Dni Maroderov

Мальчики
Well, I am just out of school
I am real real cool
I got the jump got the jive
Got the message I'm alive
I'm a wild I'm wild one
Oh, yeah, I'm a wild one
I'm gonna keep a shakin'
I'm gonna keep a movin', baby
Don't you cramp my style
I'm a real wild child
Jerry Lee Lewis "Wild One"

Как только вдоль дороги побежал невысокий каменный заборчик, и Сириус наконец-то увидел долгожданный дом под яркой черепичной крышей, в душе его немедленно воцарился покой — как будто он выпил ложку медовухи.
Он остановил мотоцикл у округлых деревянных ворот и заглушил мотор. Тихонько шумел на ветру огромный старый дуб, заслоняющий дом Поттеров от бурь и чужих глаз. В доме же, наполовину заслоненном от глаз забором и густо разросшимся садом, приветливо горел свет — на первом этаже, где находилась кухня, и на втором, в кабинете мистера Поттера.
Сириус глубоко вдохнул знакомый с детства воздух, на секунду прикрыл глаза, а потом резво поставил мотоцикл на подножку, слез с него и толкнул калитку.

«... они валятся на траву в густую тень дуба и с хрустом вгрызаются в куски вафельных ставен из кондитерской «Ганс и Греттель».
Шелестит и остро пахнет летним соком высокая трава, где-то совсем рядом гудит пчела. Крона дуба над ними переливается всеми оттенками зеленого, листья волнуются, как зеленое море. Солнечный свет проливается сквозь них ослепительными тонкими брызгами — прямо на лицо. Вафля такая вкусная, хочется, чтобы она никогда не заканчивалась.
Джеймс валяется рядом, широко раскинув руки, шумно жует свою вафлю и вдруг спрашивает:
— Сириус, ты когда-нибудь понимал, что ты — живой?
— Что? — удивленно спрашивает Сириус. — Как ты сказал?
— Живой! Когда все так хорошо и так классно, и ты просто... — Джеймс машет руками и обессиленно выдыхает, но Сириус его понимает.
Они в самом сердце лета, у них есть вкусная еда, впереди — всего лишь третий курс, они еще так молоды, и впереди так много всего.
— Ну... — Сириус резко отгрызает от вафли еще кусок. — Наверное.
Неожиданно Джеймс с боевым кличем вскакивает с земли и бросается на него.
— Что ты делаешь, придурок? — смеется Сириус, плюясь вафлей и давясь от смеха.
— Я живо-ой! — орет Джеймс, и Сириус думает, что да, он все-таки окончательно спятил. Но веселье друга передается и ему, и Сириус схватывается с ним в дурашливой драке. Мутузя друг друга, хохоча и отплевываясь от травы, они кубарем катятся с пологого оврага, на котором стоит дом Поттеров, и выкатываются в дикую, полную кузнечиков, цветов и ароматов траву, спускающуюся вниз и вниз, к самому Ипсвичу, перерезанному блестящей лентой реки.
Они падают на спины, и над ними качается смеющееся раскаленное июльское небо. После полета вниз кажется, что теперь они устремляются ввысь — в бездонную чистую лазурь.
— Ты когда-нибудь был таким живым? — спрашивает Джеймс, задыхаясь.
— Как сейчас? — задушенным голосом уточняет Сириус и с хриплым бульканьем раскидывает по траве руки и ноги. — Нет. Я никогда не был настолько мертвым.
— А я живой, — едва слышно говорит Джеймс, глядя, как по небу носятся на сумасшедшей скорости ласточки и стрижи. Ему хочется к ним. Хочется летать. — Такой живой, что хочу купаться, — он отпихивает ногу Сириуса и мчится по склону к речке.
— Кто последний — тот вонючий тролль! — кричит Джеймс на бегу, и Сириус, подхватываясь с травы, стрелой летит за ним. Они толкаются и дерутся, но все равно бегут вместе...»

Сириус захлопнул калитку и замер, услышав где-то рядом жуткий шум, похожий на схватку не на жизнь, а на смерть.
