14
- Так, - он выпрямился, внимательно заглядывая в глаза напротив. - Что бы там ни было, я должен знать. Что происходит?
- Гош... - Белова сделала глубокий вдох, а затем выдох, сосредотачиваясь на том, что должна сейчас сказать. - Гош... Я понимаю, что это ужасно, но, понимаешь, так бывает... - она выдержала короткую паузу. – Я правда не виновата... Видишь ли... У меня... понос.
- Что?..
- Да! Я знаю, это отвратительно и все такое! Я, видимо, что-то не то у Вики съела...
- Господи, солнышко... - с облегчением выдохнул Папаишвили, который мысленно уже приготовился к самым невероятным поворотам событий. - И все? Это все, что тебя беспокоит?..
- Ну да...
- Анж, я чуть с ума не сошел! - Гоша ласково обнял ее, приглаживая светлые локоны своей большой теплой ладонью. - Почему ты сразу не сказала? Пойдем скорее в аптеку, все поправимо. Солнышко, это не повод расстраиваться...
Он без умолку тараторил, уводя за собой самое несчастное на свете существо с такими невинными, грустными глазами, что, наверное, не нашлось бы сейчас в мире ни одного равнодушного человека, способного пройти мимо горя бедной девочки не оглянувшись. И Анж так правдоподобно отыгрывала роль мученицы и страдалицы, что еще целый час до самой посадки Гоша сдувал с нее даже крохотные пылинки, дабы те не травмировали нежную психику замученного диареей ангелочка.
В самолет они вошли одними из первых. Места им достались у прохода, на что Гоша немедленно сказал, что "Вот и хорошо, так удобнее бегать в туалет", а госпожа Белова лишь нервно улыбнулась: какое счастье двенадцать часов сидеть в самом центре воздушного судна на обозрении у всех, даже без малейшей возможности куда-нибудь спрятаться. Оставалось только ждать. Пассажиры попались на редкость неторопливые: зевая по сторонам и протискиваясь меж узких рядов сидений, они вползали на борт, как сонные мухи, и продолжалось сие действие минут этак сорок.
Ангелина настолько устала от всех своих нервных потрясений, что буквально готова была отключиться без памяти, лишь на секунду прикрыв глаза. Разумеется, такую роскошь она не могла себе позволить. Слишком уж высоки ставки в неравной схватке с незримым врагом. Впрочем, незрим был враг относительно недолго. Когда поток желающих долететь до солнечной Мексики почти иссяк, а все близлежащие места заняли их законные владельцы, женщина в кровавом одеянии в сопровождении очень патриотичного джентльмена озарила своим появлением переполненный салон самолета.
- Ну, и че? Куда нам? - пыхтела Ксюша, кое-как пробираясь вглубь прохода, в двух метрах от вжавшейся в спинку переднего кресла Анж. - Саш? Саааш?!..
- Да иду я, иду! - застрявший возле туалетов Лукин все никак не мог совладать с многочисленными пакетами из "Дьюти Фри"; он поднял их повыше, насколько смог, прямо на уровне голов сидящих людей. - Ох, пардон! - попутно извинился Саша, в который раз зацепив кого-то. - Нам в конец самый. Шевелись давай, щас как взлетит, а мы еще не пристегнулись!
Прямо в этот момент Ангелина была готова, как страус, закопаться головой в свою сумку и ближайшую половину суток просидеть, не вылезая оттуда, но громогласная парочка удалилась в хвост авиалайнера, и из динамиков раздалось долгожданное капитанское приветствие.
- Солнышко, тебе плохо?.. - участливо поинтересовался Гоша, осторожно коснувшись нежной кожи на обнаженном плече.
- Уже лучше, - успокоила его Ангелина, выкарабкиваясь из-под сидения.
- Тошнит? Хочешь, я попрошу стюардессу принести тебе водички?
- Лучше вискаря пусть принесет... - еле слышно пробубнила Анж.
- Что ты говоришь?..
- Не, не, все нормально, - она тут же улыбнулась и положила свою ладонь ему на руку. - Слушай, я так устала, можно я посплю?
- Конечно, спи, - Гоша бережно взял обеими руками маленькие пальчики, согревая и успокаивая свои теплом. - Давай я тебя пледом накрою, - он извлек из кармана на спинке впереди стоящего кресла тонкое флисовое одеяльце, и со всей возможной нежностью и заботой укутал в него драгоценное тельце. - Спи, маленькая...
И маленькая, зарывшись носом в казенное полотно, уснула на его плече, а самолет тем временем уже разгонялся по взлетной полосе, чтобы вскоре оторваться от грешной земли и подняться далеко-далеко за облака.