10
Сохи никогда раньше не испытывала столько чувств и эмоций одновременно.
Страх. Боль. Стыд. Гнев. Шок.
Безысходность.
На улице все еще темно. Не
видно даже звезд. Небо затянуто
черными тучами. Зубы сильно начинают стучать, а тело дрожит от холода. Глаза пустые, как у бездушной куклы. Именно так себя чувствовала Кан. Ноющая боль между ног не даёт нормально ходить, от чего Сохи опирается о стены дрожащей рукой. Она плетётся будто зомби. Прохожие люди ничего не говорят, даже внимания не обращают. Как будто они не видят оббессиленую девушку, с окровавленными ногами и синяками. Её лицо измазано тушью, слезами и соплями. Волосы прилипли к лице, а тонкая ткань футболки ничего не согревает. Ещё пару часов назад, Сохи было жарко в эту же погоду и все было в порядке, что даже куртку не пришлось надевать. Но тогда и сама Сохи была в порядке.
Пронизывающий ветер
пробирает до костей, и тут же чуть
с ног не сбивает, но Кан успевает схватится за фонарный столб, делает небольшой шаг и начинает идти дальше. Медленно ступает вдоль трассы,замечая бескрайнюю дорогу уходящую вдаль. По сторонам открыты маленькие магазинчики и киоскы с неоновыми вывесками. Люди занимаются своими делами и заботятся лишь о своих проблемах, лишь о себе. Тело будто окоченела, но Сохи не останавливается. Она не знает, что именно движет ею, но ноги не перестают нести её по знакомым улицам. Предательские слезы продолжают
литься из глаз, и болит все тело.
«Зачем он так со мной, за что, что, я сделала ему?»
Сохи еще чувствует грубые руки
парня на своем теле, и от этого
хочется содрать с себя кожу.
Живьем. И не отмыть этот позор
уже, не стереть ничем. Господи.
Как только Кан вспоминает, как он
жестоко касался её тела, внутри все, сжимается, а к горлу подкатывает, болезненный ком. Из глаз стекают, слезы, обжигая кожу, обжигая все внутри.
Сохи ступает босая по холодной земле, то и дело наступая на колючие сорняки растущие вдоль трассы. Вскоре за плечами раздается яркий
свет, и сигнал машины.
- Эй малышка! Не хочешь поразвлечься?! - компания парней проезжают громко сигналя и смеясь.
Если до этого дня она верила
в человеческую доброту и
сострадание, то сегодня все её
иллюзии разбились об лед. Они
превратились в тысячу острых
осколков, впивающихся прямо
в сердце. Не такой себе представляла Кан большой город.
Прямо сейчас, Сохи хотела лишь одного. Оказаться дома на ферме, где нет шумных машин и бездушных людей лишенные сердце и сострадания. Она хотела кормить козлят вкусными яблоками, пасти барашек на лугу, сидеть под большим дубом и наслаждаться новой книжкой из местной библиотеки. Тогда, она не ценила те моменты и всегда мечтала поехать в большой город. Ей казалось, что там она сможет найти себя. Но кроме боли и разбитых мечт, так ничего и не нашла.
Вскоре, Сохи доходит до своей улицы, еле ковыляя посиневшими грязными ногами. Кан поднимает голову и смотрит в сторону. В соседнем доме за окном стоит маленькая девочка, глупо хлопая глазками. Её маленькие ручки крепко прижимают к себе куклу, с разрисованным фломастерами, лицом. На её лице нет никаких эмоций. Она просто стоит и смотрит. И Сохи была когда-то в её возрасте. Она бегала, играла и резвилась с другими детьми. Но больше всего, Кан любила свои дни рождения, ведь именно тогда, она получала подарки. Но это была не единственная причина. Сохи любила загадывать желание и задувать свечи. Но задувая свечки на торте, она мечтала не об этом.
Кан останавливается у своего дома, не веря своим глазам. Наконец-то она дошла.
Девушка поднимается по ступенькам, открывает дверь и просто падает на пол.
- Ма-а-а-ма!...- из груди вырывается не человеческая вопль. Горячие слезы, которые казались давно закончились, новой волной стекают по грязным щекам.
Женщина выбегает из кухни и кричит от испуга, чуть ли не падая в обморок.