Сражение развернулось где-то в глубине сада, судя по всему — в маленьком каменном сарайчике, где Поттеры хранили всякий хлам, и где они с Джеймсом провели полдетства.
Сириус осторожно отвел рукой лапу бузинного куста у ворот и взглянул на сарайчик.
Неожиданно в нем раздался громкий треск, перепуганные человеческие голоса, затем что-то разбилось, оглушительно бабахнуло, а из круглого маленького окошка повалил зеленый дым. Послышался вскрик боли и отчаянная ругань, и наконец Джеймс, еще более высокий и угловатый, чем в прошлом году, вывалился из крошечного кирпичного хранилища на свежий воздух и пнул дверь так, словно за ним из сарайчика гналось стадо взбешенных носорогов.
— Черт бы побрал эти гребаные стекляшки! — дверь с лязгом ударилась о замок и с печальным скрипом снова открылась. Сарайчик виновато взглянул на хозяина пыльным полумраком, словно говоря при этом: «Сам виноват!»
Джеймс разъяренно выдохнул, поудобнее перехватил неустойчивую башню из коробок, полных сломанных хроноворотов, и осторожно двинулся в путь по заросшей тропинке.
Сириус, увидев его, обрадовался и хотел было с воплем кинуться другу навстречу, но потом любопытство пересилило, и он остановился, привалившись плечом к калитке — все-таки не каждый день увидишь такую занимательную картину, как Сохатый, работающий без помощи магии.
Квадратные очки съехали на самый кончик носа, а поправить их было нельзя, так что Джеймс шел крайне осторожно, ощупывая носком кроссовка дорожку, видимо, опасаясь в темноте наступить на гнома или нарла. Всклокоченные волосы собрали, наверное, всю паутину, которая только нашлась в сарае, на макушке деловито шевелил лапками здоровенный паук, а судя по виду дымящихся заляпанных джинсов, именно на них угодила львиная доля зелья, которое вызвало взрыв.
Видимо, перемена запахов была слишком резкой — надышавшийся пылью Джеймс вдруг оступился, сраженный ароматом гортензии, с шумом втянул в себя воздух и чихнул так, что очки окончательно слетели в траву, паук в ужасе метнулся на ветку ближайшей яблони, а коробки с оглушительным звоном попадали на землю, вываливая в траву свое хрупкое содержимое. Поломанные хроновороты тут же один за другим принялись исчезать и появляться вновь, щелкая и звеня. Джеймс в ужасе принялся наступать на них, как на разбегающихся тараканов, но тут одна из оставшихся у него в руках коробок обрушилась Джеймсу на ногу, и он, излив на нее всю свою боль в самой нецензурной форме, размахнулся и пнул коробку так, что она, пролетев через весь сад, со звоном врезалась аккурат в то место, где пару секунд назад была голова Сириуса.
— Я тоже рад тебя видеть, Сохатый! — крикнул Сириус, взмахом палочки заставляя хроновороты замереть.
Джеймс, который в это время пытался найти очки в траве, вскинул голову, услышав его голос, и пружинисто выпрямился.
— Бродяга!
— Из обезьяны труд сделал человека, — с улыбкой проговорил Сириус и с деланной ленцой пошел к Джеймсу, широко раскинув руки. — Но из тебя, похоже, оленя уже ничем не вытравишь!
Джеймс, улыбаясь до ушей, ринулся к нему и схватил в такие сокрушительные объятия, что даже чуть приподнял над землей.
— Здорово, Бродяга-а-а!
— Сохатый! — сдавленно проговорил Сириус и облегченно выдохнул, когда Джеймс разжал руки. Ему показалось, что его плечи и спину железным кольцом сдавило. — Черт тебя подери, здоровяк! — он обхватил Джеймса за шею и с силой взлохматил ему волосы пятерней.
Джеймс, улыбаясь, сначала пригладил растрепанные волосы, а потом привычным жестом снова их растрепал.
— Последнее письмо было в июне, чувак! В чем дело? Я думал, ты свалился с метлы и подыхаешь где-то в предместьях Ипсвича!
