Лето, бабушка и я

Со всеми в деревне мы дружили, всех я считала почти что частью своей семьи: баба Оля и дед Толя, баба Зина, баба Катя и Арина, тётя Ира и дядя Витя, ну ребята, само собой... Вот только одно было исключение на всю деревню. И этим исключением являлся дед Андрей.

Нет, ну правда, он странный какой-то. Даже близнецы относились к старику настороженно. Ну вот скажите мне на милость... В деревне никто отродясь не запирал дверей. Никто, если не считать деда Андрея. Ещё у нашего соседа было охотничье ружьё, хотя на охоту он никогда не ходил... Зачем, а? Но всё это ещё не самое странное. Самое удивительное заключалось в том, что кроме уже перечисленных мною фактов, ну и ещё того, что дед Андрей разводит пчёл, ничего о данном субъекте нам известно не было. А ведь в такой маленькой деревушке, как наша, все, про всех и всё знают. Как можно кучу лет прожить здесь, да так и остаться чужым, тайной, окутанной мраком? Это же просто уму непостижимо! Но деду Андрею как-то удалось.

Вообще, мы с ребятами его... Ну не то, чтобы боялись, но побаивались. Я лишь несколько раз видела деда Андрея и почти всегда издалека. Каждый раз при этом во мне просыпались какие-то животный ужас и желание бежать.

Дед Андрей был высоким, широкоплечим и немного горбился, словно какая-то неведомая тяжесть легла на него и старательно клонила к земле. У него было красное мясистое лицо с большим носом и голубые, подёрнутые плёнкой, глаза. В этих глазах читались неизвестные мне чувства, что настораживало и пугало. Впрочем, как и всё остальное в нашем таинственном соседе.

Он всегда ходил в одном и том же прикиде, и кажется всегда молчал. Из тех нескольких... Может пяти раз, что я видела деда Андрея, только раза два слышала его голос. Низкий, басистый, ворчливый, немного хриплый...

В общем, странный он был, даже страшный. В-основном, потому что непонятный. Слишком многого мы о нашем соседе не знали, а как известно, на месте неясного, неизученного воображение всегда рисует свои собственные картины. У нас же с ребятами было такое воображение, что можно только позавидовать.

А потому мы друг другу каких только страшилок про деда Андрея не рассказывали. И что он по ночам превращается в летучую мышь и кружит над деревней, над селом, ищет, у кого бы кровушки испить... И что дверь он запирает, потому что в доме на стенах у него детские головы висят. И что он злой колдун, тёмный маг... И что он художник, картины он пишет кровью...

Узнать, что же там у деда Андрея на самом деле было нереально. До некоторых пор.

Однажды я поспорила с Саньком, что смогу спереть дедандрееву клубнику. Эх, ну вот кто меня за язык тянул? Я тут же пожалела о своей горячности, но было уже поздно.

Мы с ребятами подошли к нужному забору. Он был железный, в то время как у всех в деревне стояли деревянные, невысокие, насквозь прозрачные. К тому же калитка запиралась на ключ. Через железный забор неудобно лезть, порезаться можно. Да и ухватиться на нём не за что. Но отступать мне было некуда.

Немного подумав, я сообразила, что рядом с забором растёт довольно высокая яблоня, и если меня кто-нибудь подсадит, я смогу взобраться на это дерево, а с него уже попасть во двор.

Из размышлений меня вывел голос Санька:

- Струсила, да? Ну чего ты? Лезь!

- Подсади меня! - Попросила я.

- Городские! - Чуть ли не выплюнула Танька.

Санёк неопределённо фыркнул, но подсадил. Я дотянулась до ветки, ухватилась за неё и попробовала подтянуться. Вышло не очень. Я бессмысленно размахивала ногами, пока не догадалась, наконец, упереться ими в забор. Тогда я смогла вскарабкаться на ветку, по пути порвала свои любимые штаны, которые мне купили родители в начале лета. Розовенькие...

Я хмыкнула, всхлипнула и полезла дальше, а уже через пару мгновений оказалась во дворе. Так. Нужно действовать быстрее. Где тут у нас клубника?

С замирающим сердцем я бросилась к грядке с клубникой и принялась рвать ягоду, пихать её в свои карманы... При этом красная, крупная клубника, клубника, красивей которой я в жизни не видала, давилась и пачкала и так уже порванные штаны...

«Ещё несколько ягодок и можно уходить!», - пыталась я унять бешеный стук своего сердца. И вдруг за спиной у меня раздался голос...

- А ну стоять! Клубнички захотелось, да? А ну стой, тебе-то уж теперь некуда бежать!

Меня и не нужно было заставлять стоять и не двигаться. От одного этого голоса я встала, как статуя, и вся покрылась холодным потом. За спиной моей послышались шаги, и через мгновение, показавшееся вечностью, за плечо меня схватила и резко повернула большая, грубая рука красного цвета с короткими белыми ногтями.

- Кто тут у нас? А, так ты Манькина? Ну, ясно-а-а!.. Клубнички захотелось?

Я вся похолодела от ужаса. Мне казалось, что стук моего сердца слышно во всей деревне. Что он сделает? Убьёт? А голову мою повесит у себя на стене, рядом с охотничьим ружьём, как трофей... А кровью моей напишет очередную свою пугающую картину...

- Ну пошли... - И дед Андрей направился к своему дому. Уже на крыльце он развернулся ко мне лицом и спросил. - Ты идёшь?

Мне хотелось крикнуть «Нет!» и сразу броситься бежать, но к сожалению, это было невозможно, поэтому я, повесив голову, поплелась следом за хозяином клубники в его дом, мысленно уже прощаясь со всеми: с мамой, с папой, с бабушкой, с Симой, с Лушей, с близнецами... Эх, что-то я там увижу, в этом доме?

