Глава 9
ЧОНГУК.
Не думаю, что я когда-либо встречал женщину, которая одновременно и возбуждала бы меня больше, и приводила бы в ярость. Это плохая идея. Я знал это, когда предложил это вчера вечером, и знаю это сейчас, когда снова опускаюсь в кресло и смотрю, как Лиса ловит такси. Мне следовало бы предложить вызвать ей Uber, но что-то подсказывает мне, что она бы мне этого не позволила. Она независима до крайности, и я знаю, что это доставит мне неприятности.
Многое в ней доставит мне неприятности. Не в последнюю очередь то, насколько желанной я ее нахожу, в сочетании с ее настойчивостью в том, что в нашем браке вообще не будет сексуального аспекта… Я этого не ожидал. Полагаю, мое собственное высокомерие, предполагающее, что ни у одной женщины не будет возможности отказать мне, тронуло меня. Это был удар по моему самолюбию, это точно, я все еще чувствую боль. Но хуже всего то, что я понятия не имею, как жениться на Лисе Манобан и держать руки подальше от нее.
Это лучше, чем жениться на Никки, не так ли?
Я стону от этой мысли, потирая рукой рот. Я намеренно уклоняюсь от звонков и сообщений Никки с тех пор, как ушел с вечеринки вчера вечером, и я знаю, что она будет в ярости. Она будет еще больше в ярости, когда узнает, что я отменяю помолвку, но я не могу ничего сказать ей, пока сначала не сообщу эту новость отцу. Он тоже будет в ярости на меня.
Но Лиса будет моей. По крайней мере, на некоторое время. Я не настолько глуп, чтобы думать, что она передумает, будучи замужем за мной, что она поддастся желанию или что она безнадежно влюбится, и любовь - это не то, что я ищу, в любом случае. Я хотел, чтобы она была со мной некоторое время, и при этом я сбежал бы от своей помолвки и вернул ей ее магазин, а затем отпустил ее, когда придет время и мы оба устанем друг от друга.
Теперь ее настойчивость в целибате, по крайней мере, между нами, внесла разлад в этот план. Но его суть все еще там. Мне не придется жениться на Никки, и она восстановит свой магазин. И мое желание сбежать от помолвки, и моя вина за мое участие в разрушении бутика Лисы достаточно сильны, чтобы подтолкнуть меня вперед, независимо от того, какие ограничения Лиса наложила на наши отношения.
Я допиваю свой напиток и плачу по счету, находя небольшое утешение в том, что мне не придется иметь дело ни с отцом, ни с Никки до утра. Я отправляю сообщение водителю, направляясь обратно в свой пентхаус, вдали от особняка моей семьи и обязанностей, которые, как я знаю, мне придется выполнить на следующий день.
Но они не тяготят меня меньше по утру. Я просыпаюсь от беспокойных снов о Лисе, уверенный, что чувствую запах ее апельсиново-пряных духов, и ковыляю в душ, задерживаясь под горячей водой дольше, чем нужно, чтобы облегчить ноющее давление в моем члене.
Я чувствую, что я был твердым с того момента, как она вошла в бар вчера вечером. Я дрочил, думая о ней, когда вернулся в свой пентхаус, и теперь я обнаруживаю, что упираюсь в плитку душа, стону, представляя, как ее полные, мягкие губы обхватывают меня вместо моих поглаживающих пальцев. Кульминация, когда она наступает, - это освобождение, но не то, чего я хочу.
Раздражение кипит в моих венах, когда я звоню своему водителю и спускаюсь вниз, обдумывая все способы, которыми я могу рассказать это отцу, когда приеду домой. В конце концов, когда я прохожу через мраморный вход и направляюсь прямо в его кабинет в восточном крыле, я решаю, что самый прямой подход - лучший.