- Дочка! Моя маленькая, милая! Что с тобой случилось, Сохи?! - МунЁнг падает рядом с ней, обнимает, крепко прижимая родное тельце к сердцу. Женщина чувствует как дрожит её дочь, как быстро бьётся её сердечко.
- Ма-а-ма-а!...- Сохи не в силах сказать и слова. Она наконец-то в объятиях любимой матери. Она чувствует себя защищенной.
МунЁнг целует в макушку, обхватывает её голову руками, смотрит в глаза, стирает лицо от грязи, но ничего не выходит. Тревога в её сердце превращается в настоящий страх. Женщина осматривает лицо дочери, в поисках ран или каких-нибудь увечий. Глаза цепляются за следы от укусов на подбородке и синие отметины шее. МунЁнг тяжело сглатывает, а к глазам подступают слезы. Женщина смотрит на ноги дочери и ужасается, при виде крови и синяков. Сердце пропускает удар, а тело будто облили ледяной водой. Ладонью рот закрывает, дабы не расплакаться. Нет, нет, нет...этого не может быть. От осознания того, что над её маленькой дочкой надругался какой-то урод, кровь стынет в жилах. Но не может дать волю эмоцииям. Она знает, что дочери сейчас нужна поддержка, а не ревущая мать, хотя душа горит в агонии. МунЁнг вновь прижимает к себе дочь, закрывает глаза, а лицо в миг становится мокрым от слёз.
- Кто? - тихо спрашивает мать. - Кто это сделал, Сохи?
Сохи начинает рыдать сильнее. Слезы и сопли смешались во одно месиво, оставляя пятно на рубашке матери. От воспоминаний, тело начинает дрожать как осиновый лист. Язык не поворачивается, произносить его имя. Но она должна. Должна сделать. Виновника должны знать. Он должен понести наказание за совершенное зло. Он не имеет право оставаться безнаказанным. Он должен страдать так же, как и она.
- Сохи, кто это? - тихим голосом спрашивает МунЁнг, поглаживая девушку по голове.
- Д...Д-джун. Это ХаДжун, мама, - Сохи рыдает как ненормальная, а женщина пытается на заплакать навзрыд, вместе с дочерью.
- Послушай меня, Сохи. Для начала, нам нужно привести себя в порядок, правильно? - МунЁнг выдавливает улыбку сквозь слёзы, поглаживая девушку. - Ты вся замёрзла. Нам нужно принять горячий душ и успокоиться. Хорошо? Хорошо, милая?
Сохи слабо кивает, поднимаясь на ноги с помощью матери. Женщина отводит девушку в ванную комнату и включает горячую воду в душе. МунЁнг смотрит на дочь, изо всех сил сдерживая слезы. Материнское сердце сдавливает тиски, выжимая все чувства. Женщина подходит к девушке и целует лоб, смотря в её блестящие глаза.
- Только не глупи, дочка..я умоляю тебя...
Женщина выходит из ванной комнаты, слышит как щёлкает замок за дверью и бежит вниз, мысленно молясь, дабы дочь не наложила на себя руки. МунЁнг выбегает на улицу, и бежит в самый конец заднего двора, где её муж сидит в кустах помидоров с корзиной и включённым фонариком на телефоне.
- ДжиВон! ДжиВон! - наконец МунЁнг может дать волю эмоцииям, от чего лицо мигом обжигают горячие слезы. Она падает в объятия мужа, содрагаясь.
- Что случилось, МунЁнг? Почему ты плачешь? - мужчина в шоке не знает, что делать.
- ДжиВон, её!... Её изнасиловали, ДжиВон! Я не могу поверить в это! Моя маленькая девочка! Я убью его! Ты слышишь меня?! Я убью этого мерзавца! Как он мог так поступить с моей маленькой дочкой?! Как!? Что она ему сделала!? Она ведь ещё такая маленькая!..
- О ком ты говоришь? - строго спрашивает мужчина. - МунЁнг, кто это? Ответь мне! - стальной голос ДжиВон заставляет на секунду успокоиться.
- ХаДжун. Это ХаДжун сделал, Дживон. Я не знаю что делать, как нам быть? - плаче женщина, пока муж обнимает её, поглаживая по спине.
