робкое, едва ощутимое касание душами; щекочущее шею дыхание и бессвязное сонное бормотание — это преследовало Чонгука в течение нескольких месяцев.
Они сближались тяжело, учились узнавать друг друга, учились закрываться друг от друга, учились принимать свои чувства. Сложнее было с осознанием, что половина из всего, что бушевало внутри, не связано с меткой и не ею продиктовано.
Лучше бы тогда задумка учителя Хосока провалилась.
Чёртов Ким Тэхён.
Резкий визг тормозов выдернул Чонгука в реальность и заставил оглядеться, смаргивая видения прошлого. Такси остановилось возле многоэтажки, выполненной в классическом американском стиле, множество раз виденном Чонгуком в фильмах. Этакий образцовый отель с впечатляющей историей, старомодными консьержами и накрахмаленными наволочками. Но возмущаться по этому поводу никто из ребят не стал бы. Их приглашение в Нью-Йорк в качестве гостей на Youth America Grand Prix и подписанный контракт с Бобом на несколько концертов и так было сродни чуду, поэтому бытовые мелочи волновали в последнюю очередь.
Куда больше Чонгука беспокоило молчание Тэхёна и временами прорывающаяся через метку тоска. Он, конечно, не рассчитывал, что за неделю тот отойдёт от грязной истории с Отто, но игнор со стороны соулмейта откровенно бесил, а попытки поставить абсолютный блок — пугали. Если тот скатится в депрессию, ничем хорошим это не закончится, а значит придётся разобраться с делами, устраивать ребят и ехать к нему, вместо того чтобы отдохнуть после перелёта.
Прекрасно!
Их разместили на удивление быстро. Отведённые номера были небольшими, но уютными и находились на одном этаже. Сразу поехать на поиски Тэхёна у Чонгука не получилось, так как Боб тут же потащил их в Сити-центр, хотя попыток дозвониться он не оставлял, пока они не подъехали к зданию. Сейчас здесь проходили этапы конкурса, а через месяц предстоял гала-концерт, на котором в качестве приглашённых гостей и должны были выступать G.C.F. Они осматривали невероятной красоты зал со множеством фресок, лепнин и куполом, выложенным разноцветной плиткой. Массивные хрустальные люстры и тяжёлые красные партеры наводили на мысль о мюзиклах, балетных страстях и лёгкости контемпорари. Собственно, всё под стать самому конкурсу, такому же классическому, начиная от стиля оформления пригласительных до номеров, выставляемых на конкурс. И группа Чонгука никогда не попала бы на подобный проект, учитывая их практику уличных танцев и лишь некоторых из стилей современных, если бы не сложный номер, с которым они участвовали в одном германском конкурсе. В нём они попытались донести мысль, что неважно, в каком из стилей ты танцуешь, важно то, что ты вкладываешь в это, что пытаешься донести людям через своё тело. Боб тогда был в жюри конкурса, впечатлился их работой и предложил сотрудничество. Правда закончилось всё это крупным скандалом и взаимными обвинениями.
— Ну, каковы первые впечатления? — вежливо поинтересовался Боб, поправляя полы дорогущего пиджака от Гуччи.
Чонгук вздохнул, сделав вид, что не видит за его спиной неприличный жест от Гло и подавляющего смешки Шона.
— Всё отлично, Боб. Мы просто немного устали. Ты выполнил мою просьбу?
— Да, Гук, твоя Honda NC700X ждёт тебя на стоянке отеля. Вот ключи, наслаждайся. Ну, что, тогда завтра отдыхайте, а послезавтра жду вас в студии, начнём отбор танцоров. Не опаздывайте!
Боб коротко кивнул всем и, скользнув в свою сверкающую BMW, влился в поток.
— Козёл, — прокомментировала Гло, туша сигарету.
— Не выражайся, — пожурил Стэн.
— Его принадлежность к парнокопытным не должна нас волновать, если он преподнесёт на капоте своей машинки пропуск к танцевальным площадкам, — заметил Чонгук, подкидывая ключи от сбывшейся мечты.
Он так давно копил на этот мотоцикл, мечтая купить его ещё в Берлине, но вышло отметить покупкой переезд в Нью-Йорк.
— Поедешь искать Тэхёна? — поинтересовался Шон, кивком указывая на ключи.
