19
Эсфирь лениво разглядывает потолок в своих покоях. Первый раз за пребывание в Первой Тэрре. Несколько часов назад, после пробуждения, осознав, что голова от вчерашней ночи раскалывается на тысячи осколков, а сегодняшний день обещает быть ужаснейшим в жизни, она обессиленно грохнулась на кровать. Но открыв глаза, отвести их от потолка не могла уже какой час.
Он искрился чёрным, прямо как малварское небо в разгар ночи. Сотни звёзд мерцали в разноцветных глазах, ища там мириады отблесков. Но по-настоящему поразило Северное Сияние, что иногда чинно разрезало темноту. Она, как маленький ребёнок, не могла оторвать взгляда и гадала, кто преподнёс такой чудесный магический сюрприз в тюремную клетку.
Первая Тэрра с их правилами и законами всё больше казалась дикостью: наказания за провинности материализовывались на каждом шагу, долбанный альв раздавал их с такой щедростью и самозабвенностью, будто благодарил подданных за комплименты очередному щегольскому камзолу. Но несмотря на правила, вчерашняя ночь в таверне показала иную сторону жизни: никто не ходил по струнке и не боялся упоминать имя короля. За него пили. Его восхваляли. Затем веселились до эмоционального исступления и снова пили: за семьи, за любовь, за жизнь... за короля. Всё это ещё больше путало Эсфирь. Видар не был образцом идеально-выверенного правителя, но его любили. Искренне и честно, по-альвийски.
— Долбанный ты альв!
Эсфирь слегка бьётся затылком о мягкую подушку, зажмуривая глаза. Он снова блуждал в мыслях. Снова смотрел странным немигающим взглядом двух сапфиров, как вчера. Опять ухмылялся и старался вывести её из себя...
В Замке Ненависти царила тишина, даже тёплый ветер не позволял лишнего шелеста, дабы случайно не разбудить хозяина.
Эффи, а вслед за ней Паскаль и Брайтон, чуть ли не на цыпочках крались от самых дверей, стараясь сдерживать пьяный смех от абсурдности сложившейся ситуации и друг друга от случайного погрома в замке.
— А, может, споём? — тихо предлагает Паскаль, сверкнув яркими льдами глаз в темноте.
— Молчи, придурок, иначе будешь давать приватный концерт с плахи, — шикает на него Эффи, озорно улыбаясь.
— Семья! — Брайтон останавливается посередине небольшой залы, откуда два длинных коридора расходятся к покоям, а огромная, в виде переплетений ветвей, лестница ведёт прямиком к спальням приближенных короля и самой Эсфирь. Со второго раза ему удаётся ухватиться за дерево. — Я долго думал и... додумал.
— Теперь король я, братец? — озорно хмыкает Паскаль, попутно икая.
— Если только алкоголя, — фыркает Эсфирь.
— Засчитано, сестрёнка!
Кас крепко сжимает сестру в объятиях, горячо целуя в щёку. Они оба оступаются, но удерживают равновесие.
— Предмет нашего разговора – бурбонная чума!
Брайтон неуклюже спотыкается, отчаянно хватаясь за перила.
— Она бубонная, придурок, — кривовато усмехается Паскаль.
Эсфирь утыкается в плечо Каса – лишь бы не засмеяться во весь голос.
— Ну, почему же? От бурбона тоже славно чумеют, — ленивый голос, словно мёд, растекается с верхнего этажа.
Трое нашкодивших школьников резко распахивают глаза, одинаково подкусывая губы. На верхней ступеньке, небрежно опираясь на перила, сидит Видар. Кажется, король даже пребывает в благосклонном настроении, раз вытирает собою полы.
Семейство безуспешно старается найти не шатающееся положение перед королём Первой Тэрры. Итог сводился к одному – в их глазах он уплывал. Или они растекались по полу. Разобраться наверняка – выше сил малварцев.
— Просим возвращения за позднее прощение!
Паскаль пытается исполнить что-то отдалённо напоминающее поклон, но запутавшись в своих же ногах всё-таки падает на пол, утягивая вслед за собой сестру.
— Ты придурок, Кас, — тихо выдаёт Эсфирь, что провоцирует заразительный смех обоих.
Видар ухмыляется. Демонова ведьма за несколько часов превратила могущественных существ Тэрры в двух смеющихся малварских мальчишек. Невероятно.
— Прошу прощения, Видар, — не сдержав озорной смешок, Брайтон сначала смотрит на короля, а затем подаёт руку сестре.