Мой отец, сидит за своим столом, когда я вхожу. Я стучу костяшками пальцев по внешней стороне двери, а затем шагаю внутрь, игнорируя раздраженный взгляд, который он бросает на меня, когда меня прерывают. Он выглядит измученным, его кожа бледная, под глазами темно-фиолетовые мешки, и я не могу удержаться, чтобы не прокомментировать это.
— Ты бы меньше устал, если бы позволил мне делать больше, отец. — Я опускаюсь в одно из кожаных кресел напротив его стола, и его раздражение усиливается.
— У тебя будет все время в мире, чтобы сделать мою работу, когда я уйду. Зачем ты меня прерываешь, Чонгук?
Я смотрю на бумаги, разбросанные по его столу - контракты, предложения о покупке недвижимости, все обычное. Законные способы, которыми мы перемещаем и скрываем деньги, которые поступают от наших не совсем законных, но гораздо более прибыльных начинаний.
— Я не женюсь на Никки.
Вот оно. Прямо и по существу, достаточно, чтобы я увидел, как это на мгновение ошеломляет моего отца и заставляет его замолчать. Он хмурит брови, его взгляд становится грозным, но я не вздрагиваю.
— Мы обсуждали это несколько месяцев назад, Чонгук. Что лучше для семьи...
— Что лучше для семьи, так это то, что я выберу себе жену, — говорю я ему прямо. — Если бы это был какой-то крупный союз с одной из других семей, я бы, возможно, был более склонен поддаться влиянию. Но это касается денег. У нас есть деньги, отец, больше, чем я, мои дети или мои внуки сможем потратить, и их будет больше. Всегда будет больше. Я не собираюсь приковывать себя цепью к женщине, которую ненавижу, на всю оставшуюся жизнь из-за денег.
— Это будет оскорблением для семьи Арманд...
— Ничего не было официальным. Ничего не было подписано. Было соглашение, но я на него не соглашался. Черт, я даже не дарил ей кольцо. — Я провожу рукой по волосам. — Никакого оскорбления. Я не нарушаю никаких обещаний.
— Ты не слушаешься меня. Твоего отца. Я могу лишить тебя наследства за это...
— И кому отдашь наследство? — Я прищуриваю глаза на него.
— Алек ушел. Кому ты его отдашь? Какому-нибудь кузену, который не провел всю свою жизнь, обучаясь у тебя на коленях? Фамилия Чон в Нью-Йорке моя, отец. Женщина этого не изменит.
— И есть кто-то еще? — Мой отец может быть параноиком, но он все еще проницателен.
Я делаю глубокий вдох.
— Да.
— Ты тоже ничего не обещал этой женщине.
— Обещал, — легко вру я. — Я отдал ей кольцо матери. Она моя невеста, и было бы настоящим оскорблением, если бы я сейчас его забрал.
Конечно, это ложь. Я не отдал Лисе кольцо матери, даже не думал, что собираюсь это сделать, пока слова не вылетели из моего рта. Но они кажутся правильными, когда я их произношу, и я знаю, что это должно расстроить меня больше, чем есть на самом деле.
— Из какой она семьи? Кого бы ты мог оскорбить?
Конечно, это вопрос, на который я не могу ответить. Лиса не из какой-либо знатной семьи, и ее имя не прозвенит моему отцу. Правда в том, что для него небыло бы никакого оскорбления такого рода, которое имело бы значение, но я не собираюсь позволять ему знать об этом.
— Это неважно, — говорю я ему прямо. — Я сделал свой выбор. Все сделано. Документы подписаны. — Это тоже своего рода ложь, я принесу Лисе контракт на подпись завтра вечером, но не тот контракт о помолвке, который воображает мой отец.
Его лицо напряжено от ярости, но это бессильная ярость, и это заставляет меня задуматься, почему я не выступил против него давным-давно. Я мог бы вообще избежать всей этой грязной истории с Никки.