— Проведаю, — подтвердил Чонгук, устало потирая глаза. — А вы отдыхайте, только не сильно чудите.
— Ага, а послезавтра прямиком в ад, — хохотнула Гло и хлопнула Чонгука по спине. — Передавай милашке привет. Пусть не киснет, а тащит свою тушку к нам, перетрясём его кости, чтобы не дурил.
— Гло, ты выражаешься как бандюган мелкого разлива. Столько лет пытаюсь тебе втолковать, что дамам вести себя так неприлично, а толку нет, — возмутился Шон, но дискуссию развивать не стал, поймав насмешливый взгляд подруги.
— Обещаю тебе, милый: если ты встретишь своего соулмейта, и он не сбежит от тебя в первую же неделю, а наша мозговыносящая парочка, наконец, перестанет выдирать нам нервы калёным железом, я брошу курить и два месяца не буду вылезать из юбок и платьев. Идёт?
Чонгук, не сдержавшись, открыл рот от изумления, потому, что великая Глория Саманта III никогда-никогда не спорила, считая такие игры ниже своего достоинства.
— Эка они тебя достали, — синхронно протянули близнецы, и Чонгук вздрогнул, как-то подзабыв о том, что они стоят рядом.
Эти два сорванца могли, словно Куроко Тэцуя из известной манги, становиться невидимыми для окружающих, если того сильно хотели. И Чонгука всегда это одновременно и восхищало, и пугало до чёртиков.
— Я точно сейчас разговариваю с нашей Гло, а, парни? — изумился Шон.
— Не паясничай, — отрезала девушка, доставая очередную сигарету, — если не хочешь, то...
— Нет, нет, я согласен! — поспешно согласился Шон, а Чонгук хмыкнул, принявшись сигнализировать таксисту.
— Решите всё со спором позже, — поторопил их Чонгук, первым садясь в салон, — мне ещё своего чудаковатого соулмейта искать.
— Ой, не делай вид, что тебе прям плевать, — презрительно скривилась Гло, — это давно уже не работает на нас. Может, ты и ведёшь себя временами как сука, но...
— Гло, не лезь, — вдруг вмешался Стэн, и девушка тут же замолчала.
Чонгук благодарно кивнул другу, радуясь, что хоть у кого-то получается заткнуть этот фонтан правдолюбия и глазооткрытия.
До отеля они доехали в гордом молчании, но прежде чем Чонгук свернул к своему номеру, Гло обняла его и чмокнула в щёку, считая инцидент исчерпанным.
— Просто не дури больше, чем нужно.
Чонгук кивнул и распрощался с друзьями. Он принял душ, переоделся в удобные джинсы, футболку и мотоциклетную куртку, подхватил шлем и отправился на стоянку.
Охранник с радостью показал ему его малыша и всю дорогу распинался, что сам мечтает о таком же шикарном мотоцикле для поездок на работу. Чонгук слушал его вполуха, высматривая в ровных рядах Honda, и когда заприметил литые формы, кинулся к нему, совершенно позабыв о постороннем. Он с полчаса рассматривал, трогал, нюхал, причитал, танцевал и подпрыгивал, радуясь, словно ребёнок, получивший долгожданный подарок на Рождество. Чонгук с довольным видом завёл мотор, прислушиваясь к ровному гулу, и рванул с места, аккуратно входя в повороты.
Он нёсся по городу, ловя нереальный кайф от окружающей атмосферы, чувствуя небывалый подъём и воодушевление. То тут, то там вспыхивали разноцветные огоньки на магазинах, город готовился к ночи, распуская хвост, словно павлин, и Чон решил, что если с Тэхёном всё в порядке, сгребёт своего непутевого соулмейта в охапку и потратит остаток ночи на обкатку мотоцикла по городским улочкам. Когда мотоцикл остановился возле квартиры Тэхёна на тихой улочке в Вест-Виллидже, начало смеркаться. Чонгук с интересом рассматривал невысокие ухоженные трёхэтажки, кованые лестницы, узкие окна, магазинчики и кафе, что были словно из другого века. Здесь было умиротворённо, дышалось легче, и атмосфера была до жути романтичной. Под стать самому Тэхёну.