— Отец отправил Гермеса в Азию, так что я совершенно оторван от мира, — улыбнулся он, потирая шею. — А с метлы я свалюсь, когда мир перевернется.
Сириус не ошибся, Джеймс и в самом деле сильно вытянулся и окреп за последние несколько месяцев. Решающим фактором, наверное, были регулярные многочасовые игры в квиддич с сыном пекаря Гансом... ну и восторженные взгляды его сестры Греттель.
— Скажи-ка, Джим, меня обманывают мои глаза, или ты все-таки решил сломать свою палочку и снизойти до тяжелой жизни маглов? — спросил Сириус и обвел небрежным жестом разруху, среди которой то тут, то там вспыхивали исчезающие и появляющиеся хроновороты. — Смотри-ка, коробки и все-такое... ты рехнулся? — сочувственно спросил он.
— Да это... — он поморщился. — Матушка наткнулась во время уборки на корзину с грязным бельем.
— Это все объясняет.
— А когда она вытряхнула ее, из нее кое-что выпало.
— Глаза единорогов, пожизненный запас марихуаны, голая вейла? — Сириус, уже дымя сигаретой, протянул Джеймсу пачку и зажженную палочку.
— Хуже, — сказал Джеймс, затягиваясь. — «Тайны Леди Морганы», — он выдохнул дымок, вытянув шею. На каждом слове вырывалось крошечное облачко дыма — словно горечь по безвременно уничтоженным журналам. — Целая пачка, представляешь?
Сириус сипло засмеялся, дымя носом, как дракон.
— Причем ладно бы только мои! — чтобы дать выход накипевшим чувствам, Джеймс досадливо пнул гнома, который пытался незаметно подобраться к кустам малины. — Половину из них я вообще в глаза не видел! Отец не только не признался, а сам отобрал у меня палочку и чуть ли не пинком отправил в эту ебучую обитель зла.
Неожиданно позади них раздался страшный треск и громкий человеческий вскрик.
— Это еще что? — улыбка еще не сошла с лица Бродяги, но серые глаза уже настороженно вспыхнули, а рука метнулась к карману.
Джеймс искоса взглянул на сарайчик и затянулся.
— Не что, а кто. Это я.
— Что? — Сириус посмотрел на друга так, словно засомневался в его душевном здоровье.
— Я, — спокойно подтвердил Джеймс. — Я уже несколько часов только и делаю, что пытаюсь выбраться из этого сарая. Хроновороты, — пояснил он в ответ на недоуменный взгляд Сириуса. — Все сломаны и отбрасывают меня назад каждые пять минут. И каждые пять минут я сталкиваюсь в сарае с самим собой, пугаюсь и запускаю в себя долбанным вонючим зельем. А стоит мне выйти из этого сарая, как я обязательно или чихаю, или спотыкаюсь, роняю коробки, и оп-ля, опять сарай! Так и рехнуться недолго, это просто ад... да кончай ржать!
Подвывая от смеха, Сириус повалился на ствол яблоньки. Неожиданно раздался звук бьющегося стекла, окно сарайчика лопнуло, и наружу повалил густой зеленый дым.
— Кажется, пора. Дай сюда, — Джеймс отобрал у Сириуса волшебную палочку и коротким взмахом заставил все рассыпанные хроновороты дружной стайкой вернуться в коробки. После чего еще раз взмахнул палочкой и пробормотал: — Эванеско!
Коробки исчезли вместе с содержимым, дверь сарайчика распахнулась, заставив их обернуться, но... наружу никто не вышел.
Воцарилась тишина.

— Вот почему я живу один, — философским тоном проговорил Сириус, утирая слезы, когда они шли к дому. — Мои «Тайны» никого не тревожат, поэтому я их разбрасываю по всему дому, — он с силой обхватил Джеймса за плечи. — Перебирайся ко мне на лето, Сохатый? У меня хорошо — подземная сауна, бар, пустой дом, а вместо придурковатого эльфа — симпатичная магла. «Мистер Блэк, Боже, вы словно из ниоткуда появились!», «Мистер Блэк, я, наверное, не в себе, но кто-то гремит цепями по ночам», «О-о, Сириус, ты просто читаешь мои мысли!», — на последних словах Джеймс вынул сигарету изо рта и окинул друга веселым недоверчивым взглядом. Сириус усмехнулся, прижав ладонь к груди. — Серьезно, Джим, перебирайся, здорово повеселимся!