- МунЁнг, послушай меня. Ты сейчас должна успокоиться и взять себя в руки. Ради Сохи. Ты должна быть рядом с ней и не дать ей совершить глупость. Ей сейчас необходимо наша поддержка. Так что, возвращайся к ней, а я позвоню в полицию. Я не успокоюсь, пока этого ублюдка не посадят за решётку.
***
Голова рассказывается от пульсирующей боли. Такое чувство, будто в висках просверливают отверстия дрелью. Медленно, мучительно, оставляя дырки в черепе. Веки тяжёлые, будто свинцом налитые, невозможно открыть. Сознание медленно приходит в норму. ХаДжун ещё никогда не чувствовал себя настолько слабым. Всё тело ломит, будто весь день несколько гектаров земли похал в одиночку старым плугом. Тошнота подсупает к горлу, от чего парень вскакивает с кровати и сразу же складывается пополам, очищая желудок. Живот болит от спазмов, точно все кишки завязали в тугой узел. Всё вокруг темнеет, давление падает и Ви еле в кровать обратно усаживается. Наконец зрение приходит в норму, парень находит свои вещи, одевается и еле как выходит из кабинки. Уже в мужском туалете, Джун успевает умыться холодной водой и прополоскать рот. Смотрит в зеркало, вспоминая произошедшее. Внутри медленно зарождается непонятное чувство вины и гнева. Но стоит только вспомнить о времени, Ви пулей вылетает из комнаты.
Громкая музыка бьёт по вискам, от чего Джун готов разорвать диджея на мелкие куски. Парень проскальзывает мимо пьяного народа, подмечая как их стало больше.
Парней он находит в углу у столика с какими-то девками. Они пьяны, но не сильно. На их лицах растянута дурацкая улыбка.
Ви подходит к ним, привлекая к себе внимание.
- Где деньги? - стальными голосом спрашивает он.
- Не спеши ты так, чувак. Садись и выпей с нами, - приглашает Питер, похлопывая по сиденью возле себя.
- У меня нет времени развлекаться, отдавай деньги и я пойду.
- Папочка, а кто этот злой дядька? - почти стонет одна рыжая девица, что сидела на коленях у Тома.
- Конечно у тебя нет времени развлекаться, ты ведь уже поигрался с Кан, - усмехается Крис, выпуская седой дым из тонких губ. - Я видел как она выходила от сюда. Не сказал бы, что ей понравилось время проведённое с тобой.
- Я сказала деньги на стол, ублюдок! - Ви хватает светловолосого голубчика за ворот дорогой рубашки и кидает на пол. От большого количества алкоголя внутри, Крис не может встать, из-за чего лежит на полу извиваясь как червяк. Девушки начинают визжать от испуга, но ему плевать.
- Эй, эй, тихо. - медленно встаёт Том, испуганно бегая глазами. - Сначала покажи запись. Мы ведь эти бабки не за добрую душу даём тебе, верно? Или же ты забыл свою часть уговора? - усмехается он.
- Деньги на стол. - железный голос заставляет подчиняться и не даёт право даже подумать об ослушании. Том кивает другу и Питер дастаёт две кассеты денег на стол. - Пароль четыре ноля. Наслаждайтесь, сучки, - ХаДжун кидает стол свой телефон и выходит из клуба, не забыв наступить на лежащего Криса.
Ви смотрит на наручные часы: 23:31.
Чёрт. Осталось всего лишь пару минут. Ви стоит у выхода, вспоминая какой дорогой будет быстрее добраться до больницы.
- Эй ты! Сукин ты сын, тут ничего нет! - Ви разворачивается и видит Тома у входа в клуб.
- Да, я знаю, - смеётся Джун и срывается с места.
Грудь рвалась от тяжелого дыхания, ноги, словно пластырь, приклеивались к земле. Через несколько долгих минут, парень уже сильно устал. Жадно хватая ртом воздух, Ви бежал по тёмным улицам. Голова кружилась, ноги словно свинцовые, а в горле сухо. Дыхание было неровным, словно ветер, который собирался утихнуть. Каждый шаг был борьбой, а каждый вздох - победой над усталостью. Волны переживаний то поднимали его, то бросали. Он был как раскаленный металл, из которого исходил жар, и как лед, который оттаивал под солнцем. Маленькие капельки пота выступили на его лице и груди. Рубашка была растегнута на тр верхние пуговицы. Парень периодически смотрела на часы, с каждым ускоряясь. Время шло слишком быстро, будто вода вытикала из ладони сквозь пальцы.