Он заглушил мотор, аккуратно припарковал мотоцикл и в два прыжка поднялся к двери.
Пара звонков в квартиру его соулмейта ничего не дали, зато дрогнула занавеска в комнате на первом этаже, и вскоре ему открыла двери миловидная девушка.
— Ты к Тэ?
— Да, привет. Он дома?
— О-о-о, ты ж Чонгук, верно? Я Мара. И нет, — покачала головой девушка, — он сегодня весь день словно в одно место ужаленный. Песни пел, за пивом приходил, потом саксофон схватил и рванул куда-то, с час назад.
— Вот дерьмо, — простонал Чонгук.
Если Тэхён начинает петь и искать алкоголь, значит всё, наступил полный пиздец. Не зря всю неделю его грызло изнутри предчувствие какой-то подлянки.
— К нему вчера его краш бывший приходил. Я его пускать не хотела, но Тэ же у нас Мать Тереза, — продолжала тем временем соседка, — решил поговорить с этим. В итоге ругань стояла до потолка. Стены-то тонкие, кое-что слышала. Вроде как на родине вашей вышла статья про этого типчика, скандал и сюда дошёл. Ой, чёт будет.
Что будет, Чонгук уже знал, а о чём-то догадывался. И чтобы этого избежать, нужно было как можно быстрее найти Тэхёна. Судя по всему, весёлые деньки в Нью-Йорке накрывались медным тазом под звуки саксофона.
— Не знаешь, куда он мог рвануть? — не особо надеясь на ответ, спросил Чонгук, и девушка пожала плечами.
— Да кто же его знает. Но попробуй начать поиски с джазового клуба «Кока-кола» в Линкольн-центре на Бродвее. Они там временами выступают с парнями. А-а-а, и ещё возле Метрополитэн-опера, бывает, собираются уличные музыканты. Тэ любит там тусить.
Чонгук кивнул, поблагодарил и быстро сбежал по ступеням, седлая мотоцикл. Дорога заняла у него немало времени, и когда он подъехал к Джазовому центру, на город опустился вечер.
Охрана возле клуба уверила Чонгука, что мистер Ким сегодня не появлялся, и пришлось спешно ехать к Опере.
Группу из трёх стеклянных зданий, подсвеченными со всех сторон мягким тёплым светом, делающим их похожими на сказочные домики, что они ставили под ёлку на Рождество, было видно издалека. Широкая лестница вела к огромной площадке между ними, на середине которой сиял многоуровневый фонтан. Чонгук остановился у подножья, прислушался и уловил звуки саксофона. Проверив по карте, где ближайшая парковка, он обогнул здание филармонии, припарковался на платной стоянке и через переход спустился к площади Херста.
Чонгук не сообщал Тэхёну о своём приезде. Понимал, что что-то неладно, и внезапное появление перед ним было единственной возможностью сорвать все барьеры, возведённые соулмейтом. Он медленно шёл к красивому круглому фонтану в центре, и даже отсюда, через струи воды, видел стройную фигуру Тэхёна в каких-то безразмерных штанах, лёгкой, почти прозрачной белой рубашке, спинка которой намокла и липла к телу. Его соулмейт с упоением выводил импровизацию, которая будто следовала за игрой фонтана, приплясывая на его бортике босиком.
Чонгук скрипнул зубами от злости. Несмотря на пятнадцать градусов тепла, сумасшествие Тэхёна могло выйти ему боком. А ведь сейчас шла подготовка к их выступлению на конкурсе Телониуса Монка.
Видимо, всё еще хуже, чем он думал.
Осмотрев собравшихся зрителей, Чон аккуратно пробился в первый ряд, как раз напротив стоявшего на возвышении Тэхёна, и затаился, рассматривая соулмейта.
Осунувшееся лицо, круги под глазами, временами слишком резкие звуки и лейтмотивом, через всю импровизацию, слышимая только Чонгуку тема одиночества, тоски и страха.
Чон приготовился, настроился.
Тэхён дёрнулся, что-то почувствовав, резко поднял голову, распахивая глаза, и наткнулся взглядом на пристальный взгляд Чонгука.
Резкий визг саксофона, мгновенная реакция Тэхёна, и музыка вновь выровнялась.
Вот только все планки были сорваны.
