Эпилог Эди
Дверь громко хлопает, и я точно знаю, кто пришел.
В нашем доме только один человек обращается с дверьми так, будто они нанесли страшную обиду и ему, и всему белому свету. Грубые манеры, но доброе сердце.
– Н-н-нет! Больше никогда! – вопит Тео, сбрасывая грязные ботинки в коридоре. – Х-хватит с меня футбола. У меня не п-получается.
– Ты о чем, черт побери? Ты можешь и хренова слона повалить на пол, если нужно.
– Трент, – пропела я из кухни, улыбаясь, чтобы сдержаться и не посмотреть на него волком.
Неважно, как много времени прошло, неважно, что мы живем с тринадцатилетним Тео и пятилетней Луной, мой парень все никак не может отказаться от слов (и действий), в которых фигурирует «хрен». Честно говоря, он исторгает столько ругательств, что ими можно было бы стереть с лица земли весь континент.
– Не выражайся.
– Да, м-м-мам, – дразнит меня Тео из коридора, щеголяя новообретенной уверенностью, словно броней.
Я стою на кухне и через плечо смотрю, как мама, невольно улыбаясь, нарезает овощи на доске. Я рада, что она не возражает, чтобы Тео иногда так меня называл. Рада, что она понимает: это просто шутка.
– Твой ребенок от рук отбился, – замечаю я, бросая нарезанное кубиками мясо на раскаленную сковороду.
– В свою защиту скажу, что это ты воспитывала его большую часть жизни, – отвечает она, с грустью принимая этот факт.
Она приезжает к нам каждые выходные, чтобы провести время с ним и с Луной. А каждый четверг мы с Трентом ходим на свидания, пока Камила присматривает за детьми.
Каждый четверг мы ведем себя соответственно возрасту. Во всяком случае, моему возрасту.
Каждый четверг мы тискаемся в машине, позволяем темноте заброшенных зданий мэрии поглотить нас, ходим в кино, рестораны и клубы, в которых мне не нужно предъявлять поддельное удостоверение личности, потому что мой парень настолько влиятелен, что ему принадлежит весь город.
Мы живем в доме с приливами и отливами. В котором всегда бушует океан, но это нестрашно, потому что мы отлично умеем плавать. Мы живем в доме морских коньков, людей, способных преодолеть любые трудности, людей, вкусивших темную сторону жизни. Людей, стоявших на обочине жизни и молившихся остаться незамеченными.
Но мы замечаем. Замечаем друг друга среди хаоса под названием «жизнь».
Каждые выходные мы отправляемся на пляж Табаго, чтобы заниматься серфингом, есть, смеяться и не думать ни о чем. Ни о мире вокруг, ни о деньгах.
Луна и Тео обожают друг друга. Проявляют взаимное уважение и внимание, и это душераздирающее и удивительное зрелище. Он наконец-то становится ответственным взрослым человеком, а она обрела свирепого старшего брата. У нее голубая комната, в которой стоит аквариум с морскими коньками, а у него зеленая, увешанная плакатами Тома Брэди, которые Трент умудряется не сорвать со стен, хотя с трудом сдерживается.
А еще мы. Я. Трент. Наша любовь.
Наша любовь привлекает внимание, как лесной пожар. Мы межрасовая пара с огромной разницей в возрасте. За нами груз в виде двоих детей. Со стороны все выглядит плохо. Даже трагично. Мы не так фотогеничны, как идеальная семейка Вишеса, или белокурое гнездышко Джейми, или серьезное семейство Дина, в котором нет никакой разницы в возрасте.
Мы другие, но ни за что на свете не стали бы это менять.
Трент, Тео и Луна входят на кухню с широкими улыбками на лицах. Луна первой бросается ко мне с объятиями. Она по-прежнему не говорит, но общается с помощью языка жестов. А это огромный шаг вперед.
– Мальчишки не давали тебе сидеть без дела? – спрашиваю я и обнимаю ее в ответ, чувствуя, как ее длинные худые руки обхватывают меня.
Она кивает, уткнувшись мне в плечо. Отстранившись, девочка жестами сообщает мне: «Тео чуть не убил лебедя, когда бросил мяч».
– Это... – я морщу лоб, – очень плохо.
– Он просто был взволнован. – Трент семенит ко мне с бутылкой воды в руке и целует в лоб.