— А я? — обиженно потирает бедро Паскаль, тут же замечая протянутую руку сестры. Его лицо озаряет яркая улыбка. — Я знал, что у тебя есть сердце!
— Брось, Брайтон. Я не отчитываю. — Глаза Видара ловят отблеск парящей свечи, а сам он приподнимает стакан с амброзией. — Ваше здоровье!
Эффи едва сдерживает непрошенный вздох, когда он задерживает взгляд на её персоне дольше обычного.
— Ладно, пора на боковую. У тебя завтра сложный день. — Брайтон смотрит на сестру с семейной нежностью. — Алкашка, — тихо добавляет он, отчего Паскаль снова разражается смехом.
— Даже не думай продолжать банкет... без нас, в крайнем случае, — выдаёт он, получая от Эсфирь локтем в рёбра.
Оба брата обнимают её.
— Ну, если вдруг... вы знаете, где меня с бутылкой найти, — бурчит Эсфирь из-под братских объятий.
— В нашем замке? — тихо спрашивает Брайтон.
— Заткнись, братец, она опустошит все запасы! — так же отзывается Паскаль, стараясь развеять ауру накатившей грусти.
Оба поочередно щёлкают сестру по носу и растворяются в темноте коридоров, оставляя её один на один с ним, новым королём.
Он, с видом лесного гуля, с высоты наблюдал за ней – изящной феей с огромными разноцветными глазами.
Эсфирь медленно поднимается по лестнице. Её тёмно-синие брюки и камзол кажутся чёрными, а сама она чуть ли не растворяется в темноте, мерцая только кучерявыми языками пламени.
— Ты похожа на карманного камергера Пандемония.
Видар едва сдерживает смех, рассматривая амброзию в прозрачном бокале. Неизвестно, был ли камергер у когда-то жившего Пандемония, но если был, то выглядел в точности, как ведьма.
— А ты на долбанного альва! — злостно фыркает она, намереваясь обойти Видара, но вместо этого застывает над ним.
Острить в таком шатком состоянии оказалось достаточно сложно. Тем более, когда её взгляд то и дело застывал на его руках. В какой-то момент она с ужасом осознала, что и весь он привлекал её. Таким, каким был сейчас – расслабленным, сидящим на ступеньках, позволяющим вольность, что была из ряда фантастики. Вряд ли та же Кристайн могла похвастаться тем, что без последствий для своей шкурки обзывала короля, да ещё смотря на него сверху вниз.
— Как некрасиво, — прищёлкивает языком король, а затем отпивает из стакана.
С алкоголем терпеть её даже забавно.
— Не знала, что Король Первой Тэрры – алкоголик.
Эсфирь с трудом отводит от него взгляд.
— И шизофреник, разумеется.
— Собрал все качества для одинокой смерти, — ядовито скалится Эффи, наблюдая за тем, как король медленно поднимается.
— Как жаль, что у меня нет друзей, — патетично декламирует Видар.
Он делает небольшой шаг к Эсфирь, заставляя её упереться спиной в стену.
— Чтобы они были нужно, как минимум, не увлекаться резнёй подданных.
Видар склоняет голову, будто специально подыгрывая ей.
— Подданных можно резать и с друзьями.
Он внимательно вглядывается в сверкающие радужки глаз. Сегодня в таверне – она была другой. Нет, он не собирался следить за ней. Лишь проконтролировать, чтобы никто из этой горе-троицы ничего не натворил. Другой вопрос – зачем он пошёл туда самолично, скрывая собственное присутствие? Ответ сейчас тонул в бокале с амброзией в точности, как сам он тонул в разноцветных глазах. Странное желание смотреть в них, не отрываясь – заставляет сердце ускорить ритм. Снова эта демонова тяга вышибала остатки здравомыслия, благодаря которому хотелось придушить её голыми руками. Прямо здесь, на верхней ступеньке.
— Красивая? — стервозно выгибает бровь Эффи, не в силах и сама отодрать взгляда. От острых скул, уставших глаз, волевого подбородка и тонких прядей чёрных волос, спадающих на лоб.
И кажется, что в его глазах мигает один единственный ответ: «Смертельно».
Сердце остервенело стучит в висках, буквально выкрикивая о желании прижаться к жилистому телу. Ведьма изо всех сил старается наколдовать хотя бы видимость спокойного биения.
Видар усмехается.