— Это оттого, что тебе так хорошо, ты каждое воскресенье приползаешь к нам подкрепиться, голодная тушка? — Джеймс хлопнул его по спине, открывая дверь, ведущую в кухню.
Сириус не ответил, потому что в этот момент на него пахнуло ароматом жареного мяса и супа, и все его мысли и чувства слились в тоскливом урчании, донесшимся из желудка.

Дорея Поттер сидела за кухонным столом и чинила одежду. Под вечер она сменила красивое, но неудобное платье на просторную мантию из сливочного шелка, расписанную тончайшим узором ирисов.
Окошко, ведущее в сад, было открыто, и в него заглядывала ветка бузины, усыпавшая стол и корзинку с нитками и иголками крошечными белыми цветочками. Влетающий в окошко теплый ветер волновал занавески из белого муслина и гонял по столу лепестки.
На каменной плите у нее за спиной развернулось целое представление, в главной роли которого выступала кастрюлька, источающая божественный аромат свежего супа, а также доска и нож. Мягко постукивая по доске, нож нарезал овощи и счищал их в кастрюлю, а большая деревянная ложка выписывала в супе изящные круги. Перечница и солонка порхали над этой размеренной работой, как две упитанные пчелки.
На кухонном шкафу тихонько бормотал радиоприемник:

«... удалось подавить сопротивление. В качестве оружия мракоборцами были использованы серебряные пули и иглы. Источник, пожелавший остаться анонимным, утверждает, что это — далеко не последний для Брентвуда организованный протест больных ликантропией, и что в будущем времени волна перекинется на соседние графства. С места событий специально для волны «Эхо Мерлина» специальный корреспондент Чарли Кок из северного Брентвуда...»

Трехцветная кошка, развалившаяся на деревянном подоконнике, сердито дернула хвостом, когда ее зацепила покачивающаяся ветка, жеманно перевернулась во сне на другой бок и с коротким «мяу» вывалилась в сад.
Дорея с улыбкой взглянула на опустевший подоконник и снова опустила глаза на шитье.
Трава за окном зашуршала — кошка отправилась на гномью охоту. Где-то на дереве заухала сова. Должно быть, Карлусу доставили очередной заказ. В саду раздался уже двадцатый или тридцатый по счету хлопок.
Дорея тяжело вздохнула, поджимая губы.
Ну, подумаешь, нашли у сына журналы с голыми ведьмами. Что в этом такого удивительного? Мальчики есть мальчики. Как будто Карлус не хранил у себя ничего подобного в его возрасте. А пару лет назад Джим и Сириус скормили саламандре упаковку взрывчатого перца, ящерица чихнула, и комнату вместе с уборной начисто снесло взрывом. Ну и что же? Но даже тогда он так не бушевал.
А сегодня...
Волшебница еще раз вздохнула.
По ее мнению, мальчик мог бы вполне отделаться простой уборкой дома.
Радио тихонько захрипело ненавязчивой мелодией, и начался рекламный блок — преувеличенно восторженный голос диктора восхвалял удивительные возможности метлы фирмы «Нимбус».
Снова в саду зашуршала трава — на этот раз громко и размеренно, но не успела Дорея даже поднять голову, как дверь резко отворилась, заставив ее испуганно подскочить.
— Мам, у нас гость! — крикнул Джеймс, входя на кухню.
— Бог ты мой, Сириус! — Дорея всплеснула руками, когда на кухню следом за Джеймсом вошел запыленный уставший мальчик. — Здравствуй, дорогой! — она заспешила к ним.