- Я успею, я успею..., - Джун смотрит на часы: 23:53. - Чёрт!
Ви бежит по лестнице и забегает в больницу. Он не обращает внимания ни на охрану, что с предупреждениями бежит вслед за ним, ни на медсестёр и санитарок, которые пытаются остановить его. Некоторые кричат, чтобы вызвали полицию, но тогда ещё никто не знал, что она была уже в пути.
Джун останавливается у лифта, смотрит на дисплей и ругается, ударяя стену кулаком. Маленькие капельки крови остаются пятнами на белой стене. Парень бежит по лестнице, ноги болит от мышечных спазмов, но он не останавливается. Перед глазами лицо матери: её улыбка, такая мягкая и родная: её глаза, в которых она видел лишь любовь и доброту. Если сейчас он не успеет отнести деньги, то их просто вышвырнут на улицу как бездомныж собак и тогда нужно будет прервать лечение матери, найти новую больницу, перенести все документы, заново сдавать анализы. Весь этот головняк негативно скажется на здоровьи Соли. Именно поэтому, ХаДжун сейчас превозмогая боль, наконец добегает до нужного этажа. Тот самый белый коридор, та самая белокурая особа у регистратуры. Наконец-то... Слабая улыбка озаряет лицо парня, и он уже идёт к кабинету Джеймса, но не успевает сделать и шаг, как доктор сам выходит от туда. Ви смотрит на часы: 23:58.
- Доктор, я принесё деньги. Вот они, - счастливо улыбается он, часто дыша. Облегчение. Вот что чувствовал он тогда. Тепрь, когда всё закончилась он мог вздохнуть полной грудью. Наконец он оплатил лечение матери и теперь может спокойно найти работу и жилье. Жизнь наконец наладится.
Он вздохнул с облегчением, словно выпускал из себя весь страх и тревогу, которые терзали его столько дней. Его лицо расплылось в улыбке, углы рта поднялись, и глаза заблестели. Тревога, которая так долго висела в его душе, словно туман, начала рассеиваться.
- Вот ваши деньги. А я бы хотел увидеть с мамой. Она ведь в своей палате, верно?
- Господин Ви, - парня останавливает голос доктора.
- Да?
- Я ... мои соболезнования, - Джеймс снимает очки, и с сожалением смотрит на парня, у которого лицо начинает медленно бледнеть.
- А зачем они мне? Я иду к маме, деньги вы получили, так что мы в расчёте.
- ХаДжун, её больше нет. Ты не сможешь увидеть её.
- Замолчи. Замолчи, слышишь меня? Не смей произносить и звука. - его голос дрожит, а разум не хочет воспринимать эту информацию, но сердце всё чувствует. Парень открывает дверь палаты и видит пустую койку, на которой ранее лежала счастливая, радостная женщина в зелёной шапке с розовыми цветочками. Но её больше там нет. Лишь аккуратно заправленная кровать. Как будто её и не было вовсе.
- Это тяжёлая потеря, и я искренне сочувствую вам.
- Я...я же д.деньги принёс...
- Боюсь никакие деньги не помогут больше. Мне очень жаль.
- Но вы говорили, что она почти вылечилась.. Вы сами мне сказали, что её лечение прогрессирует! Как вы могли допустить такое?! Да что вы за человек такой?! А?! Как вы можете звать себя доктором после этого?! — ХаДжун буквально чувствовал землетрясение в душе, разрушающий привычный мир и оставляющий глубокую пустоту. Сердце бешело от обиды, словно желало вырваться из груди. Миры вокруг него стали туманными, как будто он не видит реальности. Он продолжал вспоминать каждое мгновение, как будто надеялся, что они вернутся, до тех пор, пока ноги не согнулись и он не упал на колени.
Неожиданно для всех, в коридор забегает целый отряд полиции с автоматами. Молодые медсестры испуганно начали прятаться, пока Джеймс удивлённо смотрел на них. У его ног на коленях стоял ХаДжун с пустым взгляд. Он смотрел в пустоту и казалось вообще никак не связан с этим миром. Он встал где-то там, в облаках.
