11. Вне камер.
Вечер растягивался медленно. Словно город сам хотел дать им передышку, за окнами тянулись огни машин, небо было серо-синим, а в комнате горел только один торшер. Теплый, рассеянный свет. Плед, как обещал. Два бокала красного. Тишина.
Вита сидела на подоконнике, закутавшись в мягкий серый свитер — Славин. Он пах им. С ним было тепло, даже если он стоял в другой комнате. А он сейчас был на кухне, шумел чем-то, но почти неслышно, давая ей выдохнуть.
Она снова перебирала в голове весь день...эти странные взгляды, шепотки, Аню, которую хотелось стёреть с памяти, и Славу, который только сжал её пальцы, но в этом касании было больше, чем в любом публичном жесте. Он не защищал её на показ. Он просто был.
— Тебе удобно? - услышала она его голос, спокойный, но с едва заметной хрипотцой. Он вошёл с двумя чашками чая, поставил одну рядом, сел на диван.
— Угу, - она спрыгнула с подоконника и подошла. Села рядом, поджав ноги. — Даже слишком. Будто бы... ничего не было. Ни слухов, ни косых взглядов, ни Ани.
— А разве это не хорошо? - он взглянул на неё внимательно. — Я хотел, чтобы ты здесь могла забыть о них всех. Хотя бы на вечер.
— Это прекрасно, - сказала она. — Но знаешь, что страннее всего? Я не боюсь, что нас кто-то заметит. Я боюсь, что из этого сделают не то. Что сделают из нас очередной «роман на съёмках». Легенду. А не... нас настоящих.
Слава откинулся назад, вздохнув.
— Вит ну мы не сможем это контролировать. Кто-то обязательно что-то напишет. Кто-то обязательно приукрасит. И да, будут заголовки: «Актриса и любимец публики сошлись в реальной жизни». Нас подадут, как очередную историю с финалом в трёх абзацах и мнениями "экспертов".
— А ты готов к этому?
Он долго молчал. Потом сказал, не поднимая глаз:
— Знаешь, я ведь всё это уже видел. Когда-то давно. Когда у меня были чувства, настоящие...и всё это разбилось, как стекло, потому что вмешались камеры, звонки, фотографии, заголовки. Потому что в какой-то момент я уже не понимал, где правда, а где шоу. Где я, а где образ, созданный из слухов.
Она слушала, не перебивая. Он редко говорил о себе. Не как о герое, не как о персонаже, а просто как о человеке. Она чувствовала, что он снимает броню...и боялся делать это. Как и она.
— Но теперь... - продолжил он, уже тише, — я снова хочу рискнуть. Не потому что "влюбился", не потому что "увлёкся", а потому что, Вит... ты — будто тишина после долгого грохота. И мне с тобой не надо делать вид, что я окей. Я просто — с тобой.
Слова повисли в воздухе. Ни пафоса. Ни красивой фразы для поста. Только честно.
Вита придвинулась ближе. Положила голову ему на плечо.
— Я боюсь, - призналась она. — Потому что ты..Слава Копейкин. Потому что за тобой всегда кто-то смотрит, что-то ждёт, что-то требует. А я... не хочу быть очередным пунктом в списке ожиданий от тебя.
Он коснулся её волос.
— А ты не будешь. Ты — это ты. И если хочешь, мы вообще можем на время пропасть. Уехать. Перестать сниматься. Я не шучу.
Она подняла голову и посмотрела на него.
— Ты бы так смог? Ради меня?
Он улыбнулся, немного грустно, но искренне.
— Ради нас...да.
Вита вздохнула, уткнувшись носом ему в грудь. Всё внутри неё начинало медленно оседать. Как снег, долго крутившийся в воздухе. Успокаиваться. Он действительно был рядом. И, что самое важное, не убегал. Не прятался.
— Мне не нужно исчезать, - прошептала она. — Мне нужно просто быть с тобой, и чтобы нас не разорвали. На цитаты. На заголовки. На мемы.
Он провёл пальцами по её щеке, медленно.
— Тогда мы просто будем. Без камер. Без шоу. Только ты и я. И наш чай. И твой ужасный свитер, — усмехнулся он, потянув край рукава.
— Это твой! — фыркнула она, ударив его подушкой.
Смех. Настоящий. Домашний. Ни один таблоид его не слышал.
Позже, когда чай остыл, и плед снова накрыл их обоих, Вита уснула на его плече. Слава смотрел на неё долго. Её ресницы, полуоткрытые губы, дыхание лёгкое, ровное. Он не шевелился.
Потому что понимал: если есть момент, который он не должен испортить — это он.
И он точно знал: завтра снова будут сплетни. Снова взгляды. Но в этот вечер, под мягким светом лампы, была только она. И это было больше, чем он мог желать.