Эсфирь резко подаётся вперёд, обжигая горячим дыханием его губы. Король впечатывает ведьму обратно в стену, крепко держа левой рукой. Теперь его очередь обжигать. Опасные миллиметры разделяют губы. Взгляды, некогда наполненные плавящей всё ненавистью, пожирают друг друга с ужасающей скоростью.
— Чего ты добиваешься? — глухо произносит Видар прямо в губы, едва ли касаясь их.
Он с трудом отводит от них взгляд, в голове ещё сигналит чужим, охрипшим от страсти, голосом: «Коснись их. Коснись. Коснись».
Эсфирь возвращает королю самодовольную усмешку.
Зрачки Видара опасно расширяются. Он ненавидел её настолько сильно, насколько другие были не в силах полюбить.
— Не спокойной ночи!
Он резко отходит, читая в глазах манящее: «Нет. Останься, прошу, останься».
Видар слегка трясёт головой, залпом опустошая содержимое бокала. Это очередное наваждение.
Очередное наваждение. Ни больше, ни меньше. Отголосок вчерашней ночи – лишь дурное совпадение. Но её глаза, дыхание, наглое выражение лица, ресницы, дерзко разрезающие воздух – всё это невымываемое. Он помнил. Помнил блеск глаз, каждую эмоцию. Помнил и хотел забыть.
Видар задумчиво смотрит перед собой. Тронный зал пока пустовал. Внезапно чьи-то тяжёлые руки падают на плечи. Видар резко поднимается, выворачивая руку, другой – тянется к метательным ножам, что прятались в голенище начищенных сапог, но те исчезли. Фигура выворачивается из хватки короля, делая шаг назад, довольно поигрывая королевскими ножами.
— Ты расслабился, — спокойно резюмирует пришедший, бросая в Видара украденное.
— Фай! — сверкает взглядом Видар.
Он поочередно ловит оружие, и возвращает каждый на законное место. Затем одёргивает лощёный камзол глубокого изумрудного цвета с благородными золотистыми вставками, а после делает несколько шагов в сторону гостя.
— Я думал, ты тут подох со скуки, — мерцает коньячными глазами.
Они сначала бьют друг друга по предплечьям, делают рукопожатие хваткой под локоть и только потом обнимаются.
— Скорее, от одиночества, — широко улыбается Видар. — Где Изи?
— Выносит всем мозги с подбором платья на Посвящение. Честное слово, мне плохо от неё.
Файялл Лунарис собственной персоной ярко улыбается, на густой русой бороде хаотично поселились несколько заплетенных косичек на манер варваров. А вот на голове не наблюдалось ни волосинки, вместо них – переплетались невообразимые татуировки в виде ветвей с шипами и всевозможными рунами, а под ними – шрамы – последствия плена у Мясников в Холодной войне.
— Смотрю, ты не сильно парился с костюмом, — хмыкает Видар, оглядывая простенький камзол, расстёгнутый на несколько пуговиц. — Застегнись, скоро начнётся очередное представление.
— Помню, помню! «В строгости – сила!», — с хрипотцой смеётся Фай. — Как эта твоя маржанка? Мы с Из слышали много историй, пока собирали сведения об Узурпаторах.
— Держи себя и Изи в руках, Фай. Здесь её братья.
Файялл удивленно изгибает брови, на левой – жили три глубоких шрама от когтей зверя. Получил он их в схватке с лесным гулем в Междумирье будучи неопытным пацанёнком.
— Значит, слухи правда! У Верховной есть любящая семья, — буквально выплёвывает Фай. — А почему? Хранит их сладкие тела для особого жертвоприношения?
— Полегче. Король Пятой Тэрры нам не враг, не стоит его провоцировать такими заявлениями.
— Верно, но она... Пытавшая не провинившихся, якобы «неугодных»! Спалившая несколько деревень на границах и...
— Довольно! — пресекает друга Видар. — С сегодняшнего дня наша земля – её дом. И, к тому же, Баш ослеплён ею. Или был ослеплён. Не знаю, по крайней мере, больше не пищит от восторга.
— Наш Баш? — Гневное изумление заставило лицо Файя неестественно скорчиться. — Изекиль свернёт шею твоей новой... игрушке.
— Видимо, эта битва будет легендарной, — тяжело выдыхает Видар.
Файялл сокрушенно кивает.
— Только не говори, что она войдёт в круг Поверенных!