Сириус, улыбаясь, сделал шаг навстречу низенькой волшебнице и тут же попал в крепкие объятия. На него пахнуло ароматом супа, свежести и еще чего-то волнующего, женского, материнского. Он крепко обнял волшебницу и зажмурился.
Мерлин, кто бы знал, как дорого бы он заплатил за то, чтобы эта добрая и любящая женщина была его родной мамой. Он тяжело сглотнул и улыбнулся, когда она его выпустила.
— Мерлинова борода, опять похудел! — пробормотала Дорея, сжимая лицо Сириуса мягкими ладонями и разглядывая его на свету. — И под глазами круги. Ты плохо спишь? Зря ты от нас переехал, я и тогда говорила и... — не переставая говорить, она взмахнула палочкой. Из шкафа с готовностью выпорхнули чистые тарелки. — ... лучше было бы, если бы мы могли за тобой присмарвать. Джеймс, положи булочку, ты ведь не ел целый день, я сейчас вас обоих накормлю...
Вся кухня заполнилась взмахами длинных шелковых руковов и звоном посуды, которая, как всегда в присутствии Дореи, наполнялась жизнью и носилась вокруг едоков, как взвод чокнутых официантов.
В коридоре послышались шаги — Карлус Поттер в темно-синей домашней мантии поверх рубашки и брюк вошел в кухню. Сириусу он показался еще более седым и измотанным, чем в прошлом месяце.
— С возвращением, дорогой! — Дорея подставила щеку под поцелуй.
— Дора, просто потрясающий аромат, что это, жаркое? — даже голос у него был уставший. — Я страшно голоден и...
Повернувшись к столу, он заметил гостя.
— А-а, вот и блудный сын вернулся? — улыбнулся он, щуря за стеклами очков умные светло-карие глаза. Сириус встал и крепко пожал протянутую руку. — Здравствуй, Сириус, — Карлус чуть прищурился, пожимая его ладонь. — Все хорошо? Тебя давно не было видно.
— Добрый вечер, мистер Поттер. 
— Сын, — Карлус сел за стол, бросив на Джеймса быстрый, но весьма многозначительный взгляд. — Как прошел день?
— Блестяще, пап, — звенящим от негодования голосом ответил Джеймс, глядя отцу в глаза, и вдруг резко вскинул руку вверх, на лету ловя шуструю солонку. — А твой?
Карлус весело блеснул глазами.
— Похоже, я сегодня случайно спас жизнь всей семье Боунс, — сказал он Дорее, которая в это время ставила перед ним тарелку. Женщина так и замерла. Джеймс и Сириус переглянулись. — Чинил сломанный хроноворот, который завещали мистеру Боунсу, и тут, представляете, меня выкидывает в Средневековье. В пижаме и тапочках. Я оказался на какой-то площади, смотрю, люди вокруг стоят, посередине костер, и человек в маске читает приговор. Я как услышал фамилию «Боунс», чуть голову не потерял, но вовремя одумался, закричал: «Хвала Мерлину!» и убежал. Они все — за мной, а та милая дама по фамилии Боунс успела трансгрессировать. Удивительно! Просто удивительно! — он потянул носом, не обращая внимания на раскрытые рты своих слушателей. — Да, просто потрясающе пахнет, Дора. Просто потрясающе.

* * *

Сириус стукнул кулаком подушку у себя под головой и больно ушиб руку обо что-то твердое и острое.
— Сохатый, с каких пор ты спишь с учебниками? — спросил он, вытаскивая старенький экземпляр книги «История квиддича».
Сириус перелистал книгу и на грудь ему упала фотография.
— А-а... — понимающе протянул он, поднеся к глазам карточку. Девушка, изображенная на ней, радостно обернулась, взметнув огненно-рыжими волосами, и строго сжала губы, увидев, кто ее фотографирует. — Отличный снимок, маэстро.
Джеймс попытался отобрать у него фотографию, но Сириус завел руку за голову и сделал вид, что хочет выбросить фотографию Лили в окно.
— Теперь понятно, почему ты спишь с этой книжкой. Рука еще не отвалилась?