Чонгук изо всех сил сдерживался, кусая изнутри щёку, и пропускал через себя потоки чувств соулмейта, пытаясь удержаться на плаву в этой чёрной реке и не задохнуться к чёрту.
Сука! Сука Отто!
Если эта мразь на свою беду пересечётся с Чонгуком, неважно, завтра, послезавтра или через пару лет, он заплатит. За всё, как платит Чонгук. Ибо никто не смеет безнаказанно творить херню с его соулмейтом. Даже он сам.
Чонгук не сдержал кровожадной ухмылки, но мгновенно погасил её, чувствуя, как рвётся душа Тэхёна. Он вздохнул, снял с себя куртку и забрался на бортик фонтана, укутывая в неё дрожащего, замёрзшего саксофониста.
— Всё, хватит, хватит. Идём.
Тэхён опустил саксофон, не реагируя на слова Чонгука и крики толпы, блуждая по его лицу абсолютно пустым взглядом. От него несло выпивкой и какими-то дешёвыми духами, что Чону захотелось тут же отстраниться, сбросив соулмейта в фонтан.
Его Тэхён должен пахнуть знакомыми со школы нотками сладости и маслом для саксофона.
— Тэхён, идём, — с нажимом произнёс Чонгук, и тот вздрогнул, словно очнувшись.
— Чонгук? — спросил Тэхён, а потом захихикал, комкая его футболку. — Во-о-от это сюрприз!
— Ты пьян, — поморщился Чон, уводя соулмейта прочь с площади.
Он не рискнул бы везти Тэхёна в таком состоянии на мотоцикле, поэтому пришлось выходить на Бродвей и ловить такси.
Всю дорогу Тэхён порывался сыграть для водителя, лез к Чонгуку с обнимашками. Но Чон чувствовал, что парень не так пьян, как хочет казаться, и это было в разы хуже.
Они ввалились в квартиру Тэхёна, перепугав Мару, и Чонгук сразу же поволок непутёвого соулмейта в душ, затолкав под горячие струи прямиком в одежде. Пришлось мыть, греть, сушить, закутывать и транспортировать в конец разомлевшего Тэхёна на кровать в полном молчании.
У Чонгука не было сил и желания на разговоры. Не хотелось сейчас ругать, жалеть, подбадривать, потому что всё это вкупе или по отдельности только усилило бы нестабильное состояние Тэхёна. Тому до края было всего чуть-чуть, и Чон боялся сделать что-то не то, невольно подтолкнув его в пропасть. Он просто сжимал укутанное в плед тело и не вслушивался в тихое бормотание, бессвязный поток обвинений, сожалений, уничижения. Улавливать через метку то, что никогда не будет сказано вслух, было намного важнее.
Чонгук понимал, к чему всё идёт, чувствовал и не мог понять, что с этим делать.
Тэхён затих, перестал дрожать, и Чон даже подумал, что тот уснул, возблагодарив небеса, но потом почувствовал, как узкая ладонь соулмейта пробирается под футболку, цепляя кожу шершавыми после душа пальцами.
— Что ты делаешь? Прекрати, это не смешно.
— Думаешь, мне сейчас до смеха?
Чонгук попытался скинуть руку, но ногти больно впились в кожу, а кокон из пледа медленно переполз к нему на колени.
— Мне это нужно, Гуки. Не чтобы забыться — это только в сопливых романах работает. Я просто хочу потрахаться, сбросить напряжение, называй как хочешь...
— Серьёзно? Со мной?
— Я пытался подцепить кого-нибудь на фонтане, но появился ты и спустил мои усилия в унитаз, — буркнул Тэхён, начиная тихонько выпутываться из пледа и в наглую отвоёвывать себе право распоряжаться одеждой Чонгука.
Тот хватал его за руки, уговаривал, грозил, матерился, но Тэхён никогда не был изнеженным музыкантом. И пусть Чонгук превосходил его физически, сейчас упрямство и алкоголь брали верх.
— Не надо, — прошептал Тэхён, выглядывая из-под пледа и прошивая горящим взглядом Чонгука.
Тот вспыхнул, закусывая губу и чувствуя, как от воспоминаний у него пошла дрожь по всему телу.