— Ей придётся быть подле меня, а, следовательно, и рядом с вами, — бесстрастно пожимает плечами Видар. — Скоро начнётся церемония, советую поторопить Изи.
Спустя четверть часа в тронном зале нельзя и продохнуть. Повсюду толпятся знатные альвы. Видару, с периодичностью в пять минут, представляют гостей.
Так на его землю, в попытке поглазеть на чудо, ступили воздушные сильфы в лице герцога Тропы Ливней – Таттиуса Цтира в сопровождении нескольких придворных дам короля; прибыл и король Второй Тэрры – Ойген Навир в окружении водных духов-никсов. В стороне смиренно стояли братья Эсфирь и Королева-консорт Пятой Тэрры – Адель Александрия Бэриморт. Братья – в своём типичном виде – король Брайтон наглухо застёгнутый, а младший брат – с точностью наоборот. Адель же блистала шиком малварских тканей, камней и яркими васильковыми глазами. Всем троим было некомфортно от пытливых взглядов альвов. Всадник Войны прибыл в гордом одиночестве и им же упивался в одном из углов Лазуритовой залы. Говорить о том, насколько каждый присутствующий тушевался под мертвенным взглядом и вовсе не приходится. Герцогиня Кристайн весело щебетала о каких-то модных новинках этого сезона, искоса поглядывая на прибывших Поверенных Видара – Файялла и Изекиль Лунарис в компании генерала Себастьяна. Герцогиня всегда холодно относилась к этой «девке», что называли «госпожой» только потому, что она отличалась от альвиек ярко-выраженным собственным мнением и не гналась за сердцем короля.
Изекиль же презрительно оглядывала всех цепкими фиолетовыми радужками, в частности тех, кто смотрел на её друга влюблёнными взглядами. Короткие волосы, цвета вымывшейся из белой футболки крови, едва ли касались ключиц. В волосах не болталось никаких украшений, равно, как и в заострённых ушах. Платье максимально удобное для... побега и драки, нежели для бала: нежно-молочного цвета, со множеством разрезов и оголенных участков кожи. Больше всего в образе привлекала левая кисть. Вернее, её отсутствие. Вместо неё – хрустальный протез со вкраплениями лучистых изумрудов. Стараниями Видара он двигался так естественно, словно всю жизнь рука была такой. Благодаря целительной магии короля не находилось даже мест крепления – всё надёжно замаскировано.
Генерал Себастьян весело перекидывается очередной остротой с Файяллом. Видар дёргает уголком губы, понимая насколько его друзья стараются удержаться от ненормативной лексики, громкого смеха и небрежно расстёгнутых камзолов.
— Господин Всадник, я очень рад, что Вы почтили нас появлением!
Видар, наконец, добирается до Всадника.
— Как же я мог пропустить, господин Видар! Ведь сегодня заключится Великий Союз. Далее по величине только свадьба.
— Надеюсь, что это будет не Верховная, — самодовольно усмехается Видар. — Не люблю своенравных, — добавляет он, видя удивлённый взгляд старика.
— Должен признать, что вашему общему могуществу теперь нет равных в Тэррах.
— Нам стоит чего-то опасаться?
— Отнюдь, нет. Мы надеемся, что Вашими руками будет вершиться... справедливость. Насколько это возможно в мире нежити.
— Так уж сложилось, что справедливость – зло худшее, чем смертные грехи.
Всадник Войны хрипло смеётся в ответ.
— Вы всегда нравились мне, Ваше Величество. Больше остальных королей. У многих в предпочтении Малварма, но не у меня. У Вас не раздутое самомнение, мой мальчик. И здоровые амбиции. А продолжение Вашего эксперимента с людскими душами, должен признать, меня впечатляет. И заставляет гордиться.
— Благодарю Вас, Господин Всадник, за пристальное внимание, — король чуть склоняет голову. — Это маленький мир, в ещё меньшей Галактике. Ваше внимание мне льстит, равно так же, как, наверное, льстит и Верховной.
— Рад, что настолько старое существо, как я, ещё не разучилось радовать братьев меньших! — Война хитро скалится, не ведясь на провокацию короля, что по сравнению с ним бактерия – ни больше, ни меньше. Но довольно-таки сообразительная альвийская бактерия Древней Крови. — Если кому и сеять разруху в этой Вселенной, то своё предпочтение я отдаю Вам, мой дорогой Видар Гидеон Тейт. Только потому, что, повторюсь, я сторонник Ваших идей.