Маме достается такой же жест, только поцелуй приходится в щеку, а Тео уже спешит ей помочь.
– Сначала помой руки, дружок, – предупреждаю я.
Он фыркает, но все же идет к раковине.
Мясо шипит на сковородке, кухня наполнена теплом еды, приятной компании и любви. Семьи. Всем, чего я не имела в родительском доме.
Трент подходит сзади и шепчет мне в шею:
– На минутку.
– Я готовлю, – возражаю я, но не всерьез.
Живя в одном доме с детьми с особыми потребностями, мы в совершенстве освоили искусство улизнуть и тайком быстро заняться сексом. Но это слишком, даже по нашим меркам. Все собрались здесь. А я не смогу вести себя тихо. Только не с ним.
– Мне все равно, – рычит он, как настоящий Беспутный Хулиган. Безжалостный. Холодный. Но всегда полный страсти.
Я отрываюсь от приготовления еды и бросаю взгляд на маму и детей. Да. Моих детей.
Трент, нахмурившись, делает то же самое.
– Хватит думать о пошлостях, Эди. Если бы я хотел перепихнуться по-быстрому, то вся стоящая за нами компания уже уплетала бы фастфуд в каком-нибудь «МакШлаке» неподалеку.
Я смеюсь, не сдержавшись. Я уже смирилась с тем, что мой парень – первоклассный засранец. Чаще всего я даже не злюсь из-за этого. Это даже странным образом очаровательно.
– Я не могу оставить маму с обоими детьми, – говорю я еле слышно, чувствуя, как в сердце зарождается паника.
Дело не в том, что я не доверяю маме, а в том, что она через многое прошла в короткий промежуток времени, и я не хочу перегружать ее заботой о двух детях.
– Да, ты права.
Он до смешного нарочито проводит рукой по моей заднице по пути к плите и, взяв кусочек сочного мяса, жует его своими белыми зубами. В тот же миг ко мне на кухню заходят Эмилия и Рози, держа в руках коричневые пакеты, полные свежих продуктов.
– Всем привет! – здоровается Эмилия.
– Ребята, включите кондиционер, пока я не растаяла на вашем полу, – говорит Рози вместо приветствия. – Здесь новая керамическая плитка? Да, включите-ка эту штуковину. В комнате слишком много народу.
– Что вы здесь делаете?
У меня округляются глаза. За прошедший год Эмилия, Мэлоди и Рози стали мне отличными подругами. Мэлоди – старшая волчица в нашей стае, и именно к ней я обращаюсь, когда Луна сводит меня с ума или Тео ведет себя как безумный. А сестры Леблан – мои лучшие подруги, о которых я и мечтать не могла.
– Даем тебе выходной. Ты его заслужила.
Эмилия игриво подмигивает и попой отталкивает меня в сторону. Я не спорю, хотя вовсе не чувствую, что мне нужно отдохнуть. Мне нравится моя жизнь. Каждое утро я отвожу Тео и Луну в школу, а потом отправляюсь на пляж и обучаю людей серфингу. Днем я обедаю со своим горячим парнем, мы занимаемся сексом, а потом едем забирать детей. Потом он готовит еду, а после ужина делает мне массаж ног за просмотром сериала на «Нетфликсе». Я не заслужила отпуск. Я и так постоянно в нем нахожусь.
– Но я...
– Не спорь, Волна, – Трент обнимает меня за талию и притягивает к своему крепкому телу.
Даже спустя год совместной жизни я слегка таю от этого жеста. Словно то утро в узком переулке не изменило нас. Будто я все тот же влюбленный ребенок, всерьез страдающий от безответной любви.
Он ведет меня на улицу. Сковородка все шипит у меня за спиной, но я уже слышу, как Рози убавляет огонь, а Эмилия открывает бутылку вина.
– Что происходит? – спрашиваю я у Трента, когда мы выходим на веранду, откуда открывается вид на океан и набережную.
– Сам не уверен, но боюсь, что в процессе напрочь лишусь мужества, – морщится он.
Я смеюсь.
– Что? Почему это?
– Потому что, – он открывает дверь, впуская поток красного света, и я оказываюсь лицом к лицу с редчайшей красотой природы, – рассвет еще никогда не был так прекрасен. И если бы мы могли разделить один идеальный момент, я хочу, чтобы это был именно он.