Его дом в Берлине, эйфория от выступления на выпускном, побег и сумасшествие от хождения по лезвию. Невероятное возбуждение, которое он не испытывал больше ни с кем и которое больше всего на свете хотел почувствовать вновь.
— Не думай, — голосом соблазнял Тэхён, медленно оголяя торс Чонгука, не целуя, лишь дыханием следуя за тканью вверх. — Просто помоги мне. Ты — мой соулмейт. Только ты сможешь дать мне сейчас то, что я хочу. Мне не нужно просто забыть, мне нужно вытравить эти воспоминания, ощущения, всё, что от него осталось. Хочу... мне надо...
Тэхён лихорадочно бормотал, очерчивая кончиком носа кубики на прессе Чонгука, а тот пытался держаться, абстрагироваться, найти в себе силы резко оттолкнуть соулмейта, попробовать помочь ему иначе.
Просто понимал, что если допустит близость — возврата уже не будет.
Для него — не будет.
Чон смог избежать этого три года назад, но тогда он толком не знал Тэхёна. Сейчас для него соулмейт — открытая книга, драгоценный фолиант, возложенный на пьедестал. Он оберегал его, как мог, всё это время, сейчас с болью понимая к чему это привело. Но теперь в его жизни не будет Отто, и всё наладится. А Чонгук будет рядом, как друг, и поддержит. И если для того, чтобы это стало реальностью, ему нужно располосовать себе внутренности, окончательно впуская туда Тэхёна, то так тому и быть.
Хотя плата за ошибки юности оказалось слишком велика.
Он резко подался вперёд и подмял под себя не ожидавшего этого Тэхёна. Плед распахнулся, являя жадному взгляду Чонгука порозовевшее лицо соулмейта, его сбившееся дыхание и блестящие то ли пьяным блеском, то ли невыплаканными слезами глаза.
Тэхён чертовски красив, сексуален, но при этом по-детски невинен и чист душой и сердцем. Чонгук иногда чувствовал себя рядом с ним приземлённым, что не могло не бесить. Но в то же время это подстёгивало, заставляло работать над собой ещё больше, делало мягче, что в условиях жёсткой конкуренции среди танцоров порой мешало. Вот только сейчас хотелось быть нежным, внимательным, подарить Тэхёну столько теплоты, сколько потребуется.
Чонгук целовал его осторожно, попутно снимая одежду и оставшиеся защитные барьеры.
Они не стеснялись своей наготы, так как в данный момент были отражениями друг друга.
Это было правильно.
Вот так.
Глаза в глаза.
Душа к душе.
Сердце к сердцу.
Чонгук ласкал податливое тело, чётко ощущая, куда нужно укусить, поцеловать, подуть, чтобы с покусанных губ соулмейта срывались судорожные вздохи. Растворялся в Тэхёне и растворял его в себе, в своих ощущениях, чувствах, не имея возможности лгать и боясь показать слишком многое. Он долго готовил его, повинуясь смущённому шепоту о длительном воздержании, ненужных сейчас оправданиях и повисшем меж ними на миг имени бывшего. А потом так же медленно погружался в него, плавая в их переплетённых эмоциях, от которых поджимались пальцы на ногах, а под веками вспыхивало фиолетово-оранжевое марево.
Единение каждой частичкой себя — то, что три года назад они испытали лишь поверхностно, сейчас обрушилось на них снежной лавиной.
Чонгук ловил каждый вздох соулмейта, целовал его лицо, попутно шепча какую-то чушь, и слышал в ответ такое же несвязное бормотание. Им не нужно было облекать свои чувства в слова. Благодаря метке они улавливали их ещё до того, как те окончательно формировались внутри. И это была ни с чем не сравнимая эйфория, словно он держал в руках чистейший сгусток счастья, бескрайнее небо и единственно возможное Чудо этого мира.
Они кончили одновременно, ощущая чужой оргазм, как свой, и обессиленно упали на кровать. Чонгук не хотел двигаться, чувствуя себя фруктовым желе на тарелочке, крепко сжимая в объятьях прерывисто дышавшего Тэхёна. Его не хотелось отпускать. Не сейчас. Никогда. Чонгук бы так и уснул, но любовь к чистоте и страх, что ещё чуть-чуть — и он скажет то, что никогда не должно выйти за пределы его сердца, заставили отправить Тэхёна в душ, перестелить кровать и почти буквально доползти до душа самому.