— Отдыхайте, Господин Всадник. Моя Тэрра – Ваша Тэрра!
Видар учтиво кланяется Войне, медленно подходя к первой ступени пьедестала. Если что и уяснил король Первой Тэрры, так это, что пути Хаоса испещряемы смутой. И смуту эту должен нести он, а не Генерал Узурпаторов.
Извещение о приходе Верховной отдаёт слабой, но чувственно играющей скрипкой, вмиг зажжёнными свечами и тихим отворением дверей. В противоположном конце зала появляется она. Видар заторможено моргает.
Малахитовое платье выгодно подчёркивает каждый изгиб, а золотая отделка под лёгкие доспехи на плечах и груди – приводит мужской половину в дикий восторг. Волосы аккуратно существовали в свободном полёте, только на нескольких прядках можно было заметить небольшие золотые колечки.
Она медленно идёт навстречу королю, затаив дыхание. Видар был демонически красив, а секундное смятение на его лице придало той самой перчинки во взгляд, от которой душа Эсфирь наполнилась теплом. Она крепко сжимает челюсти, поигрывая желваками, желая пресечь внутренний сердечный порыв. С каждым шагом – взгляды обращались на неё. Эффи чуть дёргает бровью, когда замечает рядом с Себастьяном ещё двух альвов, что смиряют её ледяной ненавистью.
— Многоуважаемые гости!
Громкий голос раздаётся за спиной короля. На первой ступени пьедестала стоит Один из пятерых Посланников Храма Хаоса. Храмы Хаоса находились близ Столиц Тэрр и несли тёмную службу своему Демиургу, помогая отчаявшейся нежити, заключая узы брака, партнёрства и, некогда, подтверждая узы родства душ.
— Великий Король Первой Тэрры! — Подданные короля опускаются на одно колено, а представители других Тэрр склоняют головы. — Могущественная Верховная Тринадцати Воронов! — В зале слышатся громкие хлопки крыльев. Вороны взмывают под потолок, медленно кружа в пространстве. — Сегодня я – Посланник Хаоса, соединю Вас нерушимыми Узами Доверия!
Эсфирь и Видар поворачиваются лицом к Посланнику, опускаясь на колени и поднимая головы. Две широкие ладони застывают над головами.
— Сии Узы – дар величайшего проявления Доверия между королями и советниками. Предать их – значит повлечь на себя титул Неугодного. Отныне – Ваш разум образует единство, а доверие меж Вами послужит началом дел общих и великих. Да не нарушьте же священного обета Доверию! Во имя Хаоса, Пандемония и Пандемониума!
Посланник резко зажимает ладони в кулаки. За правым ухом у обоих появляется небольшая длинная полоса – печать Уз Доверия.
После того, как Эсфирь и Видар поднимаются с колен, отмирает и зал, стремясь вслед за ними. Пространство наполняется аплодисментами. Видар украдкой смотрит на ведьму, кожей чувствуя её напряжение. Он слегка дёргает уголком губы – до чего же всё-таки забавна эта инсанис!
Музыка, стихшая несколькими минутами ранее, снова обретает силу. Видар чинно разворачивается к Эсфирь. Дабы завершить Слияние Уз требовался последний шаг – танец душ. Они должны открыть празднество.
Ведьма медленно поднимает взгляд на короля, мельком осматривая уверенно-протянутую ладонь.
— Окажите мне честь, госпожа Верховная, — губ Видара касается дьявольская ухмылка.
В глазах Эффи вспыхивает огонь. По правилам – он должен спросить. По правилам – она должна ответить: «Всегда». По правилам – ничего не должно быть нарушено!
Пауза затягивается, но самоуверенность короля кричит о том, что всё идёт по плану. Эсфирь даже слышит ядовитую усмешку, что исходит от особы, стоявшей рядом с Себастьяном.
— С удовольствием, — кривит губы в хитрой ядовитой улыбке. — Всегда.
Всадник Войны одобрительно кивает, растворяясь в пространстве.
Кровавый Король сам создавал правила, за что и был удостоен высшей благосклонностью Всадников, их бриллиантом – Верховной.
Гуль – мифическое существо и фольклорный персонаж, оборотень в арабской, персидской и тюркской мифологии. В доисламском фольклоре – оборотни, живущие в пустыне вдоль дорог, охотящиеся на путников, которых убивают, а затем пожирают. Также крадут детей, пьют кровь, воруют монеты, грабят могилы и поедают трупы.