Одержимый

Регина

Ровно четыре дня, которые я провела в стенах собственной квартиры и никуда не выходила. Возникло ощущение, что я постепенно загоняю себя в ловушку Троицкого. С другой стороны, это просто ужин. Я смогу узнать его настоящие мотивы. Только зачем они мне? Любопытство — плохая черта и в частых случаях до хорошего не доводит, ведь именно из-за неё люди совершают глупости. Походу, я далеко не исключение.

Вечером Герман должен заехать за мной. Беспокойство засело глубоко в животе, пока собираюсь на ужин. Я сама себя выталкиваю из зоны комфорта, пытаясь кому-то что-то доказать. Другими словами, моя настырность доставляет кучу проблем. Сдался ли мне ужин с Троицким и его правда?

Чёрное короткое платье с горлом и длинными рукавами смотрится не слишком открыто и броско. Удачный выбор во избежание недовольных претензий Германа к моему внешнему виду. До сих пор не понимаю, действительно ли он не видит никаких ограничей, раз смеет указывать мне, как я должна себя вести.
Лёгкий макияж, завитые волосы — и я готова. Как раз ко времени, когда пора выходить.

С неба медленно сыпятся маленькие снежинки, мгновенно покрывающие асфальт. По пути к машине некоторые запутываются в моих волосах. Это хорошее напоминание о приближающейся зиме.

— Добрый вечер, — здороваюсь я, останавливаясь перед внушительной фигурой.

Мужчина отталкивается от «Мерседеса» и одаривает меня белоснежной улыбкой, которую многие бы женщины сочли до смерти обоятельной. Но не я.

— Добрый. Прекрасно выглядишь.

— Воздержитесь от комплиментов, пожалуйста. Вы меня смущаете, а то вдруг упаду на ровном месте.

— Не переживай, я поймаю, — мужская ладонь ложится мне на спину, и Герман подталкивает к машине. — Столик уже забронирован. Не будем задерживаться.

Прикосновение электрическим током проносится по моему телу. Я чуть ли не прилипаю к ледяной поверхности стали от желания избавиться от его руки. Мужчина не замечает резкий порыв и моё напряжение. Он любезно открывает для меня дверцу, и я проскальзываю в тёплый салон.

«Мерседес» выезжает на оживлённую дорогу. В повисшей тишине прикидываю, какие вопросы нужно задать, чтобы узнать намного больше, чем он захочет сказать мне сам. Уже представляю, каким нелёгким испытанием обернётся ужин для меня.

Искоса бросаю взгляд в его сторону. Мои глаза невольно скользят по точёному профилю лица. Волосы цвета смолы, немного взъерошены, а по бокам аккуратно сбриты. В меру густые брови задумчиво сдвинуты, из-за чего на лбу появились мелкие морщинки. Неудивительно, почему Троицкий постоянно находится под тысячами прицелами женских взоров. Бесспорно, он очень хорош собой.

— Я чувствую, что ты на меня смотришь, — вздрагиваю, отводя взгляд. — Мне нравится. Можешь смотреть на меня, но не на других мужчин, Регина.

— А мне не нравится, как остро вы реагируете на них.

— Я реагирую на тех, кто реагирует на тебя, — парирует он. — Ты моя и ничья больше.

— Откуда это взялось в вашей голове? Я принадлежу только себе и никому больше. Запомните, пожалуйста, — протестую в ответ.

— Всему своё время, красавица. Вот увидишь.

Прежде чем сосредоточиться на дороге, Троицкий метает в меня многообещающий взгляд. От этого мурашки бегут по всему телу.

***

Красиво сервированный столик с элементами позолоты располагается возле высоких окон, выходящих на Лахта-центр и заснеженный район вокруг него. Рядом стоит молодой официант, который принимает у нас заказ. Смотрю в меню, но все блюда расплываются перед глазами из-за тревожного чувства. Оно до сих пор не отпускает, заставляя внутренности сжиматься.

— Вы выбрали что-нибудь?

Поднимаю растерянный взгляд на официанта.

— Я пока не особо голодна, — отвечаю и возвращаю ему меню. — Воды без газа.

Официант кивает и, сделав заметку в блокноте, уходит в сторону кухни. Герман пристально смотрит на меня, буквально выворачивая душу наизнанку своими чёрными глазами.

— Тебе плохо?

— Всё в порядке, — отзываюсь я. — Могу задать вопрос, ради которого сижу здесь?

— Задавай.

Мужчина с раздосадованным видом откидывается на спинку стула, скрещивая руки на груди, отчего чёрная рубашка стягивается на накаченных плечах. Интересно, специально ли Герман выбирает такую одежду, в которой выглядит как олицетворение всего греховного в мире?

— Но имей ввиду: твоё внимание до конца вечера в моём распоряжении.

С удовольствием выпалила бы в ответ щедрую порцию грубости, но лишь сдержанно киваю. Мне стоит не забывать, что от моей вежливости зависит его расположение к беседе.

— Зачем вы сотрудничаете с моим отцом?

— Из-за тебя.

От прямой и слишком неожиданной правды, удивлённо переспрашиваю:

— Из-за меня?

— Тебя хотят выдать замуж за одного..

Герман резко замолкает, подбирая культурное выражение.

— За Алексея? — подсказываю я.

— Верно. Этому уродцу. Взамен твой отец получит акции в его бизнесе.

— А при чём тут вы?