Я знаю, что неразумно злить моего отца, особенно в эти дни, когда его характер такой острый, как бритва. Он знает, что другие говорят о нем сейчас, что он волк, потерявший зубы, некогда внушающий страх лидер, цепляющийся за власть после своего расцвета, который должен был передать все это мне много лет назад. Это заставляет его цепляться за нее еще крепче, и я знаю, что он может попытаться найти способ отомстить мне. Как, я не уверен, но я могу себе представить, что он что-то придумает.
Я мог бы избежать всего этого, просто женившись на Никки, как и обещал, искупив свою вину, заплатив за ущерб Лисе в любом случае и оставив все мысли о ней позади. Но теперь, когда у меня есть возможность заполучить ее - даже если это никогда не будет так, как я хочу, я не могу ее упустить. Всегда есть шанс, что она уступит мне. Что она не сможет устоять перед притяжением между нами. И когда она так близко, я не могу просто позволить ей уйти.
Она хочет, чтобы это был не более чем брак по расчету, без всяких атрибутов настоящего брака, даже пока он длится. И хотя я никогда не принуждал ее, я не могу не думать, что, возможно, я мог бы завоевать ее, и что она тоже может хотеть меня и просто не хочет в этом признаваться.
Я не забыл, как она напряглась, когда я коснулся ее спины во время танца, или как она вздрогнула тогда вечером, когда я вытер сажу с ее щеки, ее кожа нагрелась от моего прикосновения. Желание есть - она просто боится его. И я могу так легко показать ей, что ей нечего бояться.
Я встаю, игнорируя мрачное выражение его лица.
— Я собираюсь сообщить эту новость Никки сегодня. Я уже начал готовиться. Мы поженимся через две недели.
— Две недели… — Мой отец прищуривается. — Она забеременела от тебя?
Мне хочется сказать «да». Это было бы легким оправданием для всего этого, и если понадобится, легкой ложью. Но я просто качаю головой.
— Это то, чего мы оба хотим, — твердо говорю я. — И чем скорее все это станет официальным, тем лучше.
— Поэтому я не могу встать у тебя на пути. Я вижу, что ты делаешь, Чонгук. И ты пожалеешь об этом выборе, когда у тебя будет время все обдумать.
— Нет. Я не думаю, что я пожалею.
Я не даю ему времени сказать что-либо еще. Я выхожу из его кабинета, проверяя время, пока звоню в свой банк, чтобы запросить вторую карту, которую я могу авторизовать для использования. Я хочу, чтобы Лиса могла спланировать свадьбу так, как ей нравится, включая заказ платья, и я не хочу, чтобы у нее возникли какие-либо финансовые проблемы по пути.
Я собираюсь баловать ее как можно тщательнее, чтобы у нее не было причин сожалеть об этом выборе. И со временем, я думаю, она поймет, что нет причин не использовать этот временный брак как можно лучше.
Нет причин не наслаждаться друг другом, когда возможность получить столько удовольствия прямо здесь.
У меня тридцать минут до того, как должна приехать Никки. Я заканчиваю разговор с банком и иду искать Вика, который на кухне флиртует с поваром моего отца - женщиной лет сорока, которая, по-видимому, только что передала ему свежеиспеченную булочку с корицей.
— Вик. — Я зову его по имени, немного резче, чем намеревался, и он резко поворачивается на каблуках, его бледное лицо краснеет от смущения. — Мне нужно, чтобы ты был со мной. Мисс Арманд скоро придет, и я хочу убедиться, что, когда наш разговор закончится, она покинет помещение.
— Мисс Арманд. — Рот Вика дергается, когда он с сожалением кладет булочку с корицей обратно, и я знаю, что он не мог не заметить, что я не обращался к ней официально вслух. Но я хочу, чтобы это дело закончилось, и я хочу, чтобы всякая близость между нами была разорвана. Лучше всего, если мой начальник службы безопасности будет хорошо об этом знать.
— Да. Когда она приедет, приведи ее в зимний сад, чтобы поговорить со мной. Это должен быть короткий разговор. — Я хочу, чтобы встреча состоялась подальше от дома, где мой отец не сможет подслушать или вмешаться. А зимний сад относительно уединенный.