— Отдай, придурок! — Джеймсом со смехом пытался поймать карточку.
— Сохатый, тебе никто не говорил, что это вредно для здоровья? — Джеймс вскочил на ноги, но Сириус снова отвел руку и быстро сунул фотографию под подушку.
— Вредно для здоровья совать нос в чужие дела, — заметил тот, взмахивая палочкой. Фотография выпорхнула из-под подушки.
Комната Джеймса находилась на втором этаже, в мансарде, которую днем всегда заливал солнечный свет и из которой ночью открывался великолепный вид на мерцающую огнями Годрикову Лощину. Потолок его комнаты спускался резко вниз, повторяя форму крыши, и Сириус, лежа на кровати, мог как следует рассмотреть кучу школьных фотографий, плакатов и вырезок из "Тайн Морганы", которыми Джеймс облепил стену над кроватью.
В комнате как всегда приятно пахло деревом, и громко играла музыка Джерри Ли Льюиса. У Джеймса была совершенно огромная коллекция пластинок, и все они, даже очень дорогие, валялись на полу, на столе и кровати, внося нотку искусства в царящий в его комнате хаос: магловская одежда вперемешку со школьными мантиями валялась на стуле, висела на дверце шкафа, на спинке кровати, валялась на полу, среди оберток от «шоколадных лягушек» и номеров журнала «Выбери метлу». На стенах вкривь и вкось висели плакаты Родерика Пламптона, Гвеног Джонс, команды «Торнадос», групп «Дикие сестрички» и «Биттлз», а также знамя Гриффиндора со львом, стоящим на задних лапах. Славно контрастируя с общим бардаком, в углу чинно стояла ухоженная чистенькая метла — прутик к прутику, древко сияет.
Сириус покосился на Джеймса — тот пристраивал фотографию среди книг на полке.
— Кстати, я сегодня виделся с Эванс, — проговорил Сириус, затягиваясь и искоса поглядывая на реакцию друга.
Как и следовало ожидать, после этих слов спина его выпрямилась и он обернулся... однако быстро напустил на себя равнодушный вид, подошел к кровати, на которой валялся Сириус, переступил через него и уселся на подоконник. Похоже, второй этаж над резко уходящим вниз оврагом его нисколечко не пугал.
— М-м... ну и как она? — наконец небрежно спросил Джеймс, поднял выпавший из "Истории квиддича" листок и принялся мастерить из него журавлика. — Сиськи-то выросли?
Сириус потянул паузу. Ему нравилось наблюдать, как Джеймс от плохо скрываемого нетерпения то и дело хрустит пальцами. Он знал, что его друга сейчас просто распирает от желания выяснить у него все идиотские подробности их встречи, начиная обстоятельствами, которые их столкнули, и заканчивая цветом футболки Эванс.
Такая щенячья преданность одной девушке начинала его смешить. А время от времени серьезно бесить — особенно когда он просыпался среди ночи оттого, что Джеймс, развернув карту и засветив палочку, как идиот пялился на точку с именем девушки, которая в это время находилась в соседней комнате и видела десятый сон.
— Жива-здорова, — наконец соизволил ответить Сириус и снова затянулся. — Сиськи на месте.
— Как вы вообще столкнулись? — в голосе Сохатого заскрипела ревность.
— Я столкнулся с Алисой Вуд, а она ехала к ней в гости.
— Вы обо мне говорили?
— С Алисой?
Джеймс пнул его и Сириус сипло засмеялся.
— С Эванс!
— Нет, но она вроде больше не дуется на тебя за ту шутку с выпрыгиванием из окна.
Джеймс невольно прыснул.
— Да, забавно было.
— Угу, — Сириус тоже усмехнулся, вспомнив круглые, как галеоны, глаза Эванс, когда Джеймс шагнул за окно.
— А откуда ты знаешь, что не дуется? Она сама сказала?
— Ну я же живой вернулся. А мог бы раскачиваться на какой-нибудь веточке, ударяясь ножкой о ножку. С нее бы сталось. Кстати, тебе привет.