– Поэтому ты пригласил Рози с Эмилией? – я вскидываю бровь.
– Нет, – он поворачивается ко мне и проводит большим пальцем по моей щеке. У него ясные глаза, темная душа, но все, что он дает мне, наполнено яркими красками. – Я пригласил их на случай, если ты скажешь «да».
– Да?
– В ответ на мою безумную идею.
Он опускается на одно колено на фоне заката, проносящихся мимо велосипедистов, бегунов и парочек и достает что-то из кармана. На нем все та же спортивная форма, в которой он отводил Луну и Тео в парк, но это лишь усиливает его сексуальность. Самое безумное в происходящем (помимо того, что мы даже ни разу не говорили об этом) это то, что я совсем не нервничаю. Просто слегка взволнованна. Мне и так кажется, что мы уже женатая пара, в самом приятном, не скучном смысле. Он – воплощение стабильности и любви. Безопасности и уверенности.
Я его волна, а он мой якорь. А может, и сам песок.
– Эди Ван Дер Зи, я хочу окунаться в твои волны каждый день до конца моей жалкой жизни. Я хочу трахать тебя – только тебя и никого больше, – и часто. Каждый. День. Я хочу жить с тобой. Хочу выставлять напоказ наш ненормальный союз, который вынуждает людей поднимать брови и думать, что я подонок, совращающий малолетних. Но пошли они к черту, у них никогда не будет того, что есть у нас. Ты выйдешь за меня? Я не прошу много. Ни детей, ни обедов, никакой работы по дому. Не прошу ничего, кроме того, что ты сама захочешь мне дать.
Луна с улыбкой выглядывает из-за двери. Обернувшись, я улыбаюсь ей в ответ. Ожидаю, что она скажет мне что-то при помощи жестов. Например, «фу, противно» или «папочка опять говорит глупости». Но она этого не делает.
Она вскидывает бровь, размыкает губы и преподносит отцу самый лучший в мире подарок, произнеся вслух:
– Скажи «да».
Трент
До встречи с Эди декабрь был моим любимым месяцем в году.
Не из-за Рождества. К черту Рождество. А из-за холодов. Это был единственный месяц в году, когда хотя бы на миг переставало казаться, что Южная Калифорния вспыхнет пламенем, едва кто-то чиркнет спичкой. Много лет назад, когда «Чемпионс Бизнес Холдингс» открыл филиал в Чикаго, я вцепился в него, как пиявка. Я любил зиму. Любил. В прошлом.
А теперь я ненавижу зиму.
Мне по-прежнему нравится чувствовать, что солнце не пытается меня прикончить, но не нравится смотреть, как Эди под натиском крупных капель дождя босиком бегает через набережную с доской под мышкой, хохоча, как безумное дитя. Иногда я бегу за ней и, повалив на песок, целую, пока не перехватит дыхание, и пытаюсь уговорить ее успокоиться и пропустить утреннее занятие серфингом. В большинстве случаев я знаю, что это бесполезно.
Океан – ее наркотик.
А она мой.
И я все меняю, чтобы к этому приспособиться. Забавно, я всегда считал, что умру в одиночестве, но внезапно вокруг меня появились все эти люди. Тео со своей странной любовью к Тому Брэди, Луна с ее шумным молчанием, чаще всего означающим, что она довольна, и моя будущая жена.
Первым делом после того, как я отправил Джордана Ван Дер Зи в тюрьму (этот поганый белый воротничок[35] имеет кучу льгот и прав на посещение, но его никто не хочет навещать: ни бывшая жена, ни дети, ни даже неизвестно куда пропавшая Вал), я выкупил школу серфинга на пляже Тобаго. Я хотел, чтобы у Эди был гибкий график работы, а теперь она стала сама себе начальницей. Вторым шагом я собрал своих друзей и партнеров и сообщил им, что существенно сокращу количество рабочих часов.
– Теперь у меня семья. Большая шумная семья с кучей потребностей и плотным графиком, – пояснил я.
Дин улыбнулся.
– Еще один пошел, – сказал Вишес.
– Мы тебя поддержим, – кивнул Джейми.
И они поддерживают. Постоянно. До такой степени, что даже не пришли в ужас, когда я сообщил им, что собираюсь сделать предложение своей девятнадцатилетней девушке. Абсурд. Думаете, я этого не знаю? Подумайте еще раз. Нам стоит подождать, пока ей не исполнится двадцать один.