— Ви ХаДжун, вы обвиняетесь в изнасиловании несовершеннолетней девушки Кан Сохи. Вы имеете право хранить молчание: Bce, что скажете, может быть использовано против вас в суде. Вы имеете право на адвоката. Если выне можете позволить себе адвоката, он будет назначен вам бесплатно. — высокий мужчина с густым усами и пронзительным взглядом в форме, подходит к парню и без труда надевает наручники.
— Сэр, кажется вышла какая-то ошибка, — поняв, что не стоит ожидать от парня каких либо действий, Уилсон решил вмешаться в , как ему казалось, недоразумение. — Этот парень не может быть обвиняемым, тем более в таком гнустном преступлении. Я знаю его. У него сегодня к сожалению умерла мать, вы не можете забрать его сейчас.
— Я сочувствую, но мы можем задержать его. У нас ордер на его арест. Родители пострадавшей пожаловались. Однако, если это действительно ошибка, в чём я сильно сомневаюсь, мы отпустим его в течении нескольких часов.
Полицейский поднимает парня на ноги и уводит без труда. ХаДжун послушно идёт за ним. Хотя, он просто не понимает, что происходит. Его нет сейчас в этом мире. Все его мысли о ней.
Глубины скорби разлились, словно море, а сердце словно камень, из которого вытекла вся кровь. Закончилась дорога, ведущая к свету, ветер унес последние надежды, оставив только песок уныния. Ви выводят на улицу, где прохладный воздух бьёт по лицу. Делает глубокий вздох, который навсегда останется без ответа. Сквозь слезы виден мир, который больше никогда не будет прежним.
Пульс жизни замер в тихом, глубоком вздохе.
7 дней спустя.
Солнце, будто пробудившись, медленно поднималось над горизонтом, заливая все вокруг золотым светом. В воздухе витал запах влажной земли и свежих трав, напоминая о приближении тепла.
Утром просыпаясь с чувством тяжести в теле, словно камни лежали на её груди, она едва могла двигаться, и у неё не было сил на что-либо. Сохи чувствовала себя пустым, словно внутри неё ничего не осталось, словно она стал просто оболочкой, лишенной эмоций. Кан чувствовал себя застрявшим в темной ночи, в которой не было надежды на свет. Родители всячески пытались хоть как-то отвлечь её, но их попытки были тщетными. Дживон всю эту неделю практически не был дома, разбираясь со всеми в суде. Сегодня же он вернулся немного раньше с чувством облегчения. Зайдя в дом она увидел семью за столом и это не могло не радовать его. Впервые за столько дней, Сохи вышла из комнаты, чтобы покушать с ними.
— Сохи, дочка, — ДжиВон наклоняется к девушке и обнимает её, оставляя нежный поцелуй на щеке. — Я так рад, что ты вышла. Как ты себя чувствуешь? — этот вопрос казался глупым, но ему было важно знать в каком сейчас состоянии его дочь.
— Немного лучше, спасибо, — совсем тихо отвечает Кан, ковыряя вилкой по тарелке.
— Я рад. Очень рад, — счастливо проговаривает отец. — У меня тоже хорошие новости для вас.
— Что там? Неужели все закончилось? — МунЁнг в надежде, что наконец весь этот головняк с судебным разбирательством закончилось, смотрит на мужа умоляющими глазами.
— Суд вынес заявление. Этого ублюдка посадят на тринадцать лет. Оказалось, что он был под действием наркотиков.
— Ч-что? — закрыв рот рукой вздыхает МунЁнг.
— Да. Это действительно шокирует и намного больнее чем я думал. Я любил его как сына и был готов принять его в семью, доверял. Прости меня, дочка. Если бы я не...
— Вы не виноваты. — вдруг прерывает его Кан. — Я сама виновата в случившемся. Это только моя вина. Я влюбилась в него и сделала самую большую ошибку в жизни. Это вы простите меня. Я опозорила вас. — Сохи закрывает лицо руками и начинает горько плакать, от её слов сердца родителей кровью обливаются.
— Больше никогда не смей говорить подобное. Ты слышишь меня? Даже думать не смей, — строго отчеканил ДжиВон, пока МунЁнг крепко прижимала к сердцу дочь.
Сохи не знала, что делать дальше, как жить и что её ждёт в будущем? И есть ли оно у неё вообще? А может её и нет в будущем о котором столь сильно переживает. Но одно она знала точно: её сердце больше не откроется никому и никогда.
В этой истории умерли трое и лишь один вознесся на небеса.