Ни мыслей, ни чувств не было. Чонгук был полностью выжат и физически, и эмоционально, мгновенно проваливаясь в сон, как только его голова коснулась подушки.
Чтобы уже к утру быть разбуженным Тэхёном и подарить ему себя, без каких-либо сомнений и раздумий, давно считая равным во всём. Полыхая лицом от смущения, когда тот понял, что у Чонгука первый.
Окончательно проснулся Чон только под вечер. Он краем глаза отметил на дисплее телефона кучу пропущенных звонков от парней и несколько красочных смс от Гло, но сил перезванивать не было. Чонгук отправил короткое сообщение Глории, медленно встал с постели и, морщась от жжения и дискомфорта, поплёлся в ванную.
— Гуки, ты встал? — донёсся до него бодрый голос Тэхёна, и Чон что-то буркнул невразумительное в ответ.
Он, не торопясь, с наслаждением смыл с себя сонливость, переоделся в заботливо предоставленные вещи и только потом появился на кухне, где его соулмейт уже приготовил плотный ужин.
— Я подумал, нам понадобиться много вкусной еды, чтобы восстановить силы, — посмеялся он, а Чонгук осторожно присел на стул, не сводя с суетящегося Тэхёна взгляда.
От метки несло теплом, без примеси каких-либо мрачных чувств, да и в целом Тэхён выглядел посвежевшим, весёлым и мало напоминал сжавшийся комочек боли, каким Чонгук привез его сюда прошлым вечером.
— Ты хорошо себя чувствуешь? — поинтересовался Тэхён, расставляя тарелки. — Ребята, поди, уже забросали тебя звонками?
— Есть такое, — усмехнулся Чонгук, — но я им отписался, что буду завтра утром.
— О, так ты останешься? — воодушевился Тэхён, падая за стол напротив. — Может, тогда прогуляемся по городу? Сходим куда-нибудь?
— Вот уж нет, — отмахнулся Чонгук, — желания тащиться куда-то нет совершенно. Лучше посмотрим какой-нибудь фильм дома. Да и тебе после твоего фееричного концерта на фонтане лучше не перегружать организм прогулками. Додумался же: босиком, да ещё и в такую погоду!
— Мне было жарко, — оправдывался Тэхён, краснея всем лицом.
— Я прочувствовал это, — хмыкнул Чонгук, протягивая руку и ероша растрепавшиеся волосы соулмейта. — Горячий парень.
— Вот лучше скажи, почему не предупредил о приезде?! — возмутился Тэхён, отбрасывая руку и чуть привстав с места.
— Хотел сделать сюрприз.
— Получилось, — вздохнул Тэхён, а потом расплылся в своей прямоугольной улыбке и начал вываливать на Чона бесконтрольный поток информации о произошедших за последний месяц событиях.
Чонгук ел и слушал, стараясь поддакивать в нужные моменты. Просто знал, Тэхёну нужно выговориться, поделиться, почувствовать себя в своей среде.
Он метался по кухне, то нарезая хлеб, то пододвигая Чонгуку солонку, наливал чай, доставал печенье, ронял ложки, менял их. И вроде бы всё было как обычно, как множество раз до этого, но потом до Чона дошло, что сейчас всё иначе. Паузы в рассказе становились всё длиннее, поведение Тэхёна — жизнерадостнее, а от метки начало исходить лёгкое беспокойство.
Чонгук поднял глаза, разглядывая чуть смущённую мордашку соулмейта, и, наконец, понял.
Все эти взгляды, брошенные украдкой и как бы вскользь на затянутое напульсником запястье, смешки, безостановочное перескакивание с темы на тему — Тэхён ждал.
Ждал того, что Чонгук не мог ему сказать. И как бы ни хотелось сделать вид, что он ничего не понял, нужно было быть честным.
— Таймер не остановился, Тэ. И в картину я не попал.
— Покажи! — сразу вскинулся Тэхён, комкая салфетку, но Чонгук отрицательно покачал головой.
— Я не хочу, чтобы ты вновь видел сдуревшие цифры.
— Но, Гук!..