В комнату лился молочно-белый лунный свет. Мимо окна вдруг на сумасшедшей скорости пронеслись летучие мыши и в мгновение ока оказались где-то над Ипсвичем. Джеймс проводил их полет долгим взглядом, а когда мимо его уха прошуршал бумажный журавлик, он поймал его, даже не глядя, и хотел было смять, но в последний момент разжал пальцы и отпустил — бывшее эссе по зельеварению отправилось покорять небеса.
Иногда, когда Сириус переставал злиться на Лили за то, что она вечно торчала у Сохатого в голове, задумывался о том, что упрямству и настойчивости его друга можно только позавидовать. Ну в самом деле, сколько он уже влюблен в неё? Пять лет? Шесть? Эванс так откровенно воротила от него нос все эти годы, что любой другой на его месте уже давно бы махнул на это всё рукой.
Но только не Джеймс. Он настолько же упрям в своем желании заполучить Эванс, насколько она упряма в своем желании отправить его пинком на Луну.
Сириус выбросил окурок в окно.
Когда-нибудь эти двое точно поженятся.
Заиграла новая песня.
— Кстати, Сохатый, ты знаешь, куда собрались наши отличницы? — Сириус с удовольствием закинул руки за голову, устраиваясь поудобнее.
— Куда?
— На концерт «Диких сестричек»! Представляешь? Я так и вижу эту картину: Эванс и Вуд в косухах, танцуют, орут и вертят за... ты чего, Сохатый?
Джеймс, услышав эту новость, переменился в лице и смотрел на Сириуса со смесью недоверия и ужаса.
— Еще раз, куда ты сказал, отправится Эванс? На концерт? На рок-концерт?
— Ну да, кажется, так и сказал.
— Они вообще в своем уме?! — Джеймс вскочил с подоконника — пружины на кровати подпрыгнули, как только он соскочил на пол. Сириуса чуть не отпружинило навстречу звездам.
— Одна на рок-концерте... да там... — Джеймс с силой взъерошил волосы. — Да о чем думают ее предки?! Они в своем уме или как?!
Сириус, недовольно покосился на него, взбил подушку и преспокойно улегся на место.
— Это же на другом конце страны! А если они попадут в беду? Это же не школьная вечеринка, а полноценный концерт, да их там раздавят нахер!
— Не раздавят! — расслабленно бросил Сириус.
— Может, и не раздавят, но там же будут все эти упыри со своими... — Джеймс поморщился и скрючил пальцы. — Руками!
— Кто бы говорил! — с самой серьезной миной сказал Сириус и рассмеялся, увидев выражение на лице Джеймса.
Джеймс подскочил, выхватил у него из-под головы подушку и сделал вид, что хочет задушить ею Сириуса, но в последний момент внезапно разжал руки.
— Что? — хохотнул Сириус, возвращая подушку на место, наткнулся на горящий взгляд Джеймса и замахал руками, приподнимаясь. — Нет-нет-нет, Сохатый, даже и не думай, во-первых, я только приехал, я зверски устал и ничего не хочу, а во-вторых, мы даже точно не знаем...
— Да! — Джеймс схватил Сириуса за грудки и подтянул к себе. Глаза его загорелись знакомым упрямым огнем. — Вот что надо сделать! Мы сами поедем туда! Сегодня! Сейчас! — он отпустил Сириуса, и тот снова упал на подушку, тяжело выдохнув и закрыв глаза.
Джеймс тем временем уже метнулся к шкафу и выдернул из него старый школьный рюкзак.
Сириус сел, спустив ноги с кровати.
— Зачем тратить время? — Джеймс кидал в рюкзак какие-то вещи. — Зачем ждать до завтра? Поедем сию же минуту! — он рывком застегнул молнию. — Я не смогу сидеть и думать о том, где она там и с кем! И вообще, мы же сами собирались поехать? Приедем днем раньше, а то Хвост там скиснет от одиночества.
— Если полетим на мотоцикле, надо будет заправиться, — Сириус демонстративно вывернул пустые карманы. Джеймс перестал рыться в шкафу. — У тебя есть магловские деньги?