Не вижу никакой взаимосвязи. Или Герман хочет получить эти акции у отца, или за этим стоит что-то большее.

— Красавица, подумай хорошенько. Ты же догадливая.

— Вы хотите получить эти акции?

Троицкий отрицательно качает головой, и я сразу же сдаюсь. В голове ни единого предположения. У него компания в двести раз больше, чем бизнес папы и Алексея вместе взятых.

Что тогда ему нужно?

Мужчина склоняется над столом, меняясь в лице.

— Я планирую подставить твоего отца, чтобы его посадили. Из тюрьмы точно не сможет заключить договор. Он не получит тебя.

Если бы не стул, я точно упала бы на пол от услышанного. Пазл в голове мгновенно складывается и становится не по себе из-за его дикой помешанности на мне. Чёрт... Герман на полном серьёзе собирается посадить моего отца в тюрьму, лишь бы не отдавать меня другому мужчине! Передо мной непросто бизнесмен в дорогом костюме, а рассчëтливый психопат, готовый перечеркнуть жизнь любого. Я глупая, раз не воспринимала его всерьёз. Нужно было сразу бежать из города, как
только встретилась с ним лицом к лицу.

На языке крутится множество слов, но ни одно не озвучивается мной вслух. Я просто не в состоянии. Обескураженно смотрю на непроницаемые черты лица и прямо сейчас готова удрать отсюда. Подальше от него.

— Теперь ты довольна, когда услышала правду? — интересуется и, довольствуясь моей реакцией, широко ухмыляется. — Чего же ты молчишь?

— Это как-то слишком, — сквозь голос прорывается едва уловимая дрожь.

— То, что я хочу с ним сделать, слишком ужасно, не так ли? Ведь Григорий Баженов — заботливый отец, который не расценивает свою вторую дочь как монету, на которую можно что-то купить, — мрачно язвит Герман. Чёрные глаза горят от злобы. — Он смерть заслуживает. Долгую и мучительную.

Официант приносит заказ, и мы оба замолкаем. Троицкий режет мясо, а я анализирую сказанное им. Мне не за что жалеть отца, ведь у нас с детства нейтральные отношения. Я не чувствую к этому человеку ни любви, ни привязанности. Моя старшая сестра и то больше получала от него добрых слов. И если мама останется одна, я сразу же отойду на задний план, пока она будет оплакивать своё горе. У меня появится возможность учиться. Всё таки мечта стать хорошим адвокатом живёт во мне с ранних лет. А также шанс сбежать и начать жизнь с нового листа, написанного исключительно мной, а не родителями.

Меня никто не пощадит. Соответственно, я не должна щадить их. Жизнь у меня тоже одна.

— А что делать с Алексеем?

Герман отрывается от еды, поднимая на меня тяжёлый взгляд. Боже! Я всего лишь упомянула мужское имя, а он уже выглядит, будто собирается кого-нибудь убить.

— Пошлю его на хуй, — отвечает он.

Уши горят от его ругательств, и я укоризненным тоном произношу:

— Без матов, пожалуйста.

— Пошлю его обратно в Америку, — недовольно морщится. — Без разницы. Ни он, ни кто-либо другой не заберёт тебя у меня. Ты моя.

И как только он не захлебнулся в своей неадекватной одержимости? Я, чёрт возьми, принадлежу только себе!

— А что, если отец захочет решить с ним вопрос в ближайшее время? Что тогда? — обеспокоенно спрашиваю я.

— Алексей сможет прилететь в Россию только через месяц. Твой отец никак не может на это повлиять, ведь иностранный бизнес он ему не обеспечит.

Троицкий ослеплён фантазией о моей принадлежности ему, но мне это только на руку. С помощью него я могу устранить отца и одновременно угрозу, согласно которой я выйду замуж за богатого старика. Всё идет в нужном направлении! Пока что.

— И как же вы собираетесь подставить отца?

— Ничего сверхестественного. Пару штрихов в бумажке, где будет чётко видно мошенничество с его стороны, — равнодушно пожимает плечами. — Я ответил на все твои вопросы, красавица?

— Не называйте меня так.

— Как скажешь, красавица, — ехидничает мужчина.

Нервно стучу пальцами по столику, прикусывая губу. Получится ли у Троицкого осуществить свой план, а у меня сбежать? Нужно будет продать что-то из украшений, чтобы получить деньги на первое время после побега.

— О чëм задумалась?

— Получается, Алексея не будет, но вместо него будете вы?

— Получается так. Я не собираюсь принуждать тебя выйти за меня. Ты сделаешь это только потому, что сама захочешь. В твоей жизни будет всё, чего ты только захочешь. Чёрт, — выругавшись, он жмурится и потирает лицо ладонью. — Красавица, я для тебя всё сделаю, понимаешь? Ты нужна мне. Твоё существование — смысл моего. Не буду давить на тебя, но и отступать тоже не намерен.

Молча перевожу взор в окно, поджимая губы.

Герман может говорить красивые речи, прямо как змей искуситель, но я никогда не стану его. Никогда не выйду замуж за него. Земля перестанет вращаться намного быстрее, чем я добровольно сделаю это.

— Скажи мне, чем ты любишь заниматься? — интересуется Троицкий.

— Обожаю рисовать, — это первое, что пришло в голову. Всё равно не отстанет, если я не отвечу.

— Ты будешь заказывать себе что-нибудь?

— Нет.

— Хорошо, — мужчина поднимается. — Тогда поехали.

— Куда?

— Узнаешь.