— Забудь, — отрезал Чон и мгновенно накрыл дёрнувшиеся ладони Тэхёна своими, заставляя посмотреть на себя. — Мы же решили: всё, что мы чувствуем, продиктовано только нашими желаниями, не меткой.
— Но я так хочу, чтобы ты хоть раз побывал в нашей картине, — вздохнул Тэхён, успокаиваясь.
— В неё попадёт только тот, кто будет тебя достоин, — покачал головой Чонгук, — его ведь там тоже не было?
— Не было, — подтвердил Тэхён, — но вряд ли мне позволят и дальше творить в картине всё что захочется.
— Но ведь до этого позволяли, — пожал плечами Чон, — качели, площадка для них. Думаю, когда ты встретишь того, кому отдашь всего себя без остатка, высшие силы или кто там заведует этим, пойдут тебе навстречу. Избавят тебя от моей изумрудной метки и подарят новую. От любимчиков так быстро не отворачиваются.
Тэхён как-то странно посмотрел на него, а Чонгук незаметно прикусил щёку изнутри. Эти слова дались ему с превеликим трудом. Он прекрасно осознавал, что его метка не делает соулмейта счастливым, напоминая о многих неприятных мгновениях в прошлом и настоящем. Бессонными ночами после изматывающих тренировок он много думал о том, как всё обернулось бы, пропади она с запястья. Но в глубине души, там, куда Чонгук не решался заглядывать уже очень давно, жил дикий страх, что это действительно может когда-нибудь случиться. И позорно давил в себе мольбы «не сейчас», «позже», «никогда». Бесился, чувствовал себя собакой на сене, но не мог это вытравить.
Чон украдкой перевёл дух, чтобы успокоиться, и приказал себе сосредоточиться на размышляющем о чём-то соулмейте.
— Наверное, ты прав, — нехотя согласился Тэхён, и сердце Чонкуга неприятно сжалось, — всё, забыли об этом. Не хочу говорить о таких вещах. Не сегодня. Мы идём гулять, и точка!
Чонгук театрально закатил глаза, но сопротивляться даже и не подумал. Прогулка определённо поможет проветрить голову и послужит отличным предлогом не копаться в тех вопросах, на которые у Чонгука до сих пор не было ответов.
Они гуляли по городу дольше планируемого. Чонгук не знал, на что любоваться в первую очередь: на многогранный мегаполис или раскрасневшегося Тэхёна, что с увлечением таскал его по всему Вест-Виллдижу, показывая любимые места.
Хотя на самом деле им обоим было всё равно, куда идти и что смотреть. Красоты парка с видом на Гудзон и Статуя Свободы; отблески фонарей и рекламы на стеклянных поверхностях офисных зданий, уютные улочки с маленькими магазинчиками — всё это было второстепенным. Чонгук обязательно позже вернётся сюда один или с друзьями, вновь рассмотрит всё это и в который раз ощутит безграничное счастье и правильность своего выбора. Но сейчас важнее Нью-Йорка ему было слушать торопливый рассказ своего соулмейта. Ведь для Чонгука Тэхён сам был как Нью-Йорк. Такой же ослепительный, шумный, таинственный и непредсказуемый: никогда не знаешь, повстречаешь ли ты за следующим поворотом грабителя или отыщешь выставку какого-нибудь артхаусного художника в обветшалом здании.
— Какие планы у вас на завтра? — спросил Тэхён, когда они, довольные прогулкой, опустились на ступеньки крыльца его дома.
— Едем в студию, начнём отбор танцоров и репетиции. Времени мало, не хочется подводить Боба. Что у вас?
— Репетиции, репетиции и ещё раз репетиции, — вздохнул Тэхён, а потом с пафосом продолжил: — «Впервые конкурс открыл направление для групп. Впервые победитель отправится в турне, вместе со счастливчиками в других направлениях. Вы обязаны положить всё к ногам этого конкурса!» Это нас так мистер Коллин настраивает. Но честно, его энтузиазм убивает наш. Да и... этот тур... я не хочу уезжать, когда ты только приехал.
— Смотрю, ты в вашей победе не сомневаешься, — хохотнул Чонгук, получив неслабый тычок в бок. — А если серьёзно. Я ж не маленький, Тэ. Да и забот у меня с собственными выступлениями будет до небес. И тур этот, насколько я помню, всего на пару месяцев.
