Одержимый

Регина

Его ладонь была холодной, когда он пожал мою в знак приветствия. От него веет опасностью. Я уже успела заметить, как на него смотрят женщины: с вожделением и с несбыточным мечтанием. Ещё бы. Герман обладает не только безупречной внешностью, но и телом. Любая женщина захочет обратить на себя его внимание. Но только не я.

Мужчины же видят в нём соперника. Ему нет равных. Оттого многие захлёбываются в лютой зависти и прожигают его глазами. Герман фигурирует во многих заголовках, которые зачастую касаются огромной финансовой компании в России. Как я уже говорила: «Ему нет равных».

Я до сих пор чувствую на себе прожигающий мужской взгляд, хоть и нахожусь вдали от него. Меня это ни капли не смущает, поскольку с самой юности едва ли у меня началось половое созревание, мужчины кружили вокруг, как стервятники. Самое обидное, что такие случаи происходили из-за отца. До сих пор в его приоритете выдать меня замуж за старика с крупным кошельком.

Раз родилась в богатой семье с заносчивыми родителями, то обязана каждый раз проходить через ад. Поначалу до боли в сердце было обидно, что родители не воспринимают меня как своего ребёнка. Для них я всего лишь приманка для бизнесменов. Сейчас же молча плыву по течению, но это не значит, что смирилась.

Моя сестра вышла замуж по любви. Вера всегда имела благосклонность родителей, в отличие от меня. Один раз мне надоело молчать, и я высказалась, озвучив им планы на жизнь. Мою жизнь. Увидеть мир в свои девятнадцать, отучиться на профессию мечты. Я не хочу становиться такой же, как и мама. Жена — домохозяйка и мать детей. Я не готова. Реакция с их стороны оказалась ожидаемой... Меня хотят проучить и пока усердно ищут кандидата, который будет идеально подходить по всем критериям родителей.

Лёгкое опьянение как рукой снимает, когда замечаю приближающегося Германа. Мужчина уверенными шагами идёт прямиком к моему столику!

— Мне кажется, или ты избегаешь меня, Регина? — прямо спрашивает он, возвышаясь надо мной.

— Вам, кажется, — улыбаюсь ему.

У него настолько манящие, тëмные глаза, что зрачок разглядеть невозможно. Лёгкая щетина покрывает подбородок и широкие скулы, а чёрные волосы аккуратно уложены. Не только его внешность выглядит привлекательной, но и накаченноое телосложение. Ткань пиджака слегка натянута на широких плечах. Интересно, какой размер одежды он носит при таких больших габаритах тела?

Герман одаривает меня кривой усмешкой, не сводя пристального взора с моего лица. Сколько раз он уже посмотрел на меня? Может визажисты кривые стрелки нарисовали?

— Почему вы так смотрите? — как можно спокойнее спрашиваю, стараясь не выдавать внезапное смущение.

Всё-таки не каждый день сталкиваюсь с мужчинами, которые запросто могли бы стать олицетворением греховного искушения. Его глаза подобны глубоким воронкам. Пугающие, пленительные, поглощающие.

— Как «так»?

— Будто вы на диете, а я кусок торта после шести.

Мужчина прыскает со смеху, а мне совсем невесело. Сравнение выдала ужасное, но мужчину это только позабавило.

— Почему ты со мной на "вы"? — он больше не смеётся, но чёрные глаза весело поблёскивают.

Потому что знаю, кто ты. Герман Троицкий — состоявшийся бизнесмен. В свои тридцать лет владелец самой крупной финансовой компании в России. И добился всего сам. Это же сколько сил нужно было вложить?

— Из вежливости, — уклончиво отвечаю.

— А если я попрошу обращаться ко мне на "ты"?

— Не стоит. Мне удобно на "вы", — продолжаю настаивать.

Даже думать не хочу о сближении с кем-то подобным. Мужчины, отношения с ними, брак — моё табу. Я и сейчас опасаюсь, что родители могут увидеть меня в его компании. Первым же делом они, не раздумывая, нацепят на меня свадебное платье и швырнут к нему в руки. Иногда я бываю наивна в этом плане. Надеюсь на то, что они смирятся с моими взглядами и оставят в покое, позволив мне спокойно существовать. Если же нет, от своего я отступать не намерена.