Если у деда Андрея где-то на стеночке и висели головы его жертв, то точно не в прихожей, что в целом показалось мне логичным. В прихожей же стоял шкаф для одежды, обувь, на полу лежал яркий половичок, а на стене висела картина, которую я вряд ли где-то раньше видела, точнее определённо нигде не видела. Но при этом не было похоже, чтобы её писали кровью.

Тем временем дед Андрей снял свои огромные ботинки, поставил их в уголочке в прихожей и поманил меня пальцем. Я сбросила свои кеды и следом за хозяином дома проникла в кухню.

Эта кухня была маленькой и очень светлой, а на стене опять висела неизвестная мне доселе картина. И никакой крови, и ни одной головы!

Дед Андрей извлёк откуда-то мисочку с чем-то белым... Это же мороженое! И положил туда немного клубники.

- Ну держи, воровка! - Улыбнулся он своей странной улыбкой. Самой странной из всех, что я когда-либо видела.

А вот что это за мороженое? Не отравленное? Я с опаской посмотрела на белую субстанцию в мисочке, что стояла передо мной.

- Ну не бойся, я бабушке ничего не скажу! А мороженое я сам делаю, да только не ем почти, только иногда, вот оно у меня и стоит, глаза мозолит.

И я вдруг перестала бояться деда Андрея и накинулась на мороженое. А в итоге съела три порции. Дед Андрей смотрел на меня и широко улыбался.

- Так... - Сказал он, осмотрев меня. - Всё бы хорошо, да только нужно с твоими штанами что-то делать!

Я поглядела на порванные в двух местах и к тому же перепачканные клубникой штаны и горько вздохнула.

- Ну пошли, чего-нибудь придумаем!

И мы с дедом Андреем пошли в большую и светлую комнату. Там все стены были завешены картинами, в шкафу стояли старинные и очень красивые книги, а на полках фотографии. Я пригляделась и заметила на на них одну и ту же молодую девушку. На некоторых снимках были какие-то дети, а на одном из них красивый молодой парень... Наверное, ему восемнадцать, потому что в противном случае он был бы либо ребёнком, либо дряхлым стариком.

Дед Андрей взял мои штаны и куда-то ушёл. Я же принялась бродить по комнате и осматривать её обстановку. Я разглядывала картины (ах, что это были за чудесные картины!) и лица на фотографиях. Наконец, пришёл дед Андрей.

Брюки мои теперь были немного влажные, зато чистые. Дед Андрей извлёк откуда-то нитки и иголку.

- Умеешь? - Спросил он у меня, кивнув на принадлежности для шитья, что держал в руках.

Я энергично замотала головой.

- Плохо, - кивнул он. - Ну иди сюда!

Я села на маленький диванчик рядом с дедом Андреем, и он стал учить меня зашивать дырку. Вскоре со штанами моими всё было в порядке.

- А что это за картины? - Спросила я, натягивая брюки.

- Эти картины писала моя жена... Она очень хорошо рисовала! - Отозвался дед Андрей.

- Это она изображена на вон тех фотографиях? - Кивнула я в сторону настенных полок.

- Да, - Согласился дед Андрей. - Она и наши дети.

- А где они все?

- Они умерли... - Коротко ответил мой новый знакомый.

Я прикусила язык, причём в самом что ни на есть прямом смысле и глубоко задумалась.

- Пошли! - Грустно улыбнулся дед Андрей.

Он подошёл к книжному шкафу, привстал на цыпочки и достал с самой верхней полки какую-то книжку с тёмно-синей обложкой. Дед Андрей сдул с неё пыль и аккуратно погладил ровную синюю кожу обложки.

Мы снова сели на диванчик, и он открыл книжку... Оказывается это был фотоальбом. Дед Андрей стал показывать мне старые тёмные фотографии и рассказывать о своей жизни.

Оказывается, его жена была очень красивой и просто замечательно рисовала. Умерла она рано, в тридцать восемь лет. Хотя я и думала, что тридцать - это настоящая старуха, мне казалось совершенно несправедливым, что такой хороший человек вообще умер. Такие хорошие люди должны жить вечно!

Детей у деда Андрея и его жены было пятеро, но почти все они погибли ещё в детстве, только лишь одному их сыну удалось дожить до двадцати двух лет, после чего и он тоже умер... Разбился на машине.

Я сидела и слушала с замиранием сердца, а мимо со страшной скоростью проносились года прошлого, когда меня ещё на свете не было, люди, которых я никогда не знала... И хотя мелькало всё безжалостно быстро, я всё же успевала рассматривать лица и подмечать детали...

Воспоминания деда Андрея и мои размышления о прошлом, о будущем, о вечном прервал страшный грохот, раздавшийся над нашими головами.

- Что это у вас? - Испугалась я.

- Пока что не знаю, - отозвался дед Андрей ровным голосом.

Вдруг откуда-то с потолка свалился Санёк.

- Вася, бежим! - Закричал сверху Танькин голос.

- Я прикрою! - Разорялся Санёк, толкая меня к двери.

- Ребята, вы чего? - Удивилась я.

- Как это чего? - Обиделся Танькин голос.

С потолка свесилась Симкина голова.

- Мы тебя спасаем! - Поведала она.

- А... А зачем? - Не поняла я.

- Как это зачем? - Возмутился Танькин голос, и тут же с потолка свалилась его обладательница.

Рядом с Симкиной головой появилась Лушина. Эта голова со страхом и интересом осмотрела комнату и огорчённо спросила:

- А где же головы? И картины кровью?

Я вся так и сжалась от смущения и стыда.

- Чего? - Рассмеялся дед Андрей, но кажется, совсем не расстроился и не разозлился. - Ладно уж, раз вы здесь, идёмте на кухню, угощу и вас мороженым!