— Но мы так давно с тобой не виделись. Мне тебя не хватало, Гуки.
Чонгук промолчал, лишь обнял своего соулмейта, без слов выражая солидарность. Пусть он никогда не сможет стать для Тэхёна идеальным партнёром, но идеальным другом — вполне.
Как они и предполагали, репетиции и подготовки поглотили их с головой. Первые несколько дней они даже не могли выкроить время на звонки друг другу. В итоге это закончилось нытьем Тэхёна в смс и отповедью Гло. Чонгуку пришлось изворачиваться ужом, но выкроить время для посиделок в кафе, чтобы успокоить и без того накрученного подготовками к конкурсу Тэхёна.
Привыкание к новым местам давалось тяжело, но Чон чувствовал себя превосходно. Тэхён тоже повеселел, был воодушевлён и фонтанировал идеями для выступления. Помогал Чонгуку в редкие минуты их совместного отдыха просматривать записи с их репетиций и очень огорчался, что до сих пор не получалось толком поприветствовать остальных ребят.
О том, что произошло между ними в первый день приезда Чонгука, они не говорили. Но и неловкости никакой не было. Просто два хороших друга, которые помогли друг другу в сложный период времени. Гло на это только закатывала глаза и пыхтела сигаретой, как паровоз. Обычно флегматичные близнецы едко хихикали, что выглядело втройне жутко. Стэн как всегда кидался на защиту Чонгука, попутно забирая изо рта Шона его собственные дреды, а Чонгук огрызался и демонстративно занимался постановкой. Новички в их коллективе поначалу смотрели на них как на идиотов, но быстро привыкли и даже подключились к подначиванию Чонгука, что неимоверно бесило последнего.
В конце апреля состоялся долгожданный конкурс Телониуса Монка. Они присутствовали на завершающем этапе всей командой, близнецы даже плакат сделали, чем изрядно удивили благородную публику. Когда «Hot» объявили победителями в своей категории, зал взорвался аплодисментами. Даже на вкус Чонгука выступление парней отличалось от других в выгодную сторону, было сложным, техничным и очень эмоциональным. По этому поводу они закатили грандиозный банкет, чуть не разнеся один из диско-клубов, а потом всю ночь гуляли по улицам, пугая прохожих, и угомонились только на лавочках в парке с видом на Гудзон.
— Тэхёни, — таинственно протянула Гло, втискиваясь между Чонгуком и Тэхёном и обнимая последнего за плечи, — ты видел, как на тебя смотрит этот ваш, Трэвор, кажется? Ну, тот, чернявенький...
— Трэвор смотрит? — удивился Тэхён, оборачиваясь на своего товарища по группе. Тот как раз разговаривал с Шоном, что-то увлечённо ему втолковывая.
— Скажи ещё, что не заметил? — поразилась Гло. — Да тут же с первого взгляда всё ясно, правда, Гук?
Тэхён вопросительно посмотрел на соулмейта, а тот, сдержав поток брани, просто кивнул.
— Приличный парень, умненький, — протянула Гло, задумчиво рассматривая кандидата и не обращая внимание на щипки Чонгука, — может, дашь ему шанс, раз свободен теперь? Тур, два месяца и все дела, м?
— Да как бы не до этого будет, — смутился Тэхён, на что Гло только пожала плечами.
— Моё дело было тебе глаза открыть, а ты сам думай.
Она резко подскочила и, пакостливо подмигнув Чонгуку, демонстративно удалилась к Шону, оставив на скамейке одного из друзей — растерянным, а другого — раздражённым.
— Гло это сейчас серьёзно? — после нескольких минут молчания, спросил Тэхён, усаживаясь ближе к Чонгуку.
— Наверное, — как можно более равнодушно ответил тот, — Гло дурная на всю голову, но зла она тебе не желает. Только... взвесь всё хорошенько и не впускай в на... в картину, пока не будешь уверен.
Тэхён ничего не ответил, нечитаемым взглядом осматривая залив, а Чонгук подумал, что неплохо было бы найти способ отсеивать от соулмейта всяких идиотов, для верности.
С того вечера Чон погрузился в репетиции с головой, а Тэхён через пару дней отправился в турне, и многомиллионный Нью-Йорк показался без него пустым.