Стоит хранить отношения в тайне.
Не выставлять их напоказ. Не привлекать внимания. Не заявлять о них открыто.
Но нам плевать.
– Мистер Рексрот, ваша... э-э... Эди хочет вас видеть, – докладывает Рина по внутренней связи.
Я подумываю поправить ее, ведь Эди – моя невеста. Вскоре после того, как она сказала мне «да» на фоне самого красивого заката, который я когда-либо видел в Южной Калифорнии, мы взяли такси до аэропорта и провели выходные на Гавайях. Эди много занималась серфингом. Мы много трахались. Ее обручальное кольцо оказалось слишком тяжелым, чтобы она смогла мне дрочить. Век живи, век учись. Теперь оно пылится в сейфе у нас в спальне.
Я нажимаю красную кнопку на панели управления и разглаживаю галстук.
– Пусть войдет.
Бесстыдно юная Эди входит в мой кабинет. На ней бледно-голубой короткий комбинезон и желтая майка. Ботинки Dr. Martens и нахальная ухмылка. На ее пальце нет обручального кольца, но оттого она не перестает быть моей. Все равно она слишком естественная, чтобы носить такие камни. У нее на шее висит новая ракушка, в точности такая же, как те две, что она сделала для Луны и Тео.
– Заскочила поздороваться, – она шевелит бровями, держа в руках пакет из Panda Express[36].
Я облокачиваюсь на спинку стула и скрещиваю ноги на столе.
– А я думаю, ты заскочила потрахаться, потому что я не смог зайти домой в обед.
– О, и это тоже.
Она смеется, пожимая плечами. Затем бросает мне на стол жирную еду, но я не обращаю на нее никакого внимания.
– Пытаешься подкупить меня едой?
– Вообще-то, – говорит она и, обойдя стол, приземляется задницей прямо на мой стояк (а у меня всегда стояк, когда она рядом) и обнимает за шею. – Я подумала, ты мог бы посмотреть свадебный каталог вместе со мной. Так странно планировать свадьбу. Не знаю, с чего начать. Все мои друзья, кроме Милли и Рози, подростки мужского пола.
– И не напоминай, – стону я.
Я примирился с Бэйном, но это не означает, что я не приглядываю за этим ублюдком. Я опускаю ладони ей на талию и притягиваю для грязного, беспорядочного поцелуя, который вскоре закончится офисным сексом, и мы оба это знаем.
– Я помогу, но, делая тебе предложение, я не подразумевал этот месяц. Или год. Я просто хотел объявить об этом, чтобы весь мир знал: мы поженимся, черт возьми. Конец истории.
– Да, но я хочу поскорее выйти за тебя, – она трется носом о мой нос.
– Почему? Тридцать четыре года – это еще не старость, Эди. Я не умру у тебя на руках через год или два.
Она со смехом ударяет меня по груди.
– Я просто хочу быть миссис Рексрот. Хочу, чтобы Теодор стал Рексротом. Я готова сменить фамилию на ту, которую мы оба будем носить с гордостью.
Раньше я любил декабрь, а теперь мне нравится сентябрь. Потому что в сентябре морской конек встречает прилив и порождает великолепную волну, и моя невеста кладет мою ладонь себе на живот.
– Думаю, я готова к продолжению династии.
– Думаю, ты сошла с ума, – отвечаю я, но не всерьез.
Она может получить все, что пожелает, и знает об этом.
– Одно другому не мешает, – улыбается Эди.
Вот оно. То, что я искал. В этих глазах. В этих губах. Наша история не лишена изъянов. Моя дочь по-прежнему не говорит. Я все тот же Мьют. Тео не вылечили, а Эди остается дочерью поганого ублюдка.
Но мы процветаем в несовершенстве. В темных переулках общества, в которых впервые встретились. Я обхватываю ее лицо ладонями и снова целую так сильно, что наши зубы стучат друг о друга. Несовершенно.
– Нагнись и закуси предплечье, Эди.
Она подчиняется.
– Люблю, когда ты делаешь мне больно.
– А я люблю тебя всегда, – отвечаю я, лаская ее ягодицу через ткань комбинезона.
– Сильно сказано, мистер Рексрот.
– Что ж, будущая миссис Рексрот, если хочешь быть сильной, будь ей.
Конец