— И всё же...

От него меня спасает сестра. Вера с широкой улыбкой подходит ко мне и приобнимает.

— Ты же будешь ловить букет невесты?

— Сама знаешь, как я ненавижу подобное, — фыркаю, поглядывая на Троицкого.

— Знаю, но это же весёлая традиция.

— Предпочитаю держаться от них в стороне.

— Ты как всегда, — хохочет она.

— Герман, вы так на меня смотрите, потому что хотите поймать букет невесты? — язвлю я.

Может слова с намёком «хватит пялиться» дойдут до него.

— Боюсь, если буду учавствовать, женщины сосредоточатся на мне, а не на букете.

Да он ещё и самовлюблённый кретин!

Вера удивлённо глазеет на нас, явно не понимая происходящего. Если бы я сама только знала...

***

— Рядом с тобой стоял Герман Троицкий? Я со спины не увидела, — мама подкрашивает губы, ожидая ответа.

— Нет, это другой мужчина. Он случайно спутал меня с другой и попросил постоять рядом, чтобы найти её.

— М-м-м, — недоверчиво тянет она. — То есть ты не врёшь?

— Нет, — твёрдо отвечаю.

Голос не дрогает. Навык убедительно лгать им значительно повысился с подросткового возраста. Раньше родители легко распознавали мою ложь и сурово наказывали. Например, день на воде и без еды.

— Возвращайся обратно в зал. Вера сейчас будет кидать букет невесты, — я молча направляюсь к двери, но останавливаюсь, слыша её голос: — И ради бога, сделай лицо попроще. Ты на свадьбе, а не на похоронах.

— Хорошо, — выдавливаю из себя, подавляя подступающие слезы.

Я не буду плакать.

Вместо зала заворачиваю на открытый балкон, чтобы подышать воздухом. На коже выступают мурашки от ночной осенней прохлады. Ногти сильно впиваются в ладонь, чтобы мозг переключился на боль. И это действует. Пелена в глазах исчезает и остаётся только боль, гнетущие мысли и...

— Заболеть решила? — оборачиваюсь на знакомый голос.

— Вы следите за мной? — безэмоционально спрашиваю я.

— Конечно, я слежу за тобой.

Заметив, как резко я напряглась, Троицкий опять смеётся.

— Шучу. Я ведь не маньяк какой-то,  — мужчина снимает с себя пиджак и накидывает его мне не плечи.

— А вам не холодно? — смутившись от такой близости, делаю небольшой шаг назад.

В нос проникает аромат Троицкого. Древесные, свежие нотки парфюма.

— Мне не холодно.

— Я заметила, из всех приглашённых вы единственный, кто одет во всё чёрное. У вас траур?

Герман рассматривает меня пристальным взором и опирается локтями на толстые перила балкона, так что рубашка стягивается на жилистых руках. Это выглядит... сексуально.

Боже, что со мной не так?

— Люблю выделяться из серой массы лиц. Знакомых и незнакомых.

— Я бы тоже была непрочь прийти в другом наряде, но.. — до мозга доходит, что начинаю с шампанского болтать лишнего и резко замолкаю.

— Но? — Троицкий выжидающе смотрит на меня.

— Родители настояли на этом выборе. Сказали, мне к лицу. Я тоже такого мнения.

— То есть платье, которое обнажает почти всё тело и делает тебя похожей на жрицу любви, тебе к лицу? А если закрыть на это глаза, то в такую холодную погоду никакой здравомыслящий человек не наденет это на себя. Или твои родители отмороженные, или слепые, — произносит стальным тоном.

— Мне удобно и тепло.

— Сомневаюсь, что я причина, из-за которой ты весь вечер дрожишь.

Здесь и ответить нечего, потому что он прав. Я лишь безмолвно разглядываю ночное небо, делая вид, что мне интересны звезды.

— Если на тебя давят или отбирают право выбора, нужно давать отпор. Если же не можешь постоять за себя, это сделает тот, кто может. Только они захлебнутся в последствиях собственной заносчивости и алчности.

После этих слов Троицкий одаривает меня странным взглядом и уходит. Прежде чем вернуться обратно, я постояла пару минут, вдыхая прохладу вечера. Германа рядом нет, но в воздухе до сих пор витают его слова с загадочным посылом.