— Нет, я все просадил на Ли Льюиса.
Сириус провел пятерней по волосам.
— Бродяга, как так-то? У тебя же золота больше, чем конфет в «Сладком Королевстве»!
— Я купил пирожок, — бесхитростно сообщил Сириус.
— Ну и кто из нас после этого олень? Ладно, что-нибудь придумаем, — Джеймс принялся стаскивать домашнюю футболку. — Ты хоть знаешь, где находится этот лес?
— Туда нельзя трансгрессировать.
— То есть как «нельзя»? — из ворота свежей футболки показалась взъерошенная голова Сохатого. Очки упали на пол.
— Ну это же волшебный лес, исторический памятник, и вообще, вся эта мерлиновая хрень.
Джеймс хмыкнул.
— К тому же, я думаю, что если бы туда можно было трансгрессировать, Вуд не стала бы ждать «Ночной...»...
Они уставились друг на друга.
Музыка как будто стала в два раза громче. Медленно их лица расплылись в одинаковых хитрых и восторженных улыбках.
— Гениально, Бродяга! — Джеймс хлопнул его по плечу и подхватил рюкзак, распахивая дверь. — Просто и гениально! Скорее, идем!
Сириус, потирая ладони, вскочил на ноги.
— После вас! — Джеймс склонился в шутливом полупоклоне, Сириус, уже одевший курточку, со смехом ткнул его головой вниз, и у Джеймса вот уже третий раз за день слетели очки.
Он рассмеялся, схватил их и, махнув палочкой, заставил музыку умолкнуть.
— Куда это вы, мальчики? — удивилась Дорея, когда они с грохотом скатились по лестнице вниз, в то время как она уже поднималась наверх — спать. В руках у нее была чашка горячего шоколада и тарелочка домашнего печенья.
— Едем на рок-концерт, так что нет никаких причин для волнения, — проговорил Джеймс, разворачивая маму словно в танце, в то время как Сириус смог беспрепятственно скользнуть к двери и снять заклинание-замок.
— Какой еще концерт?!
— Ну такой, небольшой, даже не концерт, скорее концертик! — Джеймс закружил Дорею по прихожей, незаметно оказавшись рядом с Сириусом. — Не волнуйся, это совсем рядом, скоро будем дома!
— Что значит, рядом? Что значит, скоро? — Дорея зажмурилась, коротко встряхивая головой, словно от этого происходящее могло вернуться в нормальную плоскость. — Джеймс, нет, я никуда вас не отпущу, что это такое?!
— Конечно, отпустишь! — увещевательным тоном проговорил Джеймс. — Но на уговоры уйдет столько времени, а его у нас нет!
— Ради всего святого, Джеймс, среди ночи?!
— А когда еще?! — в тон ей возмутился Джеймс и тут же тепло улыбнулся и поцеловал мать в лоб, уже выскакивая за порог. — Все будет хорошо!
— Джеймс Поттер, ну-ка немедленно прекрати, я никуда тебя не отпускала! — судя по тону, каким это было сказано, Дорея понимала, что вставать на пути у мальчишек сейчас — все равно что кипятить море заклинанием. Она так и выбежала за ними на улицу, держа в руках чашку и тарелку.
— Конечно, не отпускала! Я сбежал!
— Джеймс! — отчаянно воскликнула Дорея, не зная, что еще сказать.
— Я тебя обожаю! — Сириус уже был у дороги, Джеймс, идя спиной вперед, посылал ей воздушные поцелуи. — Папе скажи, что я вылез через окно и улетел!
— Ради Мерлина, ты хотя бы взял сменные вещи?
— Взял, взял!
Сириус схватил Джеймса за шиворот.
— Готов, Сохатый?!
Джеймс резко вздохнул и взглянул на Сириуса. Глаза его горели, на губах плясала шальная улыбка, от возбуждения он весь нервно подергивался и, кажется, готов был взлететь на воздух безо всякий метлы.
— Ну поехали, черт возьми, — проговорил он.
Сириус взмахнул палочкой, и они трансгрессировали.